Это я тебя убила - Екатерина Звонцова

Душе… Тут я опять встряхиваю головой. Не знаю, кто тянет меня за язык, а может, я просто не хочу, чтобы Клио с круглыми глазами переспросила: «Отдашь? Правда?» – я ведь пока колеблюсь. Но, попятившись из тени и усмехнувшись, я как можно небрежнее добавляю:

– Кстати, еще раз спасибо за медицинскую помощь. Боюсь, если бы со мной пошел Эвер и ему пришлось бы трогать меня, я могла бы просто завалить его.

– За… – Что это с ней, почему опять глаза как монеты? – Чем и зачем?!

Не то чтобы перевести разговор на это оказалось хорошей идеей: Клио явно опешила. Ах да. В том самом смысле это словечко тоже открыл мне Скорфус; если он говорит «завалить», то подразумевает либо «на лопатки и трахнуть», либо «хлебало», либо и то, и то в произвольном порядке. Клио же может прийти на ум только жутковатый вариант «завалить камнями».

– Ну… – Проклятие, а ведь неловко. Скрещиваю руки на груди, шумно выдыхаю через нос. Наверное, покраснела. Дура. – Ладно, забудь. Просто на будущее: нас на самом деле не стоит оставлять наедине, я… несдержанна, поэтому лучше не оказывай мне таких услуг, как на пляже.

– Ой! – Но вопреки возгласу, вид ее становится хитрым. Что-то мне это не нравится. Так и есть, снова расплывшись в невинной улыбочке, Клио склоняет голову, и ее волосы падают на лоб. – Ну-у, посмотрим! – Челку она тут же смахивает суетливым жестом. – Но не забывай, что я посол доброй воли, а это дело всей жизни, не только примирения двух стран, и…

– Боги, Клио, не пугай! – Разве что не пячусь. Но все-таки фыркаю, давя смешок.

Не люблю мессианство. Все вот эти вот «боги говорят мне творить добро, и я буду творить его ради тебя, эй, стой, куда побежал?». Но пока остается только смириться. Эта принцесса не знает, с чем имеет дело. Не стоит переживать, она не будет моей свахой.

– В общем, лучше будь, пожалуйста, осторожна. – Вздыхаю, смотрю строже. Шутки шутками, но некоторые вещи несмешные. – Хотя бы пока не помиришь страны. И пока не уедешь из наших жутких мест. Встретимся на ужине.

Она одаривает меня еще одной улыбкой, уже совсем светлой, и исчезает за дверью. Стою, слушая легкие шаги, секунд пять, а потом, когда они удаляются, окликаю целеров из дальнего конца коридора. Кивком указываю, где встать. Не знаю, что они успеют сделать, если Клио, например, тоже выпадет из окна; будь моя воля, я запустила бы своих солдат в комнаты на постоянной основе. Хорошо хоть, мне удалось уговорить физальцев пожить вместе. Скорее всего, Рикус и Ардон даже уже там, раз Клио не пришлось отпирать дверь ключом.

Ключ… Не кстати вспоминаются слова Скорфуса: что дверь Эвера была не заперта, когда все мы прохлаждались на эраносе. И что он, Скорфус, предлагал ее все же запереть, когда нос к носу столкнулся там с отцом. Отец отказался, боясь, что Эвера это встревожит. И вот…

Кто-то вошел туда, взял перчатку и напал на отца. Кто-то…

Никаких других волшебников в замке нет. Скорфус, разумеется, невиновен. Ребята тоже. Тогда кто?

Идя от дверей Клио, я рассеянно оборачиваюсь, всматриваюсь в несущих дозор парней. Смуглые, один посветлее, другой потемнее, оба молодые и еще не научились держать каменные мины, «как подобает замковой страже». Один вздрагивает при виде моего, прямо скажем, непривлекательного, в полосах царапин лица; другой, наоборот, дарит улыбку: ой, кажется, несколько месяцев назад мы целовались и не только под… на… не помню где, но было неплохо. Я киваю обоим, отгоняя мысль: а ведь это тоже вполне могут быть враги отца, мои враги. Да кто угодно может, если рубить сплеча. И слуги. И патриции, и советники. Спеша отвлечься, прибавляю шагу. Даже думать о таком сейчас тяжело, может, поэтому мысли спешат, очень спешат опять перекинуться на…

Эвера. Конечно. На то, в чем я призналась Клио. И себе заодно.

Мне слишком понравилось, как он на меня смотрел – там, у башни, когда я очнулась. Мне было плевать, что глаза заливает кровь, а руки похожи на раскаленный камень. Не волновала даже мысль, что я чуть не умерла, выплеснув столько магии. Когда я встала, мной владел дикий порыв – спросить у Эвера: «Видишь, какая я? А? Теперь-то ты, я, мы…». Хотя нет. Другой порыв – например, потерять сознание по пути в замок и пусть бы он волок меня на руках, был куда настойчивее. И конечно же, следующий – затащить его в душ. О боги. Звучит как: «Бешеная, ты что, недостаточно вымоталась, спасая парней?» Но нет. Наоборот. Количество крови, которое я с себя смыла, говорило об этом вполне ясно. Я была вымотана достаточно, чтобы любыми доступными способами сказать Эверу: «Слушай, давай перестанем бегать друг от друга, я не знаю, проживу ли дольше трех дней, а может, даже откинусь раньше, неужели ты не хочешь еще хотя бы один поцелуй или что-то посущественнее?» Что я сделала вместо этого? Побежала. Ну, точнее, поплелась с Клио, но неважно. Ведь у меня пока есть хоть какие-то мозги, и я боюсь растревожить в Эвере… растревожить все, что, увы, не может его не терзать. И тем более не хочу, чтобы что-то из моих поступков виделось ему требованием. Он не ответил на мое «Ты мне нравишься». Этого я тоже не забыла, и я его не сужу.

Я миную угол, продолжая думать об этом… и потому Эвер, сидящий в оконной нише недалеко от моей двери, кажется мне закономерным продолжением больных фантазий и горьких сожалений. Даже не удивляюсь – по крайней мере, пока он не поворачивает голову на шум и мы не встречаемся глазами. Вот тут… тут меня как под зад пинают. Навстречу я почти бегу, а едва подбежав, хватаю его за запястье и без особых церемоний тяну вниз.

– Боги, ну хоть ты не пугай меня, слезь сейчас же! – Я разве что на пол его не скидываю, и это вместо «здравствуй». Истинная принцесса.

– Привет. – Он спускает ноги, не сопротивляясь, на лице ни тени хоть каких-то эмоций. Даже натиск его не удивил. – Как ты себя чувствуешь?

Когда наступит благостное время, где этот взаимозадаваемый раз за разом вопрос останется в прошлом?

– Нормально. – Отдергиваю руку, устало прикрываю глаза, умоляя себя прекратить вести себя так по-дурацки. Спохватываюсь. – Вообще-то, нужнее спросить об этом тебя, нет? Ты уходил лежать, жалуясь на боль в ребрах, но внезапно сидишь здесь, чтобы?..