Непокорная фрау Мельцер - Анне Якобс

ей наконец замолчать. Тетя Китти сегодня действительно была не в духе, иначе она едва ли сдерживала свой восторг по поводу «обоих чудо-мальчиков». Зато папа подошел к ним, пожал руку Вальтеру, госпоже Гинсберг и наконец ему и вручил подарки.

– Я сегодня цветочница.

Все засмеялись, даже маме это показалось смешным. Хотя только госпожа Гинзберг получила букет цветов, Вальтеру и ему достались билеты на концерт в Людвигсбау в Штадтгартене. Там выступал пианист Артур Шнабель. Как сказала госпожа Гинзберг, он был не только пианистом, но и сам сочинял музыку. Лео очень обрадовался, потому что это было именно то, чем он хотел заниматься в будущем.

Также каждому дали порцию мороженого, которое Брунни всегда делала в холодильном шкафу, и на этот раз с вишневым вкусом.

Им разрешили добавить в него несколько капель яичного ликера сверху, и Хенни всерьез пыталась уговорить Вальтера отказаться от своей порции. Но тетя Лиза была рядом, и этот номер не прошел.

Доев мороженое и поставив стеклянные чаши на поднос, который госпожа фон Доберн держала перед их носом, они взяли ноты и хотели бежать в кабинет, потому что Вальтер оставил там футляр для скрипки. В коридоре все еще стояли Брунни с Эльзой, Герти и даже Юлиус, потому что они слушали концерт отсюда.

– Так прекрасно, – повторяла Брунни.

Они были очень тронуты и радовались, потому что прислуга говорила эти слова всерьез и не льстила, как делали родственники. Когда они снова побежали на кухню, Лео хотел пойти с Вальтером в кабинет, но остановился, потому что услышал голос тети Китти из зимнего сада. Он звучал очень сердито.

– Иди вперед, – велел он Вальтеру. – Я скоро буду.

Вальтер сразу все понял и скрылся в кабинете. Лео осторожно подошел к двери зимнего сада и остановился.

– Ты мне ничего не сказала. Совсем ничего. О, как ты могла так струситьступить! – пылко воскликнула тетя Китти.

– Я пыталась, Китти. Но ты не давала мне сказать ни слова.

Ага, это была тетя Тилли. Наверное, она была права – в разговоре с тетей Китти часто было трудно вставить даже слово.

– Просто поставить меня перед свершившимся фактом, – всхлипывала тетя Китти. – Когда мы договорились, что ты переедешь в Аугсбург, как только сдашь свои экзамены.

На мгновение воцарилась тишина. Тетя Тилли, видимо, попыталась обнять Китти, потому что та тут же закричала.

– Не трогай меня, лживая змея! Ты еще натерпишься от этого ничтожества. Хорошо: он много помогал тебе, снял тебе квартиру и заботился о тебе. Может быть, он еще и хороший любовник? Да?

– Пожалуйста, Китти. Мы договорились о браке по расчету. У нас не будет детей. Ты знаешь, что в глубине души я все еще привязана к другому человеку.

Сейчас Лео уже плохо понимал, о чем они, просто ему стало ясно, что такие вещи, как «помолвка», «брак», «любовник», «сердце» и «разум», были сложной и непонятной конструкцией. Это скорее что-то для девушек и женщин. Вообще-то он мог бы покинуть свой тайный пост прямо сейчас, но ему было жалко тетю Китти. Она была самой красивой из всех его тетушек и всегда такая веселая.

– Но зачем ехать в Мюнхен? – плакала она. – Я могла бы поселиться и здесь в доме. И теперь вы еще хотите забрать мою дорогую Гертруду.

– О, Китти! Эрнст решил продать свою долю в фабрике и вложить деньги в мюнхенскую пивоварню. Пауль, конечно, не будет возражать – между ними ведь были некоторые трения, не так ли?

– Это далеко не причина.

– Мы купили хороший дом в Пазинге. Вас всех ждут там в любое время. А мама сама решит, куда ей переехать.

– Хорошо! – резко проговорила тетя Китти. – Раз уже все давно решено и все ясно. Меня ты в своем замечательном доме уж точно не увидишь.

Тетя Тилли глубоко вздохнула:

– Знаешь, Китти, сначала тебе нужно успокоиться. Позже ты будешь думать об этом по-другому.

Лео едва успел пригнуться рядом с комодом в прихожей, чтобы тетя Тилли не заметила его. Она пошла в красную гостиную, где, вероятно, сейчас предлагались ликеры и миндальные пирожные. Лео осторожно поднялся. Подслушивать было неприлично. Он знал это. Самое время бежать к Вальтеру в кабинет, а то он еще удивится, куда это Лео пропал.

Он уже собирался уходить, когда услышал душераздирающие рыдания тети Китти. Он обернулся и распахнул дверь в зимний сад. Она стояла рядом с фикусом, ее плечи дрожали.

– Тетя Китти! – крикнул он, подбегая к ней. – Не плачь. Мы ведь останемся с тобой. Мама, Додо и я. Мы не оставим тебя одну.

Она повернулась, и Лео упал в ее распростертые объятия. Она прижала его к себе, и он почувствовал, что она все еще рыдает.

– О, Лео. Ты мое маленькое сокровище. Мой дорогой Лео.

38

Пауль изо всех сил старался сохранять спокойствие, прогуливаясь по корпусам фабрики с Себастьяном Винклером. Если бы речь не шла о счастье его сестры Лизы, он без церемоний выставил бы этого надоедливого человека. Уже когда Себастьян появился сегодня утром в приемной, возникли разногласия. Он, как утверждал, совершенно случайно заглянул через плечо госпожи Хофман, когда она печатала текст, и сразу же обнаружил орфографическую ошибку. Она написала «Maschiene» вместо «Maschine», конечно, случайно, ведь Хофман была опытная секретарша.

– Что-то здесь не так, дорогая, – словно учитель, заметил Себастьян.

– Этого не может быть.

Но, конечно, учитель был прав, и госпожа Хофман обиделась.

Не слишком хорошее начало, подумал Пауль. И так же все и продолжилось. Как могло случиться, что Лиза, которая была такой впечатлительной натурой, выбрала этого зануду? Пауль уже стал злиться, когда Винклер, зайдя в расчетный отдел, заявил, что арифмометры полностью устарели, а лампы светят недостаточно ярко. Из-за этого у сотрудников испортится зрение. Неужели он не заметил, что почти все сотрудники были в очках?

Этажом выше, в бухгалтерии, он проверил печку и пожаловался, что рядом нет ни дров, ни угля.

– Сейчас конец апреля, господин Винклер. На улице тепло, сотрудники вынуждены открывать окна.

Себастьян проверил окна и обнаружил, что большинство рам за зиму перекосились и их заклинило. Кроме того, звук, доносящийся со двора, был слишком громким; нельзя было работать при таком шуме.

Бог ты мой, подумал Пауль. Если я сейчас проведу его по цехам, он потребует, чтобы все станки работали бесшумно, потому что иначе у рабочих пострадает слух. При этом покупая новые станки, он всегда уделял особое внимание тому, чтобы они были тише старых. Но производственный цех – это не кладбище.

– Сколько