Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901) - Неля Васильевна Мотрошилова

понятия «интенциональности», и «интенционального» анализа в произведениях Гуссерля уже зрелого, феноменологического периода.[214]

1. Интенциональность характеризует «сознание в точном смысле»; она трактуется как «сквозная тема, относящаяся к феноменологическим структурам» (E. Husserl. Ideen I. S. 204) (см. в моей книге 2003 г. – с подробным разбором § 84 «Идей I» – с. 310 и далее).

Здесь тщательно рассмотрены такие подтемы данной широкой темы: вопрос о смысле терминов – «интенциональное переживания» (Erlebnisse), «гилетический» (гиле), т. е. «материальные» (от Stoffe, «материи») данные и переживания.

2. Значение включения и тщательной разработки «ноэтического» и «ноэматического» моментов для характеристики двух главных сторон переживаний – связанных с прояснением соответственно актовых и собственно предметных сторон сознания, а также срезов феноменологического анализа сознания.

«Феноменологические размышления и анализы, – пишет Гуссерль, – направленные специально на материальное (stoffliche) могут быть названы гилетически-феноменологическими, а направленные на ноэтические моменты – как ноэтически-феноменологические» (Ideen I. S. 212).

3. Интенциональный анализ включен – в качестве принципиально важного аспекта – в целостность характеристик теории (модели) чистого сознания Гуссерля – конкретнее, в число методологических характеристик феноменологии – см. пункт 6: методы интенционального анализа (на трех полюсах): а) анализ актовых, т. е. ноэтических аспектов интенционального сознания; б) анализ предметных, т. е. ноэматических стриктур сознания; в) анализ чистого Я как «полюса» интенциональности (в моей книге – с. 331).

4. Конкретные (тончайшие) характеристики и различения зрелой гуссерлевской теории интенциональности вводят в особый причудливый мир, по отношению к которому речь идёт о собственно гуссерлевских различениях и их объединениях в целостности (отнесенных уже не к «реальному», (real) в сознании – не к самому по себе потоку сознания, а к сфере «reel», т. е. к уже отделенному (от сферы «real, т. е. специально охарактеризованным «единичностям» теоретически выделенного «интенционального сознания» – см. в моей книге с. 377–379[215] и далее).

5. Исследованию интенционального анализа, как он уже осуществляется в «Логических исследованиях» (например, в специально посвященном этой теме V Исследовании II тома Л.и.) в моей книге посвящены специальные разделы (с. 444 и далее – также с соответствующими полезными, как я думаю, схемами и с пояснениями к частной, но важной теме использования и преобразования брентановских традиций концепции интенциональности).

6. В § «Преобразования интенционального анализа в “Идеях I”» (с. 469 и далее) я пыталась, опираясь на лучшие образцы тогдашней мировой феноменологической литературы вопроса, обобщить то новое, это Гуссерль именно в этом своем произведении 1913 года внес в разработку феноменологической теории интенциональности (например, в разделении на «актуальные» и «потенциальные» переживания (с.с. 472–473–474).

* * *

В заключение хочу отметить: в тексте (и в Библиографии) моей книги об «Идеях I» разобран или упомянут целый ряд работ феноменологов XX века, которые частично посвящены теории интенциональности Гуссерля или его учеников, последователей. К сожалению, подобные исследования очень редко осуществлялись отечественными гуссерлеведами. Но тем более надо упомянуть две прекрасные российские работы, а именно:

– П. П. Гайденко. Проблема интенциональности у Гуссерля и экзистенциалистская концепция трансцендентности // Современный экзистенциализм. М., 1966. С. 77–107 (Обратите внимание на то, как рано написана эта высококлассная работа).

– В. В. Калиниченко. К метакритике понятия интенциональности у Эд. Гуссерля // Логос. 1997. № 10. С. 65–80.

Что касается зарубежных исследований, хочу поделиться своим мнением о том, что и по прошествии почти 35 лет среди самых фундаментальных гуссерлеведческих исследований проблематики интенциональности у Гуссерля лучшей была и остается следующая книга двух американских философов: D. W. Smith и R. McIntyre. Husserl and Intentionality. A Study of Mind, Meaning and Language. Dortrecht: Holland / Boston: USA, London: England, 1982.

Успех книги отнюдь не случаен: американские авторы осуществляли свои исследования в Стенфордском университете под руководством таких знатоков и исследователей феноменологии, как Дагфинн Фёллесдал (его работы, полученные от самого автора, я разбирала в своей книге об «Идеях I») и всемирно известный логик Яаакко Хинтикка. Во время диссертационной работы авторов в Стэнфорде и после неё, во время создания книги при Стенфордском университете постоянно действовали различные семинары по феноменологии, а также «Летний институт изучения феноменологии и экзистенциализма». Имели место интенсивные коллективные обсуждения в высокоспециализированной интернациональной среде исследователей феноменологии, где наряду с авторами книги и их научными руководителями повседневно участвовали такие известные исследователи, как Hubert Dreygus, M. Sukale и др. (их работы я разбирала в своей книге 2003 года).

Но когда в этом фундаментальном специализированном исследовании проблематики интенциональности заходила речь о ранних гуссерлевских интенциональных идеях интенциональности, то говорилось лишь о «Логических исследованиях» – разве что с беглым упоминанием о полемике Гуссерля с Твардовским и с парой слов о «Философии арифметики» (да и то лишь в связи с разгромной рецензией Фреге на эту гуссерлевскую работу), а также с упоминанием о влиянии Больцано на раннего Гуссерля. О работах Гуссерля второй половины 90-х годов XIX века нет и упоминания, ибо XXI и XXII томом «Гуссерлианы», содержащим эти сочинения (в том числе манускрипт «Интенциональные предметы»), пока лишь предстояло выйти из печати.

Ценным качеством обсуждаемой работы Д. Смита и Р. Макинтайра считаю то, что их логическая ориентация и их принадлежность к логической школе Я. Хинтикки, к счастью, не привела авторов (что подчас случалось с целым рядом логиков) к тому, чтобы в противостоянии «Фреге–Гуссерль» однозначно занять антигуссерлевскую позицию. Напротив, они сделали своим жизненным делом доскональное исследование именно гуссерлевской теории интенциональности, в связи с которой нашлось место и изучению подходов Фреге (см. p.p. 61 и далее).

Я особо рекомендую книгу Смита и МакИнтайра тем читателям, которые интересуются тонким анализом соотношения теории интенциональности Гуссерля с такими мало изученными гуссерлевскими феноменологическими темами и понятиями, как «горизонт» (p.p. 227–265) или семантика «возможных миров» (possible worlds semantics – p.p. 308–353).[216]

Заключение I

Амбивалентность авторских самооценок и долгий негативизм исследователей в отношении «Философии арифметики»

Главные цели этого Заключения в том, чтобы решить, как сегодня, к концу 10-х годов XXI века справедливее всего определиться в отношении к двум рядам несомненных гуссерлеведческих фактов. Первый ряд связан с тем, что сам поздний Гуссерль оценивал свое раннее произведение амбивалентно – то уничижительно, предлагая как бы вычесть его из своего в целом великого, по более или менее общему мнению современников и потомков, творческого наследия, то всё же встраивая его в преемственную цепочку достижений феноменологии пусть не в качестве крупного, но необходимого и в-себе значимого начального звена. Второй ряд фактов, заслуживающих рассмотрения, – это долгое, в целом пренебрежительное отношение, если не полное замалчивание и гуссерлианцами, и историками философской (даже феноменологической), тем более математической мысли значимости I тома ФА. (Подготовительные материалы ко второму,