Сталинград - Андрей Иванович Еременко

катастрофа надвигалась очень быстро. Костлявая рука голода брала за горло. Для поднятия морального духа войск Паулюс, правда, широко использовал приказ Гитлера, написанный им еще в начале декабря, в котором говорилось:

«Битва под Сталинградом достигла своего высшего напряжения. Противник прорвался в тыл немецких частей и в отчаянии пытается вернуть в свои руки важную для него крепость на Волге. Под руководством боевых генералов в любых условиях вы должны удержать позиции Сталинграда, завоеванные такой большой кровью. Это должно быть нашим непременным решением. Что касается моей власти, то я сделаю все, чтобы поддержать вас в нашей героической битве».

Нельзя сказать, что стремление гитлеровцев во что бы то ни стало сохранить Сталинградский плацдарм было совершенным безумием, как это часто трактуется. Нет, на то были существенные причины у германского главнокомандования. Кратко охарактеризуем их. Изгнание немцев из Сталинграда с политической точки зрения являлось признанием провала не только кампании 1942 года, но и более значительного периода войны. Союзникам гитлеровской Германии оно показывало слабости «великого рейха». С военной точки зрения катастрофа под Сталинградом отнимала у гитлеровцев всякую надежду на дальнейшие наступательные действия на юге. Гитлеровская же ставка, продолжавшая переоценивать свои силы и недооценивать увеличившиеся возможности Советского государства, строила расчеты на то, чтобы сохранить Сталинградский плацдарм до весны 1943 года и использовать его потом как исходный рубеж для нового удара на юг.

Однако всякому, кто способен серьезно проанализировать обстановку, должно стать ясным, что к середине января сопротивление окруженных стало совершенно бесцельным. Поэтому особенно дико выглядят попытки Манштейна представить дело так, что сопротивление окруженных имело смысл с точки зрения сковывания наших сил и тем самым якобы спасло от разгрома кавказскую группировку немцев.

Манштейн был командующим группой армий «Дон», в которую вошла 6‑я армия. Более чем кому-либо другому ему было ясно, что когда войска, предназначенные для деблокирующего удара, подверглись разгрому, а отброшенные их остатки откатились далеко на юго-запад и запад, почти под Ростов, то дальнейшее сопротивление окруженных стало бесцельным, так как они к этому моменту полностью исчерпали свои боевые возможности и выполнили свою последнюю оперативно-стратегическую задачу по сковыванию наших сил в районе Сталинграда в период с 23 ноября по 15–18 января 1943 года. Если Манштейн действительно не был бы согласен с Гитлером и взял бы на себя ответственность, разрешив войскам Паулюса капитулировать, то было бы спасено дополнительно к тем 90 тысячам человек, что были взяты в плен в заключительный период Сталинградской битвы, еще по крайней мере 150–200 тысяч жизней.

Следует иметь в виду, что основные потери окруженные понесли в период с 15 января по 2 февраля 1943 года. По свидетельству Дёрра, «только в период с 24 января по 2 февраля было убито и умерло еще более 100 000 человек»[71]. Хотя эта цифра явно преуменьшена, она, во всяком случае, показывает, когда именно погибла основная масса окруженных.

Приведем здесь также передаваемый генералом Меллентином в книге «Танковые сражения 1939–1945 гг.» рассказ своего сослуживца фашистского полковника Динглера:

«В этот период многие старшие командиры и офицеры штабов получили приказ вылететь на самолете из сталинградского кольца. Среди них был и полковник Динглер. В то время разбитые части 3‑й моторизованной дивизии, в которой служил полковник, оборонялись около водокачки в Воропоново. Вместе с генералом Хубе, командиром 14‑го танкового корпуса, полковник Динглер должен был вылететь из Сталинграда и попытаться улучшить снабжение окруженных частей. С тяжелым сердцем оставлял он своих солдат. Предварительно он посоветовался относительно своего отъезда с командиром дивизии и другими офицерами – они надеялись, что ему, возможно, удастся как-то облегчить их положение. На мотоцикле с коляской – единственном средстве транспорта, оставшемся в дивизии, – он поехал на аэродром в Гумрак. На дороге валялись трупы солдат, то и дело попадались сгоревшие танки, брошенные орудия – все свидетельствовало о том, что армия доживала свои последние дни. Аэродром являл собой ту же печальную картину: это была снежная пустыня с разбросанными по ней в беспорядке самолетами и автомашинами. Повсюду лежали трупы: слишком измученные, чтобы двигаться, солдаты умирали прямо на снегу»[72].

Эту картину, кстати, следовало бы представить себе тем из фашиствующих демагогов, которые до сих пор пытаются убедить общественное мнение в том, что в Советском Союзе удерживаются бывшие военнослужащие гитлеровской армии. В действительности же те, кого безутешно оплакивают матери, жены и дети в Германии, по вине Гитлера и его приспешников нашли себе могилу в сталинградских степях либо попали в плен в таком безнадежном состоянии, что спасти их не удалось.

Здесь уместно привести и свидетельство другого очевидца – речь идет о бывшем командире 295‑й немецкой пехотной дивизии Отто Корфесе, плененном нами. Он заявил: «Немецкие военнопленные из-под Сталинграда прибывали в лагеря… истощенными, изголодавшимися и больными… [В котле] свирепствовали дизентерия и сыпной тиф… Заражались десятки тысяч… Многие умерли, несмотря на героические усилия советского медицинского персонала. Погибло также два советских врача и четырнадцать медсестер»[73]. В подтверждение своих слов он приводит цитату из книги боннского профессора богословия Гольвитцера, которого никак нельзя заподозрить в дружеских чувствах по отношению к СССР. Гольвитцер не только подтверждает слова Корфеса, но и указывает, что самопожертвование советского медицинского персонала «заставило военнопленных посмотреть на Советы другими глазами и пойти за Национальным комитетом “Свободная Германия”»[74].

С другой стороны, стремление Манштейна доказать, что сопротивление окруженных на всем протяжении их борьбы и сама их гибель имели смысл и спасли кавказскую группировку противника, является не чем иным, как попыткой обелить себя в глазах немецкого народа.

Простой расчет времени показывает, что наши армии, действовавшие под Сталинградом, в случае капитуляции окруженных фашистских войск в срок, указанный в нашем ультиматуме, все равно не смогли бы принять участие в боях против фашистских войск на кавказском направлении. Им для этого потребовалось бы минимум 2–3 недели. Кроме того, они предназначались после перегруппировки, пополнения и отдыха для действий на другом участке. Кроме всего прочего, приказ об отходе кавказской группировки был отдан Гитлером, по свидетельству генерала Цейтцлера[75], еще в конце декабря 1942 года, когда обе армии (1‑я танковая и 17‑я) начали отход. К середине января 1943 года группировка, окруженная под Сталинградом, не могла играть для них решительно никакой роли.

Бессмысленная гибель более 200 тысяч солдат и пленение 90 тысяч других, доведенных до крайней степени истощения, долго не изгладятся из памяти немецкого народа. Вдовы и сироты погибших не простят этого Гитлеру и его ближайшим соучастникам. Поэтому-то так и изворачивается Манштейн, пытаясь отвести