Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

в целях убеждения своих солдат. Однажды пришлось даже убить собственного коня, дабы показать, я намерен или одержать победу или умереть, не сходя с места. Уверяю, это был довольно драматично выглядящий поступок, пусть и предотвративший наше поражение. Но ты же должен помнить это, Джонни?'

'Да', - ответил Джон и слабо улыбнулся. 'Ты так часто рассказывал мне о данном эпизоде, что он остался выжженным в моем мозгу. Незабвенная стычка в Феррибридже на переправе, когда убили Клиффорда'.

'Да, это самое сражение', - быстро и почти агрессивно отозвался Уорвик. 'Оно произошло в день накануне Таутона. Я смог сдержать людей, пока Нед не прислал подкрепление, которое перешло реку вброд, чтобы прийти нам на помощь'.

Он умышленно назвал имя Эдварда, внезапно поддавшись гневу, не на что конкретно не направленному мощному гневу, на миг никого не щадящему, даже Джона. Уорвик помнил лишь о смутной решимости не проводить вечер накануне битвы, пугаясь призраков и отшатываясь от теней.

Джон промолчал. На его лице также ничего не отразилось. Он продолжал выглядеть спокойным, утомленным и скорее отстраненным, как и в предшествующие десять дней с тех пор, как присоединился к Уорвику в Ковентри.

Ярость, внезапно нахлынувшая на последнего, подобно резкой и пронизывающей летней молнии, сейчас оставила в памяти только опаленные своим приливом участки. В настоящий момент он подобрался так близко, как только мог, к разрушению стены молчания, безжалостно выраставшей между ним и братом.

Уорвик посмотрел на Джона, размышляя об остальных. О брате Джордже, переметнувшимся к Йоркам в обмен на обещание прощения. О зяте, предавшем его на Банберской дороге. О великом добром друге, французском короле, о монархе, называвшим его 'дражайшим товарищем' и 'кузеном', сейчас пришедшим к соглашению с Карлом Бургундским. О нынешних союзниках - об Оксфорде, женатом на его сестре, тем не менее, не вполне доверявшему графу. Об Эксетере, бросившем ему в лицо обвинение в расчете на соглашение с Йорками. Уорвик мог доверять лишь Джонни. Лишь Джонни не предавал его и не предаст. Лишь Джонни, пребывавший сердцем с Йорками.

'Джонни, хочу, чтобы ты знал...'

'Знаю', - поспешно ответил Джон. 'Нет надобности это обсуждать. Разве не так?'

'Нет', - тихо согласился Уорвик. 'Нет, Джонни, такой надобности нет'.

Джон начал затем говорить о военных делах, рассматривать артиллерию и необходимость, по меньшей мере, обладать конным формированием. Уорвик с ним согласился, и вскоре к ним присоединились Эксетер и Оксфорд. Обсуждение продолжилось. Накрыли поздний ужин, к которому мало кто прикоснулся, за редким исключением, пока мужчины продолжали совет, пока проходили часы, пока на маленькой церкви в Хэдли, стоящей не далее броска камня от ланкастерских рядов, не прозвучали колокола, зовущие к Вечерне и Повечерию.

Не далее наступления сумерек произошло некоторое волнение. Разведчики Уорвика доложили о неожиданном столкновении на улицах Барнета с йоркистским авангардом. Граф мрачно вызвал своих капитанов, сообщив им, что утром следует надеяться на сражение. К Барнету приближалась йоркистская армия.

Как близко она от них находилась, Уорвик не представлял. Добравшись к городку во тьме, Эдвард вынес смелое решение. Под покровом ночи он приказал своим людям выдвинуться, занимая боевые посты. Это был сложный и неожиданный маневр, обладавший непредусматриваемыми последствиями.

Прежде всего, Эдвард смог пожать лишь пользу от рассчитанной им рискованной аферы. Ружья войска Уорвика загрохотали, ночь откликнулась пушечным огнем. Но солдаты Эдварда расположились намного ближе, чем предположил граф. Его артиллерия промахнулась, а Эдвард отдал распоряжение не открывать ответный огонь. Йоркисты начали готовиться ко сну.

Скоро после полуночи на долину опустился туман. Штандарт с Белым Вепрем, развевавшийся над шатром командования, принадлежавшим Ричарду, повис мокрый в замершем воздухе.

Томас Парр сделал движение, подтолкнув закутанную в шерстяное одеяло фигуру, находящуюся рядом. Том Хиддлстоун, как и Томас, делил с Ричардом дни детства в Миддлхеме. Он был самым старшим из трех мальчиков, сражавшихся в битвах при Эджкоте и Лоскот-Филде. Сейчас он бросил взгляд на друга и кивнул. Томас присел и тихо позвал: 'Мой лорд?'

Ричард повернул голову, опершись на локоть. 'Том?'

'Ты совсем не спал. Тебе надо поговорить?'

Томас не мог рассмотреть лица Ричарда в тенях. Стояла тишина. Ружья Уорвика, наконец-то, умолкли.

Томас встал на колени, произнеся с уверенностью: 'Его Милость Король одержал победу при Таутоне в Вербное Воскресенье. Барнет станет Пасхальной победой... милостью Всемогущего Господа и с помощью, которую ты должен оказать ему завтра вместе с авангардом'.

Ричард пошевелился, потянувшись через разделявшее их расстояние. На миг он позволил своей руке задержаться на плече Томаса.

'Поспи, пока у тебя есть такая возможность", - произнес юный полководец.

Томас снова лег. 'Доброй ночи, мой лорд'. Он закрыл глаза, но не заснул. Томас знал, его товарищи также не спят.

Пять часов утра. Солнце должно было уже взойти на небе, но сырая серая мгла все еще окутывала лес у Хэдли. Ночью на землю опустился густой туман, плотнее и тяжелее, чем какой-либо ранее наблюдаемый Ричардом, даже на йоркширских болотах. Его люди находились в ожидании, как один, устремив глаза на командира. Ночной холод затягивался, дыхание окрашивало воздух инеем, пока молодой человек держал речь. Он посмотрел на своих боевых командиров и дал сигнал поднять знамя. Зазвучали трубы, рождая мрачно отзывающуюся в рассветной сырости приглушенную песню.

Как только авангард вошел в туманную дымку, стало заметно, что-то идет не так. Слева доносились глухие отзвуки сражения, словно центральное ядро йокистов сошлось с рядами, возглавляемыми Джоном Невиллом. Но выпущенный лучниками наугад в серое море над головой град стрел остался без ответа. Они двигались вперед, не слыша окликов и не встречая сопротивления.

Почва понемногу начала уходить из-под ног, следы оставались на медленно скользящей земле. Внезапно Ричард