Гроза двенадцатого года (сборник) - Даниил Мордовцев

Произошло всеобщее замешательство при Дворе и во всех отраслях администрации. Двор немедленно выехал из Вильны, а за ним бежали чиновники, на протяжении 20 лет угнетавшие нас.

Все лошади и подводы были забраны для отправки нескольких тысяч больных и чиновников. Ночью 27-го числа начали отступать русские войска, расположенные по Ковепской дороге, угоняя лошадей и скот наших крестьян. Поутру 28-го числа казаки зажгли мост на реке Вилии и огромные магазины, которые неприятельское правительство наполняло добром, отнятым у наших крестьян. Казачьи отряды и 36 пушек, поставленные в Снипишках, лишили жителей всякой возможности погасить пожар. Через час после этого в город ворвались поляки и поспешили к Антоколю, преследуя бегущих казаков. Храбрый майор Сухоржевский, с несколькими десятками улан 6-го полка, состоящего под командою Понговского, взял в плен несколько десятков офицеров, казаков и пехотных солдат. В двенадцать часов дня в город вступила победоносная армия.

С какой радостью, восторгом и счастием встретили обыватели своих избавителей, легко может представить себе всякий патриот, Как достоверный факт рассказывают, что один помещик, увидя соотечественников своих и избавителей, умер от радости. В этот момент проявились все чувства самосознания, чести, славы и любви к отечеству. Ни один поляк не в силах был удержать радостных волнений души. Одно присутствие достойных и благородных поляков, которые, оставив свои имения, служили для блага Польши под чужим небом и на чужой земле, послужило воодушевляющим примером самопожертвования и преданности отечеству. <…>

Освободив столицу Гедемина, отряды непобедимой армии Наполеона двинулись к Двине и Днепру, а достойные силы отечества начали съезжаться в Вильну из провинций и дальних городов. Вскоре обнародован был акт Конфедерации Польши, провозглашенный в Варшаве.

Жители Литвы немедленно же и с восторгом присоединились к ней и торжественно отпраздновали это присоединение. Несметные толпы народа теснились в храмах, где все собравшиеся власти и духовенство приносили Всевышнему благодарственные молитвы за освобождение от неприятеля и молились об успехах в будущем.

(«Курьер Литевски», 1812, № 53) Вильно, 23 сентября 1812 г.

В последнее воскресенье, т. е. 21-го числа сего месяца, было получено здесь важное официальное известие о достопамятном в настоящей войне событии, а именно о занятии победоносной армией, 14-го числа сего месяца, в три часа пополудни, московской столицы. Сердца всех жителей нашего города наполнились радостью: все поздравляли друг друга. В 11 часов гражданские и военные чиновники, французские и местные, отправились к Министру иностранных дел, герцогу Бассано принести поздравления по случаю столь радостного события, а оттуда в Кафедральный костел для принесения благодарственных молений Всевышнему за успехи оружия великого Наполеона. У входа в церковь Министр иностранных дел был встречен приветственными восклицаниями Народной гвардии, выстроенной перед костелом, и криками многочисленного народа, изъявляющего свою радость и благодарность.

Во время обедни и молебствия раздавались пушечные выстрелы.

(«Курьер Литевски», 1812, № 78) Варшава, 3 октября 1812 г.

Согласно донесению, полученному из корпуса князя Шварцен-берга, русские поспешно уходят за Буг. Для наблюдения за их дальнейшими передвижениями посланы отряды легкой кавалерии союзных войск.

Получено официальное сообщение из Риги, что со времени последней битвы русское войско не переменило своих позиций и русские не осмеливаются больше делать вылазок.

Из Москвы сообщают, что введенная там временная администрация отечески и толково старается о заготовке всевозможных припасов, которые может доставить город Москва.

Таким образом, в настоящее время все нужды жителей удовлетворены, а солдаты пользуются всеми удобствами, необходимыми после понесенных ими трудов; запасы провианта всякого рода будут в необходимом количестве. Солдаты получат на зиму полушубки; все, что может сделать ях жизнь приятной, составляет цель предусмотренных распоряжений. В то время, как это занимает внимание победителя, испуганный неприятель отступил по направлению к Туле и Калуге и там усиленно занят собиранием своих разогнанных отрядов. Кажется, он ожидает, какой путь будет угодно выбрать победителю, дабы быть послушным всем передвижениям, помешать коим сам он не в силах.

Генерал-губернатором Москвы назначен маршал Мортье, герцог Тревизский, а Интендантом знаменитый Лессепс, спутник Лаперуза во время его путешествия вокруг света. Высадившись на сушу в Камчатке, он затем написал и напечатал описание своего путешествия через Россию, начиная от Восточного океана.

(«Курьер Литевски», 1812, № 91) Москва, 27 сентября 1812 г.

Бывший Генеральный консул Лессепс назначен Интендантом Московской провинции. Он учредил муниципалитет и различные комиссии, в состав которых вошли самые знатные фамилии Москвы.

Пожар уже повсюду погашен. Ежедневно находят склады сахлру, мехов, сукна.

Неприятельское войско отступило по направлению к Туле и

Калуге. В Туле находится самый большой во всей России оружейный завод.

Наши передовые отряды стоят на берегу Пахры. Его и. в-во живет в Кремлевском императорском дворце. В Кремле найдено много драгоценных предметов, употреблявшихся при обряде Миропомазания царей, а также все знамена, отнятые русскими у турок за последние сто лет.

Погода стоит такая же, как в Париже в коаце октября, иногда перепадают дожди и уже несколько раз были заморозки. По рассказам местных жителей, река Москва так же, как и другие здешние реки, не замерзает ранее середины ноября. Большая часть армии расположена за городом и наслаждается отдыхом от своих трудов.

(«Курьер Литевски», 1812, М 92) Вильно, 4 декабря 1812 г.

Две соединенные русские армии, молдавская генерала Чичагова и армия генерала Витгенштейна, были разбиты французской армией под Борисовым на Березине 28-го ноября. Великой армии досталось в этом бою 12 пушек, 8 знамен и штандартов, а также от 9 до 10 тысяч пленных.

Как раз в это время спешно проехал через наш город адъютант герцога Невшательского, барон Монтескье. Он направляется в Париж. Его и. в-во Наполеон находится в вожделенном здравии.{112}

(«Курьер Литевски», 1812, № 98) * * * Из воспоминаний французов {113} Первые военные действия

Первые же четыре дня нашего похода по России привели артиллерию в ужаснейший вид. Холодные и дождливые ночи на бивуаках погубили более трети лошадей. Генерал Сорбье, бывший свидетелем этого, высказывал вслух, что надо быть сумасшедшим, чтобы пускаться в такие предприятия. Чего же можно было ожидать осенью, если уже в конце июня холодные дожди убивали лошадей и делали дороги непроходимыми?

Мы вступили 1 июля в Вильну. Все дома предместья были разграблены и покинуты. В этот день мы прошли всего 8 верст: трупы лошадей загораживали путь; я насчитал их более 1000 на самой дороге, а по сторонам ея — их было бесчисленное количество.

Все десять дней, которые мы шли к Вильне, я уверял себя, что император, пораженный началом войны, не пойдет дальше, а займется восстановлением Польши.

Где было найти лошадей? Я не знаю, каким образом снабдили ими армию, но для того, чтобы дать лошадей гвардии, их взяли из четырех запасных конных артиллерийских батарей, причем всех конвоиров спешили.

Где было взять провиант? Уже больше не производили раздачи порций. К счастью, у меня был небольшой запас муки, благодаря чему мы не умерли с голоду в Вильне.

Где найти фураж? Трава была скошена более чем на пять верст в окружности.

По дороге к Москве

…9 сентября мы продолжали продвигаться к Москве; мы прошли маленький губернский городок Можайск. Он стоит на холме и окружен двумя большими равнинами, одной более возвышенной, другой низменной. Я увидел прекрасную, еще строящуюся церковь. Город был полон русскими ранеными, которых армия не могла увести с собой. Еще большее количество их мы видели по дороге; многие умирали здесь, и тогда русский арьергард складывал их трупы в канавы, засыпал немного землей и воздвигал над ними крест.

Нашему арьергарду пришлось сражаться весь день.

Ночевали мы в селе в 12 верстах от Можайска. Мы мерзли ночью от холода, который еще увеличился от жестокого ветра.

Мы поместили наших лошадей в доме, где нашли на соломе четырех раненых солдат и сержанта; еще двое, лежащие рядом с нами, были мертвы, но раненые даже не постарались вытащить их из комнаты; они так же мало обращали на них внимания, как будто это были не трупы, а живые уснувшие только товарищи. Мы зарыли их в саду, поступая, однако, так же, как и русские, то есть обратив их головы на восток и воздвигнув над их могилами крест.