Исход - Игорь Шенфельд

Схема работала так: в составе охраны лагеря орудовала шайка, ворующая золото. Но сама эта шайка вывезти ворованное за пределы лагеря не могла, потому что над охраной внутренней существовала еще охрана внешняя, подчиняющаяся другому ведомству, перекрывающая все выходы, неподкупная и шмонающая так, что ни одна вошь с позолоченными лапками не могла бы проползти через единственное КПП, не засветившись на высшую меру. Проверка была настолько строгая, что пересечь границы рудника, не показав всего припасенного под языком и в прямой кишке не мог ни один полковник, не говоря уже о зеках. Таковы были правила.

Со временем Николай установил следующее: золото воруют не все «внутряки», а некая рисковая шайка, готовая ради золота и будущего процветания поставить жизнь на кон. С шайкой этой сотрудничали прикормленные урки, блатные, которые сыто ели, мягко спали и держали порядок на зоне. Порядок воровской, само собой разумеется. Самим уголовничкам офицеры охраны выносить золото с рудника не доверяли: урка есть урка. Поэтому урки были, опять же, лишь промежуточным звеном: в их задачу входило находить среди зеков «праведников»: то есть порядочных людей из числа бывших крестьян, военных или интеллигенции, уважающих заповедь «не укради» и сильно мотивированных — в силу разных причин — на побег из лагеря. Из таких вот «праведников» и готовились курьеры, которым, после разного рода проверок «на вшивость» устраивался побег, в том числе с привлечением внутренней охраны. Курьеры должны были затем, покинув рудник, на свой страх и риск пробраться по тайге, явиться по определенному адресу и сдать золото определенному человеку. После чего «курьеры» получали от этого человека «чистые ксивы», цивильную одежду и билет на поезд (это входило в «контракт»), и могли начинать новую жизнь. Ради этого рисковать готовы были многие, и много курьеров поэтому уже ушло таким путем из лагеря. Курьеры уходили и не возвращались, и не было ни погонь, ни последующих следствий и репрессий для остальных. А это значит: схема работала. Гарантией ее срабатывания считался именно тот факт, что за беглецами не бывало погони: ведь в соответствии со схемой, из лагеря бежали уже «покойники», «мертвые души»: списанные по документам, якобы умершие и уже похороненные зеки.

Чтобы попасть в курьеры, недостаточно было пойти к блатным и сказать: «Пошлите меня, уважаемые, я честный, все донесу зернышко к зернышку!». Урки выбирали «курьеров» сами, потому что отвечали за них потом головой: не явится «курьер» по адресу — не жить и блатному: правила были жесткие. Поэтому готовились «курьеры» в побег и экипировались как в полярную экспедицию: с теплой одеждой, консервами, спичками, компасом и ножом; перед побегом «курьеров» даже откармливали по возможности, чтобы сильный были. Так про них говорили, во всяком случае. Живых свидетелей, чтобы подтвердить или опровергнуть все это в лагере не было, как не бывает свидетелей, вернувшихся с того света.

Осмотревшись и поняв как эта схема функционирует, задумал и Николай попасть в курьеры, и все свое поведение стал выстраивать так, чтобы в нем заприметили «праведника» и упорного вола, враждебного режиму, в одном лице. Нужно было ждать. Ждать, но и готовить почву, рыть подкоп со своего конца: контактировать с уголовниками, но не воровать для них золото ни в коем случае, оставаясь «честным» в их глазах, держаться независимо, но не вызывающе, не лезть в «шестерки», но и найти при этом правильные блатные уши, которым доверить свою историю, свою жгучую жажду мести, свое желание уйти отсюда. Доверить не перегибая, но и достаточно убедительно, чтобы дошла эта история по назначению и запомнилась тому кто решает: ага, есть такой Коля Хрен, крепкий, честный мужик, которому свобода нужна как воздух, который чужого не берет, но и свое не отдаст, который урок не боится, но и морду не воротит, уважает: подходящий курьер.

И Николай ждал. Шанс мог быть только один, и его требовалось дождаться. Дождаться или сдохнуть. Третьего было здесь не дано.

И тут прибыла партия новых зеков, среди которых был Вальтер Бауэр. В силу ротации живой силы, которая происходит в каждом бараке постоянно, Вальтер оказался на соседних Николаю нарах. В скором времени Николай взял над Вальтером покровительство. Николаю очень понравился этот вежливый немецкий пацанчик, растерянный и несчастный, но все равно постоянно встопорщенный, как воробышек, в защиту справедливости в целом и собственного достоинства в частности. Он все еще, даже здесь уже, на руднике, на зоне стремился доказать каждому — от конвоиров до уголовников — что его привезли сюда по ошибке. Однако, на зоне собственного достоинства не бывает, люди с достоинством тут долго не живут. На зоне вообще редко живут долго, но люди с достоинством погибают первыми. Вальтер говорил по-русски со смешным акцентом и постоянно кидался в защиту правды, которой в ГУЛАГе нет и быть не может по определению. Но Вальтер этого еще не усвоил, и был поэтому обречен. «Это нэпрафилно!», — говорил он тут и там, и постоянно получал по зубам, или ногами по ребрам. Было только вопросом времени — когда его прирежут блатные, или пристрелит охрана. Николай отлично понимал, что если Вальтер не прекратит искать правду и постоянно доказывать свое на каждом углу, то он — не жилец. На зоне каждый человек есть сам себе зверь, живущий одной только задачей: выжить. А ресурс жизни тут минимальный, жестоко лимитированный и является поэтому предметом смертной конкуренции. Так что доверяться кому-то — это значит выходить на грань этого ресурса, рисковать жизнью; но, с другой стороны, в одиночку выживать трудней, чем группой, стаей, и «профсоюз» блатных это наглядно демонстрировал. Поэтому полных одиночек, не имеющих корешей, среди зеков тоже почти не водилось; разных социальных конфигураций малые союзы и товарищества складывались медленно, с оглядкой, но постоянно и неизбежно. Николай долго, не доверяясь никому, балансировал в лагере между независимостью и контактностью, между доброжелательностью и готовностью яростно защищаться зубами и когтями от любых посягательств на себя, на свое право выживания.

С появлением Вальтера все изменилось. К Вальтеру Николай проникся симпатией и доверием с самого начала, с первого дня: за прямоту, за детскую наивную доверчивость, за беззлобность, за честность, доходящую здесь, в условиях лагеря до абсурда; и еще — за веру в существование хороших людей и в правду, которой хотя и нет на белом свете, но вера в которую человека украшает, делает другим, более высокого, светлого сорта. Оба они — и Вальтер и Николай — были из крестьян и из «врагов», и это тоже сближало их психологически, как и возраст: они были одногодками. И еще: чем-то этот Вальтер очень уж напоминал Коле брата Виктора — самого младшего из троих старших братьев: тот был тоже вечно за справедливость — что в работе, когда ему давали задание чуть поменьше других и он протестовал; что за столом, когда ему, младшенькому (Коля не в счет, он был «случайный» ребенок в семье — на семь лет моложе Виктора и всеобщий любимец и баловень) мать подсовывала Вите кусок побольше: чтоб рос быстрей (Витя был маленький ростом и так и не вырос: остался коренастеньким, метр шестьдесят три).

Поэтому Николай, который свое место в лагерной иерархии уже нашел, решил взять Вальтера под свое крыло, помочь ему научиться выживать здесь, на руднике. Вальтер с благодарностью принял товарищество Николая: уж очень ему было одиноко и страшно на руднике, особенно поначалу.

Уже очень скоро Николай узнал о страстном стремлении Вальтера как можно скорей выбраться отсюда и найти своих: этим он жил, это было самое главное для него. На этом Николай и построил свое воспитание, направленное прежде всего на укрощение в Вальтере проклятого его правдоискательства, с которым выжить на зоне было невозможно.

Прежде всего Николай сообщил Вальтеру, что имеет точно такую же цель: выжить и вырваться отсюда, причем именно в этой последовательности: сначала выжить, а потом сбежать. «А сбежать отсюда — реально, — намекнул Николай, — но для этого надо здесь «вписаться»: сначала стать как все, а потом уже аккуратно выпятиться. Иначе выйти отсюда шансов нет. Если ты не урка, то все пути тут ведут только к «Кремлевской стене. Десять лет рудников не выдержал еще ни один зек».

Воспитание Николая подействовало: Вальтер стал его слушаться и подчиняться. Шаг за шагом Николай посвящал Вальтера в правила лагерного выживания: как вести себя с охраной, как разговаривать с блатными, как общаться с бригадирами, с кем быть начеку, как правильно, рационально спать, чтобы экономить силы, правильно распределять хлеб на день, правильно запаковывать ноги, чтобы не обмерзли; пальцы можно время от времени во рту отогревать, объяснял Николай, а если ноги отмерзнут — все, конец: гангренных хирургов на руднике нет, хирурги тут всё больше стреляющие, лагерной охраной называются, лечат от всей жизни целиком и сразу.