Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория

Почему ей кажется, что Мартин — совсем еще ребенок, а Томрис, наоборот, много старше её самой? Возможно, дело в ответственности, в тяжести решений, в самостоятельности. Ну вот, стоило подумать, как говорил Гай, " в эту сторону", как чьи-то слишком голубые глаза уже смотрят на тебя восторженно, а чьи-то темные в замешательстве прячутся за густыми ресницами.

— Ну всё, господа маги, теперь нам какое-то время никуда друг от друга не деться, — облегченно вздохнула Тайри, — и извольте себя беречь. Мартин, откуда синяки на ребрах?

— Не в ту таверну сунулся, миледи. Пока я подоспел… — виновато развел руками Томрис.

— На всякий случай предупреждаю: как целитель, я чувствую вашу боль даже сильнее, чем вы сами. Поэтому, если вдруг что, первым делом идёте ко мне, а уж потом будем думать, нужна нам ещё чья-то помощь, или же я сама справлюсь. Уяснили? — дождавшись согласных кивков, леди Даллет продолжила, — учителя фехтования и прочей боевой подготовки я для вас найду. Граф, вы отвечаете за посещение спецкурса на кафедре целителей. Думаю, вы знаете, как помочь вашему товарищу с этой дисциплиной. Томрис, на вашей совести курс по боевой магии и успехи в ней господина графа. Спрошу с обоих.

— А… — Мартин хотел что-то уточнить, но наставница остановила его движением руки.

— А теперь мы посмотрим, как вы строите порталы. Кто первый вернет нас домой?

**** **** ****

Работа потребовала, в буквальном смысле, всего времени и всего внимания. У леди Даллет не получалось учить также вдохновенно и непринужденно, как это делал мастер Гайдиар, поэтому ей приходилось серьезно готовиться к каждому занятию. Тайри утонула в книгах, выверяла и взвешивала каждое слово, предназначенное ученикам, прокручивала в мозгу ситуации на Тропе, ставя себя на место каждого из своих подопечных. Все осложнялось тем, что будущие магистры оказались очень разными. Если Томрису было по плечу практически все, и он быстро приходил в равновесие даже после очень серьезных нагрузок, то Мартина надо было беречь. Наставница боялась, что его редкий дар обернется во вред юному магу, и он просто сожжет себя изнутри. У графа внутренняя "настройка" была столь тонкой, а Источники делились с ним так щедро, что он постоянно рисковал увлечься и зачерпнуть больше, чем можно. Получалось, что младшего ученика необходимо постоянно держать под присмотром. Наставница нет-нет, да и ловила себя на том, что начинает думать о нем, как о ребенке. Своём ребенке. А как еще назвать того, кого оберегаешь, за кого все время волнуешься, ночей не спишь, когда с ним что-то неладное творится, чуть ли не шарфик на шее завязываешь, когда холодно?! Леди Даллет пыталась утешить себя тем, что уж со вторым подопечным никаких хлопот нет, и не будет, ибо человек он взрослый, ответственный и самостоятельный. Но это было не так. Старший ученик скрывал страх, который медленно подтачивал его изнутри. Томрис слишком много сил тратил на то, чтобы его не показывать, держать в узде и ни в коем случае не сорваться. Можно было спросить о причинах прямо, можно "влезть в голову" под видом контроля и попытаться понять, но наставница предпочитала, чтобы Томрис Гарроа рассказал все сам. Возможно, это было ошибкой, но она сама до дрожи ненавидела, когда кто-то под любым, даже благовидным, предлогом копается в ее мыслях и воспоминаниях, и с другими так не поступала.

Все вскрылось перед очередным выходом на Тропу. Путешествие планировалось серьезным и длительным, и наставница отпустила молодых магов на неделю — готовиться. Нить явственно подсказывала ей, что старший ученик сильно волнуется и сомневается, видимо, принимая какое-то сложное для себя решение. Через день Мартин прибежал к ней и сообщил, что его друг ушел порталом в Невладу, сославшись на плохое предчувствие. Он боялся за здоровье своей матушки и предупредил, что может не вернуться — отец не отпустит. Кроме того, там же четверо — мал мала меньше, без матери они просто никому не нужны. Господин Гарроа-старший сроду ими не занимался…

Тайри никогда раньше не бывала в северной Невладе, лишь много читала и слышала о красоте этого города, о его каналах, мостах, дворцах и парках, о прохладном дождливом климате и о том, что поздней весной и ранним летом там светло даже ночью. Мартин взялся построить Короткий переход, ведь за годы учебы в Академии он не раз бывал в гостях у друга. На вопрос леди Даллет о родителях старшего ученика юный граф ответил, что матушка Томриса — редкая красавица, добрейшей души человек и вокруг нее мир поет и светится. А вот отца он видел всего раз и не горит желанием повторить это. Гарроа-старший производил впечатление втиснутого в человеческую шкуру зверя, был груб со всеми, гостей терпеть не мог, магов люто ненавидел, и сдерживала его постоянно пылающий гнев только хозяйка. Мартин тогда с ужасом понял, что глава семейства считает себя абсолютно правым во всем, а жену и детей — своей собственностью, не имеющей ни права голоса, ни собственной воли. Ему плевать было на законы, обычаи и мораль, не говоря уж о таких мелочах, как уважение к людям и сочувствие к слабым и беззащитным. Что можно сказать о человеке, который к детям относится хуже, чем к цепному псу? Наставница ужаснулась, но нить старшего подопечного буквально кричала о том, что медлить нельзя, и выбора у них нет.

Они успели вовремя. Леди Даллет не стала ни ругать Томриса за скрытность, ни слушать вопли взбесившегося хозяина дома, просто скрутив его магией по рукам и ногам и задвинув подальше в угол. Случай оказался тяжелый, и она с головой ушла в лечение пациентки, угасавшей прямо на глазах. Причина недуга долго не давалась в руки, пока Тайри не поняла, что она вот тут, рядом, за стенкой — топает пудовыми сапогами, орет дурным голосом и изрыгает непотребные ругательства, где там пьяным матросам… Господин Гарроа считался оружейником с поцелуем Творца на челе и вообще местной знаменитостью, но человеком он был паршивым, а еще мерзавец пожирал чужие жизненные силы, возможно, даже не зная этого. Просто ему было хорошо, когда всем вокруг — плохо. Про таких целители, маги, да и деревенские знахари говорят, что они носят темного Червя в сердце. Именно такими в первую очередь воспользуется Отступник, для него уже готово в их темной душонке теплое место…Матушка Томриса, возможно, была слабым магом, даже не подозревающим о своей одаренности, или просто знала один из древних способов умерить аппетиты прожорливого муженька. В любом случае, она, как тиншельт, оттягивала всю тьму и злобу на себя — и слегла, быстро теряя силы. Теперь нужно было по капельке, по ниточке возвратить ей жизнь, научить ее создавать щиты и на первое время сотворить мощный "кусачий" амулет, чтобы кое-кому неповадно было тянуть из человека силы. По-хорошему, тут всем подряд нужны такие амулеты: детям, прислуге, кошкам и собакам. Тут ученики помочь не могли, приходилось леди Даллет работать самой, на износ. Она потеряла счет времени, ела и спала урывками, а еще постоянно поддерживала щиты вокруг себя и пациентки.

Молодые маги дождались от наставницы только одного указания — сделать то же самое для самих себя и малышей. Мартин, по наитию, пытался разговорами, рассказами, а когда не удавалось — окороком и вином утихомирить бешеного хозяина, день и ночь изводившего всех то руганью, то нытьём. Томрис самоотверженно заботился о младших и старался как можно реже попадаться на глаза отцу.

Тот момент, когда Тайри поняла, что ее пациентка вне опасности, стал настоящим праздником. Теперь целительница снова могла чувствовать не только постоянное напряжение и тревогу за чужую жизнь. За прошедшее время оба ее ученика порядком устали, если не сказать — измучились, и с этим нужно было что-то делать. Прежде всего — увести их из этого дома, а еще как-то защитить ни в чем не повинных домочадцев от опасного тирана. Одной ей не справиться, но ведь в каждом городе есть обитель Смиренных братьев, а эти с носящими семена Тьмы не церемонятся. Юная герцогиня отправилась в гости к монахам, заручилась их содействием, а вернувшись, вместо благодарности за спасение жены получила от оружейника злобную отповедь и ведро ругательств сверху. Ей пришлось выслушать и про мерзких магов, которых непонятно как земля носит, и про себя саму, дрянь последнюю, подстилку столичную, его трудового ногтя не стоящую. Это она и только она во всех бедах их семьи виновата, сына вот из семьи увела! Ему не в Столице болтаться и всякому вздору учиться, ему у горна стоять надо! А тут, понимаешь, бабёнка хвостом вильнула, и бедного мальчика чуть не силком в маги произвела, отца наследника лишила, помощника, опоры в старости!!! И жену лечить никто ее не просил, пусть свои клятвы целительские засунет куда подальше. Судил Творец помереть — пусть и померла бы, глядишь, старший сын бы в семью вернулся и дурь из головы выкинул!