Вся трилогия "Железный ветер" одним томом - Игорь Николаев

— Вы позволите? — вежливо спросил человек, легким движением указывая на скамью.

— Мой отказ что-то изменит? — без всяких эмоций спросил в ответ Айнштайн.

— Думаю, ничего, — серьезно ответил черный. — Но так нам было бы проще навести мосты. Так сказать, сломать лед недоверия.

— Идите к черту, — все с тем же безразличием отозвался Айзек, снова закидывая голову.

— Будем считать это приглашением, — смиренно произнес человек в черном костюме, присаживаясь рядом. Айзек с трудом подавил гадливость и желание отодвинуться подальше. Демонстрировать страх и душевную слабость он не желал. Но инстинктивное движение не осталось незамеченным тем, кто целую вечность назад стоял на мостике подлодки, одетый в пятнистый комбинезон.

— Господин профессор, вы совершенно напрасно настроены так агрессивно и недоброжелательно. Ведь в какой-то мере мы с вами старые знакомые, — сообщил незваный и нежелательный собеседник.

— Я вас не знаю, — произнес Айзек и после некоторого раздумья добавил. — И знать не желаю.

— Знаете, — слегка улыбнулся черный. — Меня зовут Томас Фрикке, впервые мы с вами встретились давным-давно, еще в Берлине. Праздник у тетушки Хильды, вы пришли в сопровождении своего коллеги, господина Проппа, и принесли настоящий кофе.

— Сахар, — поправил профессор. — Я принес сахар.

На лице Томаса отразилось лишь тщательно дозированное огорчение, он даже слегка всплеснул руками, как бы сожалея о собственной забывчивости. Но в душе Фрикке ухмылялся, фиксируя первые шаги Айнштайна к неизбежному финалу. Наивный профессор, разумеется, не знал, что первая заповедь человека не желающего сотрудничать с кем бы то ни было — молчание. Полное, абсолютное молчание. Тот, кто вступает в беседу, на самую отвлеченную, самую безобидную тему — уже наполовину проиграл, потому позволил хотя бы в малости, но навязать себе чужую волю. Одно слово потянет следующее, и так далее, это вопрос времени и мастерства дознавателя.

— Действительно, то был сахар, — согласился Томас. — Так мы встретились в первый раз.

Айнштайн промолчал, пристально глядя вдаль, туда, где высилась еще недостроенная Арка Победителя. Архитектурный шедевр был возведен едва ли наполовину, но уже возвышался почти на сотню метров, видимый почти с любой точки Парка.

— Я давно хотел спросить, зачем вы тогда бежали из Европы? — Томас определенно настраивался на общение, и Айнштайн невольно втягивался в орбиту беседы.

— Потому что вы — толпа нравственных уродов, — прямо и откровенно ответил он.

— Это дискуссионное утверждение, — добродушно не согласился Фрикке. — Но, даже если принять его как аксиому, в тот момент вы этого не знали.

— Я угадал. Мистическим прозрением.

— Профессор, у вас появилось чувство юмора, — ободряюще заметил Томас, как бы случайно пропустив «господина», это должно было добавить еще немного доверительности в их разговор.

Айзек не ответил.

— Но, тем не менее, вы напрасно так стремительно покинули нас, — продолжил Фрикке. — Ваше будущее было вполне безоблачным, даже с учетом несколько… неразумных выпадов, которые вы себе тогда позволили. Жаль, что господин Вебер уже не расскажет о своих мотивах.

— Вы его убили? — резко спросил Айнштайн.

— Нет, не мы. Он бежал на следующий день, пользуясь некоторой неразберихой. Его застрелили на границе, случайно. Видимо, у президента просто не выдержали нервы, и он начал совершать поступки, продиктованные паникой, а не здравым рассудком.

— Все равно, это ваша вина.

— Нет, — терпеливо повторил Томас. — Не думаю. А вот кого мы действительно убили, так это вашего помощника.

— Франц мертв?

— Да, утилизирован в прошлом месяце, как расово пригодный, но враждебно настроенный и неисправимый элемент.

Профессор помолчал, глядя в пустоту слезящимися глазами. Фрикке внимательно наблюдал за ним, оценивая психологическое состояние жертвы как хороший каменщик, которому предстоит сломать прочную стену, используя разные приемы и инструменты.

— Его вы тоже выкрали? — с неожиданным спокойствием спросил Айзек.

— Профессор, вы так и не поняли? Мы не выкрадывали вас. Конечно, пришлось приложить определенные усилия, но основную работу сделали другие. Безусловно, в Штатах хватает людей, готовых драться до последнего. Но есть и те, кто умеет считать, и понимает, что у нас больше людей, больше кораблей, больше оружия и промышленной мощи. Война может продлиться десятилетиями, сказочно обогатив американских фабрикантов, но, в конце концов, мы все равно победим. И тогда все, кто противостоит нам, отправятся в эвроспиртовые котлы, вместе со своими миллиардами. Разумные люди умеют смотреть в перспективу и понимают, что лучше с нами, пусть даже с сертификатом допустимой неполноценности. Поэтому, когда стало понятно, что флот не сможет защитить Америку, вас продали нам, в обмен на разные гарантии и будущие преференции. Так сказать, в общем пакете договоренностей.

— И ваши гарантии чего-то стоят?

— По крайней мере, до тех пор, пока выполняют демонстрационные функции.

Айзек вновь погрузился в раздумья. На камни, прямо перед скамьей, выбежал какой-то зверек, непонятной серо-коричневой окраски. Посидел немного, быстро крутя остроконечной головкой, сверкая черными бусинками глаз, и так же стремительно, как и появился, скакнул обратно, в кусты.

— Так его… Франца… тоже… продали? — спросил Айзек.

— Нет, — честно ответил Томас. — С вашим ассистентом все было гораздо сложнее…

На четыреста двадцать мужчин и женщин Уилмингтонский батальон минитменов получил сотню винтовок, три тысячи патронов, два ящика гранат, три неисправных пулемета, горную трехдюймовку при сорока снарядах и капитана-артиллериста с половиной лица и плохо действующей левой рукой. Остальное вооружение составили разнообразные охотничьи ружья, полицейские револьверы и ножи. Учебная стрельба из пушки по старому сараю в тысяче футов от орудийной позиции прошла настолько неуспешно, что даже представить было сложно. Первые три снаряда улетели неведомо куда, потом капитан стал к орудию сам и всадил заряд в стену старого сарая, изображающую мишень. Взрыва не произошло. Капитан посмотрел на маркировку на ящике, зло выругался и приказал снимать с орудия панораму и затвор, чтобы утопить в море. «Морганов мармелад, черт бы его драл», — пояснил он.

Проппу повезло, если это можно назвать везением. Он не погиб в бою и не был убит сразу после схватки, когда сдавшихся в плен подвергли «предварительной психологической обработке». Из неровного строя, в котором не осталось ни одного не раненого, выдернули трех человек и деловито забили до смерти. Потом всех заставили раздеться и встать на колени, а «ягеры» ходили мимо обнаженных людей и стреляли — кому в затылок, кому в поясницу. После экзекуции выжившим разрешили одеться и двое суток гнали на фильтрационный пункт. Там Франца опознали…

— Он держался до конца, — рассказал Томас. — Но мы все равно узнали все.

— Все? — внешне Айзек остался все так же сдержан, но Фрикке чувствовал, что внутри профессора бушует ураган страстей — горе, отчаяние, ненависть. И что-то еще, какая-то непонятная нотка… Впрочем, ее расшифровку можно и отложить.

Фрикке отметил про себя, что выбор стратегии был правилен. Броня безразличия, которой Айнштайн закрылся от мира, сломалась. Теперь следовало расширять брешь и переходить к собственно предмету разговора. На мгновение нобиль всех «ягеров» позволил себе окунуться в волну тщеславной гордости — именно ему Координатор доверил столь ответственное, невероятно важное дело — вернуть профессора Айнштайна в лоно прогрессивной национальной науки. Но только на мгновение, ведь впереди была самая сложная часть увещеваний…

— Да, все, — подтвердил он. — Видите ли, мы смогли воспроизвести «Эффект Айнштайна», хотя и несколько иным образом, у нас с самого начала оказалось больше ресурсов и гораздо более значительный масштаб полевых испытаний. Но так же как вы, экспериментаторы споткнулись на энергетическом откате. От американских друзей удалось узнать, что вы в конце концов решили и эту задачу, но здесь заменить ваш гений было уже невозможно. К сожалению, вы попали к нам в не слишком хорошем состоянии и едва не умерли в пути, так что беседу пришлось отложить почти на год, а тем временем моя служба и вся разведка Нации искали подтверждение и хоть какие-то материалы. К счастью, вы рассказали о своем рецепте Проппу. А Пропп, в конце концов, рассказал нам.

— Если он и в самом деле все рассказал, то вы должны были бы знать, что рецепта нет, — усмехнулся Айзек, и те, кто знал профессора ранее, ужаснулись бы тому, сколько злобы и торжествующей ненависти оказалось в его голосе. — Эффект отката нельзя обойти.