Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Берд Кай

По всеобщим отзывам, Питер был обычным непоседливым ребенком. В раннем детском возрасте он, как и большинство мальчишек, шумел, был очень активен и плохо слушался. Однако Китти видела в поведении сына отклонение от нормы. Она однажды призналась Бобу Серберу, что отношения с Питером оставались хорошими до семилетнего возраста, потом вдруг изменились, и она не могла понять, по какой причине. Питер был великим созидателем. Подобно его дяде Фрэнку, умел мастерить своими руками удивительные вещи, разбирать и снова собирать различные устройства. Увы, мальчик не блистал в школе, что Китти считала недопустимым. «Питер был жутко чувствительным ребенком, — говорил Гарольд Чернис, — и ему очень трудно приходилось в школе. <…> Но это не имело отношения к недостатку способностей». В ответ на материнские придирки Питер замыкался в себе. Сербер запомнил, что в возрасте пяти-шести лет Питер, «похоже, испытывал голод по любви». Однако тинейджером он вел себя очень сдержанно. «Заглянешь на кухню Оппенгеймеров, — говорил Сербер, — а Питер там, как тень… старается никому не попадаться на глаза».

К дочери Китти относилась совершенно иначе. «Ее преданность Тони была глубока, — вспоминала Хобсон, — и выражала настоящую любовь и восхищение. <…> Тони мать желала добра и счастья, а с Питером обращалась просто ужасно». В детстве дочь Оппенгеймеров всегда выглядела безмятежным и спокойным ребенком. «С шести- или семилетнего возраста Тони, — делилась наблюдениями Хобсон, — неизменно оставалась благоразумной и невозмутимой, радуя своих родителей. <…> Тони никогда никому не доставляла забот».

В конце 1951 года врачи обнаружили у семилетней девочки легкую форму полиомиелита и посоветовали родителям увезти ее в места с теплым, влажным климатом. На Рождество Оппенгеймеры арендовали двухмачтовый кеч «Команч» длиной двадцать два метра и две недели ходили под парусом вокруг острова Санта-Крус, входящего в состав американских Виргинских островов. Хозяин и шкипер «Команча» Тед Дейл, радушный, компанейский человек, быстро завоевал симпатию Роберта. Дейл привел судно к острову Сент-Джон — крохотной жемчужине с девственными белыми пляжами и бирюзовой водой. Бросив якорь в бухте Транк-Бей, они высадились на берег и отправились в экспедицию. Очарованный Роберт написал Рут Толмен письмо с описанием острова. Рут ответила: «Очевидно, теплые воды, красочные рыбы и пассаты пошли на пользу и восстановили здоровье». Сент-Джон произвел на Оппенгеймеров неизгладимое впечатление. Тони преодолела вспышку полиомиелита. Через много лет она вернется сюда и сделает райский остров своим постоянным местом жительства.

Необщительность и отстраненность Роберта помогали ему переносить неприятные моменты в семейной жизни, возникавшие по вине Китти. Он сознательно решил не расторгать брак, и надо отдать Китти должное — она вполне умела контролировать свое поведение, когда это требовалось. Пьяная ли, трезвая ли, эта женщина обладала железной волей. Однажды, когда у Дайсонов случилась семейная размолвка, Китти прибежала на помощь, как была — в голубых джинсах, с грязными от работы в саду руками. «Она была оплотом силы и для нас, и для Роберта, — свидетельствовал Фримен Дайсон. — Китти была во многом сильнее Роберта и в некотором роде надежнее. Она никогда не оставляла впечатления, что нуждается в помощи. Иногда она напивалась — что правда, то правда, однако я никогда не думал о ней, как о потерявшей контроль над собой алкоголичке».

И если у Китти были враги, то друзья тоже были. «Нам всегда так весело с тобой, мы любим бывать у тебя в гостях», — писала Элинор Хемпельман после очередного визита в Олден-Мэнор. Когда в особняк приехали погостить друзья Оппенгеймеров по Лос-Аламосу Дики и Марта Парсонсы, Китти часто вывозила их на пикники и потчевала яичницей, черной икрой и сыром на ржаных тостах с шампанским. Парсонс, консерватор и карьерист, ставший к тому времени адмиралом ВМС, очень любил вступать с Оппенгеймерами в пространные философские дебаты. «Дорогой Оппи, — писал он после одного из таких визитов в сентябре 1950 года, — по обыкновению уик-энд, проведенный с вами и Китти, стал для нас главным событием сезона. В такой атмосфере легче решать наши маленькие и даже мировые проблемы».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Китти умела быть как несносной, так и обворожительной и грамотной. Она обладала озорным чувством юмора. Однажды вечером, прощаясь с гостями после ужина, Китти окинула взглядом полную фигуру Чарли Тафта и заявила: «Я очень рада, что вы не похожи на своего брата [крайне худого сенатора Роберта Тафта]». Роберт, вскинув руки, воскликнул: «Китти!» На что та под смех окружающих ответила: «Я то же самое сказала Аллену Даллесу». Как и Роберт, Китти умела хорошо сыграть свою роль. И хотя искусственная наигранность за ней тоже водилась, они на пару с Робертом не раз успешно выступали как образцовая интеллигентная супружеская пара.

«Еще один обед состоялся, — писала Урсула Нибур, супруга доктора Рейнгольда Нибура, стипендиата, приехавшего в институт на один год, — в доме Оппенгеймеров в прекрасный весенний день. Китти украсила дом массой желтых нарциссов». Там же присутствовали Джордж Кеннан с женой. «Роберт вел себя как самый обаятельный, гостеприимный хозяин». После обеда гости спустились в нижние жилые покои пить кофе. В ходе беседы Роберт выяснил, что Кеннан не знаком с творчеством поэта XVII века Джорджа Герберта. Герберт был одним из любимых поэтов Оппи, он достал с полки старое издание и начал читать вслух «своим проникновенным голосом» стихотворение Герберта «Шкив», посвященное человеческой неугомонности — черте, которой был сполна наделен и сам Оппенгеймер.

Создав Адама, Бог Сосуд с благами взял…

Стихотворение заканчивалось следующими строками:

Так спрячем эту суть, Чтобы душа Адамова металась, Ища покоя… Чтоб когда-нибудь, Пусть не любовь познав, так хоть усталость, Он пал бы мне на грудь!.. [26] 

Глава тридцатая. «Он держал свое мнение при себе»

Наша атомная монополия подобна тающему на солнце торту из мороженого…

Роберт Оппенгеймер, журнал «Тайм», 8 ноября 1948 года

Двадцать девятого августа 1949 года на спецполигоне в Казахстане Советский Союз провел тайное испытание атомной бомбы. Через девять суток американский самолет атмосферной разведки В-29 в северном регионе Тихого океана с помощью бумажного фильтра, специально предназначенного для этой цели, засек взрыв по его радиоактивному следу. 9 сентября новость доложили высокопоставленным чиновникам в администрации Трумэна. Все отказывались в нее поверить, да и сам Трумэн выразил сомнения. Чтобы прийти к окончательному выводу, улики поручили проанализировать группе экспертов. Как и следовало ожидать, министерство обороны назначило старшим группы Ванневара Буша. Во время телефонного разговора он предположил, что ввиду технического характера вопроса старшим лучше было бы назначить доктора Оппенгеймера. Генерал ВВС заявил, что военные предпочитают Буша.

Буш согласился, но настоял, чтобы Оппенгеймера тоже включили в группу. Звонок Буша застал Оппенгеймера сразу же после возвращения из «Перро Калиенте». Группа экспертов собралась утром 19 сентября и заседала пять часов. Хотя заседание вел Буш, многие вопросы ставил Оппенгеймер. К обеду все согласились, что улики неопровержимы: «Джо-1» действительно представлял собой испытание атомной бомбы, причем близкой родственницы плутониевой бомбы, созданной в рамках Манхэттенского проекта.