Ветер с Варяжского моря - Елизавета Дворецкая

– Думаешь, думаешь! – с горькой яростью настаивала Прекраса. Разрумянившись, с блестящими глазами и белой шеей, видной в разрез тонкой рубахи, она была хороша на диво. Вышеслав не считал бы свою судьбу уж вовсе несчастливой, если бы не эта глупая ревность.

– Так что же мне теперь сделать – за моря ее послать, чтобы ты успокоилась? – спросил Вышеслав. – Я здесь и бываю-то раз в год.

– За моря хорошо бы, да она не поедет. А вот ты ее замуж выдай, тогда поверю, что ты ее забыл! – объявила Прекраса.

Вышеслав промолчал. Слова эти ранили его. Будучи сам женатым, он все же не хотел видеть Загляду женой другого. Пока она оставалась в девицах, ему было легче вспоминать и думать, что все могло бы сложиться по-другому.

– Что молчишь? – снова стала нападать Прекраса. – Не хочешь? Вот, а говоришь, что забыл! Ой, судьба моя несчастная! И зачем я на свет родилась, горемычная! – снова принялась она за слезы, закрыла лицо руками. – Любая баба посадская счастливей меня!

– Ну, что ты сразу! Замуж так замуж! – с грубоватой досадой ответил Вышеслав. В этот миг он решился. Может, он забудет тот летний день и цветы в косе Загляды, когда коса эта скроется под женским повоем[231]. – Да только за кого же ее отдать?

– Да мало ли у тебя гридей? – оживленно отозвалась Прекраса, мигом отняв руки от лица. – Нет, не твоих, не новгородских! – тут же перебила она сама себя. – Здесь, в Ладоге, ей надо жениха найти! Чтоб она здесь осталась.

– Да кого же я в Ладоге найду?

– Да хоть… – Прекраса на мгновение задумалась, прижав палец к уголку рта, но быстро сообразила. – Да хоть того варяга, что с тобой в походе был и языку ихнему учил. Не помню имени, длинный такой! Помнишь, ты еще два села ему думал пожаловать. Еще его побратимом своим звал.

– А! Снэульв, – вспомнил Вышеслав. – Да, я его здесь видел сегодня.

– Ну вот! – удовлетворенно воскликнула Прекраса. – Два села – хорошо, будет она с ним жить богато, не хуже, чем у отца жила. Сам он молодой, с лица неплох… Да и по-варяжски она разумеет, сговорятся. Со всех боков ей хороший жених!

– Ну, хорошо, будь по-твоему! – подавляя вздох, согласился Вышеслав. – Если он сам не откажется…

– Не откажется! – уверила его жена. – Сам ты должен сватом быть, чтоб и отец ее отказать не мог! И чтобы свадьбу сейчас же, при мне, пока мы здесь! Обещаешь?

– Обещаю! – с горечью вымолвил Вышеслав. – Право слово: всякому свой сапог!

– Ах, любезный мой! – нежно и радостно воскликнула Прекраса и с сияющими глазами бросилась ему на шею. – Как я тебя люблю!

На другой день купца Милуту позвали к князю Вышеславу. Князь принял его не в гриднице, как всех, а позвал наверх в горницу, угостил медом. Милута принимал все это с удовольствием и некоторой настороженностью: не припас ли князь для него новых хлопотных дел?

– Что ты, человече добрый, думаешь дальше делать? – спросил князь наконец. – Не думаешь ли снова в путь пускаться?

– Как не думать – наше дело торговое, вся жизнь в дороге, – ответил Милута. – А вот куда дорога моя лежит – и самого раздумье берет. Дорога в Варяжское море, в нурманскую землю, теперь разведана, торговые города их мне знакомы. Мы там немало покружили, пока князя Волава искали. Чем торговать, в чем там нужда – и это я теперь ведаю. Вот и думаю – не снарядить ли корабли заново к нурманам? Я теперь против прежнего вдвое наторгую – с меня же, княжеской милостью, ни здесь, ни там мыта не возьмут.

– Доброе дело ты задумал, – согласился князь. – Коли бог дал, то отказываться грех. Я сам бы с тобой мехов послал от чудской дани.

– Это можно! – с удовольствием согласился Милута. – А коли тебе там чего надо – укажи, я доставлю.

– Вот только надо тебе, прежде чем в путь пускаться, дочь свою устроить, – вступила в беседу княгиня Прекраса.

Милута открыл было рот, чтобы рассказать о своих замыслах насчет Кириллиного сына. Но княгиня уже об это знала и не дала ему сказать.

– У тебя часу нет, чтоб ей доброго жениха приглядеть, да князь тебе помочь хочет. Мы твоей дочери сосватаем жениха. Есть у князя один молодец на примете. Роду хорошего, воин умелый, смелый, честный. Самого князя Вышеслава от погибели спас! Князь его двумя селами наградил. Случись новый поход – воеводской гривной пожалует. Верно говорю?

Княгиня покосилась на мужа. Вышеслав согласно кивал в ответ на каждое ее слово.

– А в тех селах и люди, и борти, и леса со зверями, и даже лов бобровый есть, хоть и небольшой, – увлеченно расписывала княгиня выгоды будущего родства. – Что скажешь – чем не жених?

– Два села да ловы звериные – это хорошо, дело подходящее, – рассудил Милута. Его мучало любопытство, что за зятя придумал для него князь? – А что за парень-то? Чей сын? Где он сам-то?

– Ты его знаешь. Он спас твою дочь от чуди. Это Снэульв сын Эйольва.

– Вот оно что…

Милута взял себя за бороду. Выходит, князь пытался сосватать ему того самого парня, от которого он сам не знал как избавиться. Но два села с промыслами были новостью. Да и неспроста сам князь за это взялся. А князю как отказать?

– Я, княже, за честь тебя благодарю, да не знаю, как дочь моя на это глянет, – сказал он наконец. – Одна она у меня, жалко. Неволить в таком деле не годится…

Княгиня мигом кликнула из верхних сеней отрока и послала за Заглядой. Девушка появилась быстро: княгиня с утра велела ей не уходить со двора.

– Вот что, дочь моя, – начал Милута, нерешительно оглядываясь то на князя, то на княгиню. Князь Вышеслав был невесел, а княгиня следила за ними с жадностью и потирала руки в нетерпении. – Сватает тебя князь за того варяга… За Сенвульва того. Два села ему дает с ловами и бортями… Что скажешь? По нраву тебе такой жених?

Загляда растерянно перевела взгляд с отца на Прекрасу. Все услышанное было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вчера она не смела и мечтать о таком. Это было все равно что получить в подарок солнце и луну. Княгиня Прекраса улыбалась ей. Загляда вспомнила их вчерашнюю короткую беседу. Так неужели княгиня действительно помогла ей? И это – ее расплата за те два платочка.

– Так хочешь за варяга замуж? – повторил отец.

– Хочу, – просто ответила Загляда. – Мне иного и не надо.

– Ну, коли так… Вели, княже, звать жениха – по рукам и ударим! – решил Милута. Уж чему быть, того не миновать. У варягов тоже есть такая пословица – стало быть, истина эта властна над всеми землями, сколько их ни есть.

Прекраса велела челяди скорее привести Снэульва. Загляда теребила ленту в косе, не веря, что все это не мечта и не сон. А Вышеслав сидел молча, чувствуя, что какой-то холодный нож поворачивается в его груди. Даже не необходимость самому сосватать Загляду вонзила этот нож, а ее радость. В глазах Загляды, в румянце на щеках, в каждой черточке ее лица светилось такое счастье, какого напрасно добивался от нее Вышеслав. И может быть, способность испытывать эту радость, чистую, как блеск солнца на березовых ветвях, и делала Загляду краше и милее даже высокородной красавицы и умницы Прекрасы.