Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория

Заглядевшись на небо, леди пребольно споткнулась обо что-то твердое и объемное. Камни? Но камни не откликаются металлическим звоном! Она с удивлением уставилась на утонувший в песке солидный мешок, набитый чем-то угловатым и, судя по всему, тяжелым. Кого-то случайно занесло сюда, и он бросил поклажу, чтобы руки не оттягивала? Ага, и оружие заодно. Целый арсенал валяется, а арбалет-то какой красивый…

— Да твоего ж демона по лысине хвостом через коромысло! — Недостойно воспитанной леди произносить подобные слова, но какой урод еще и здоровенные ножны здесь песком присыпал? Пожалуй, стоит его взгреть. Или просто пристрелить из соображений гуманности, если он, конечно, не смылся отсюда давным-давно. А нет, вон, торчит аки пугало на огороде…

"Пугало" восседало в одних подштанниках на воздвигнутом из песка пьедестале и самозабвенно декламировало вирши красивым, поставленным, и, кажется, даже знакомым голосом. Весьма, надо сказать, двусмысленные и низкопробные вирши, кои школяры лет тринадцати друг другу тайком пересказывают.

Через некоторое время декламатору надоело радовать сомнительной поэзией море. Он поднялся, театральным жестом простер руку и обернулся к неосчастливленным еще дюнам.

Этого не может быть, подумала Тайри, зажмуриваясь, чудес не бывает. Со мной — не бывает. Просто замороченный Тропой мозг выдает желаемое за действительное. Брат вряд ли сможет когда-нибудь…

— Тайо! — Это же детское имя, его и помнят-то только самые… — Тайо, малышка! Девочка, я не сплю, не брежу, не сошел с ума, это, и правда, ты?!!

На нее налетели, сграбастали в медвежьи объятья, подняли в воздух, точно ребенка, заглянули в глаза близко-близко и принялись кружить и подбрасывать, как в детстве. Тайри вновь почувствовала себя семилетней девочкой и окунулась в солнечные волны ничем не замутненного счастья, а въевшаяся за прошедшие годы привычка изо всех сил пыталась обрезать этой радости крылья. Нужно ли говорить, что она не справилась?

— Эй, сестренка, ты совсем не рада меня видеть? Или я настолько изменился, что ты не узнаешь меня?

— Ты мало изменился, Номар. — Все-таки невозможно смотреть на него без восхищения. Кузен и раньше был красив, а теперь окончательно возмужал и просто излучал спокойную силу и уверенность. Рядом с таким поневоле ощущаешь себя в полной безопасности, — просто это я разучилась радоваться.

— С чего это? Кто посмел? Мне пойти и открутить кому-нибудь голову? Только скажи! Ох, девочка, знала бы ты, как я истосковался по родным лицам… — он снова прижал ее к себе.

— Где тебя носило, братец? Я всю голову сломала, пытаясь понять это, а родные уже давно верить перестали, что ты вернешься.

— Ты же не перестала?

— Ифар тоже. До сих пор ни на одно предложение руки и сердца не согласилась.

— А ты откуда про нас знаешь?

— Скажи еще, что я была малявкой и ничего не понимала. Знаю, и всё. — Тайри показала брату язык и отстранилась. Плечи и грудь рассекали давно зажившие шрамы, ниже ключицы затянувшийся магический ожог… и море силы внутри. Силы, ищущей себе применения, желающей творить и оберегать.

— Слушай, пойдем домой, а? Я кое-как добрел сюда, кстати, понятия не имею, куда… Но что делать дальше, и вовсе не представляю.

— Тебя же учил ваюмн. Неужели ты не захотел выучиться как следует ходить по Тропам?

— Поблагодари за это моего драгоценного родителя, дай ему Создатель здоровья… Не знаю, чьих советов он наслушался, но закончить обучение отец мне не позволил. Иглейн сразу после этого ушла в Убежище, мне показалось, недоверие причинило ей боль. Так что найти вход я умею, а вот выход, особенно тот, который нужно — увы. А тебя что, тоже ваюмны учили?

— Учили, — вздохнула леди Даллет печально.

— Вижу, что куда лучше, чем меня. Ты мне поможешь наверстать упущенное?

— Пойдем, Номар. — Тайри взяла его за руку. — Здесь чудесно, но еды мы не найдем, да и пресной воды тоже. А на Тропе нужны силы и от пыли часто мучает жажда.

— Ты ведь наверняка знаешь, как называется это странное "здесь". — Номар подмигнул ей, огляделся, подобрал ножны с мечом, перевязи и побрел к вещевому мешку. — Мир — не мир, так, осколок…

— Именно. Я называю его Вингшалья, — целительница прислушалась. Мир-осколок весь сиял и лучился, обретая новые краски, прорастая деревьями и травами, а в степи за дюнами расцветая первыми робкими звездочками цветов. Вингшалья влюбилась, едва увидев первого настоящего Созидателя. Что ж, этому можно только радоваться, да и Номару здесь будет, чем заняться.

— Вингшалья… Как прибой и ветер. Мне здесь понравилось.

— Ты ей тоже понравился. И тебе вполне по силам помочь ей стать настоящей, окрепнуть и жить дальше.

— Как это? Я не Творец и не его Подмастерье!

— Ты лучше, брат, потому что не бросал её, оставив без защиты, не дав сбыться до конца.

— Раз ты в меня веришь, значит, я должен хотя бы попробовать… и я это сделаю. Пойдем? Сказать честно, я за тобой куда угодно пойду, не только домой. Устал быть бродягой и воевать в чужих войнах, — Номар закончил облачаться в доспехи и выглядел волшебным паладином из легенд.

— Хорош! — одобрительно сказала Тайри, — но, сказать честно, я и дома не могу обещать тебе покой.

— Что, снова придется убегать?

— Придется, возможно, кого-то учить, помогать выстраивать оборону, защищать и удерживать на плечах мир. Но убегать — больше никогда, — спокойно объяснила целительница брату.

— А, ну это по мне. Совсем уж сидеть без дела тоже скука несусветная.

После возвращения Номара стало немного легче дышать. Младшая леди Даллет уверенно вела учеников к защите и продумывала план дальнейших действий. Теперь можно было спокойно уйти на Тропы, искать Гая и не бояться, что родные и близкие останутся совсем одни. С души свалилось сразу два камня: его величество получил желанного союзника и помощника, а Вингшалья — своего Созидателя. И теперь целительница больше не была "Ри" — последняя, потому что старшая ветвь рода Даллетов не прервалась. Более того, отец с дядей рассчитывали на скорейшее её продолжение. "Тайри", правда, пристало намертво, но верный Даррен сказал, что слышит в ее привычном имени совсем иной смысл. Путешествуя со своим наставником по местам древних битв и съеденным песком городам, зеленоглазый видел степную огневку — крошечную птичку, обитавшую в тех местах. Она свила гнездо в старой латной перчатке и отчаянно смело бросалась на таких ужасных и огромных людей, защищая потомство. На языке местных племен эта птичка и называлась "Thai R'i". Лоцман так и видел целительницу — трепетным существом под стальной бронёй. Младшая леди Даллет прониклась — и оставила всё, как есть. Птичка, так птичка.

Император и молодой лорд Даллет мгновенно друг друга поняли, договорились и пребывали от этого в полнейшем восторге. Государь тут же придумал для кузена Тайри сложное задание по выявлению возможных мест, особо привлекающих Отступника и его тварей. Оказалось, у Номара немалый опыт в подобных делах, и его величеству не пришлось ничего объяснять. Разве что ответить на пару сотен вопросов о том, как изменился мир без молодого герцога.

А еще Номар, никого не спрашивая, сделал предложение леди Ифар и, разумеется, получил согласие. В доме дядюшки сразу стало весело и многолюдно. Кузен решил, что жить в этом мрачном склепе невозможно, и принялся с энтузиазмом его переделывать. Лорд Нейд не возражал, более того — со всем усердием принялся помогать сыну. У леди Ифар с возвращением Номара не было другого выхода. Взрослый сын молодой матери не простил и не принял ее мужа. Вообще, Тром мало напоминал прежнего себя — скромного, робкого, молчаливого. Он стал резок, непримирим с любым суждением или человеком, не вписывающимся в его систему ценностей, мрачен и раздражителен. Изменения в жизни матери вовсе не обрадовали его, более того — сделали и вовсе непереносимым в общении. Друга детства у Тайри больше не было.

**** **** ****