Дитя Феникса. Часть 1 - Барбара Эрскин

Графиня Клеменс пришла на помощь Элейн. Ее проницательный ум быстро разгадал молодого человека, который стал супругом Элейн. Он был ограниченным, злобным и жадным, и ничто из того, что рассказала ей Элейн, не могло изменить этого взгляда. Она выслушала принцессу, ее изобиловавшую пропусками историю и, кивнув, сказала:

– Я дам Лунед и Ронвен денег. Они могут отправиться в Лондон, у меня там есть дом. Немыслимо, чтобы с тобой так обращались. Будь осторожна, моя девочка, твой молодой муж злопамятен!

– Я буду осторожна. – Элейн взяла графиню за руки. – Вы были всегда так добры ко мне, как мать. Я буду скучать по вам, когда мы уедем из Честера.

– Ты всегда была для меня дочерью, которой мне не дал Бог. – Клеменс грустно улыбнулась. – Я буду молиться за тебя, дитя мое. Я не знаю, что теперь будет с графством Честер. Думаю, что твой муж мечтал получить его в качестве твоего приданого. – Она насмешливо хмыкнула. – Джон де Лэйси думает, что графство достанется ему, но мне кажется, что король иоспользуется отсутствием прямого наследника и под этим предлогом заберет графство себе. Мне тоже придется уехать – оставаться под этой крышей и быть во власти королевских соглядатаев я не смогу. У меня есть земля, которую я унаследовала как вдова, туда я и отправлюсь. Там со мной смогут поселиться и леди Ронвен, и твоя маленькая Лунед, конечно, если захотят. Но до той поры они будут в безопасности в Лондоне.

Вечером, после того как леди Ронвен уехала, Элейн отменила распоряжение своего мужа: он, как раньше, велел принести воды и залить камин.

– Оставь это. Сегодня ночью огонь будет гореть, – сказала она слуге, уже собиравшемуся выплеснуть бадью в огонь.

– Я сказал, что огонь нужно погасить! – Роберт насупился.

– Не сегодня. – Элейн говорила так властно, что Роберт заколебался. – Можешь идти, – сказала она, – забери воду – сэр Роберт передумал и не будет спать в холодной комнате. – Она улыбнулась, глядя на юного слугу и ожидая гневного окрика, но Роберт промолчал. Он подождал, пока закроется дверь.

– Ты пожалеешь, что сделала это! Я не собираюсь терпеть неповиновения от собственный жены. – Три параллельные ссадины на его лице, пылавшем от сдерживаемой ярости, налились кровью.

Элейн ждала этого момента. Страха больше не было, была только злость.

– Если вам угодно спать в холоде, сэр, я могу предложить вам отправиться в конюшню. Если же вам угодно остаться и спать со мной, вы будете вести себя как рыцарь и джентльмен. В противном случае о вашем поведении станет известно королю. Я уже написала ему, сообщив, что приеду навестить его. И не думайте, сэр, что я побоюсь показать ему свой зад в качестве доказательства вашего обращения со мной. Если мне понадобится, я покажу ему каждый дюйм своего тела, где остались ваши следы! – Слова Элейн отзывались эхом в каменной тишине спальни.

– Ты что же, угрожаешь мне? – Роберт выглядел неуверенно.

– Я только говорю вам, как наш брак будет выглядеть в будущем.

– Будущее без твоей няни? – Его глаза блеснули.

Элейн кивнула.

– Будущее без ваших угроз! Леди Ронвен уехала, и Лунед тоже. Теперь здесь нет никого, о ком бы я думала и тревожилась хоть столько! – Она вытянула вперед руки и под самым носом Роберта показала пальцами, сколько именно. – И если вы, сэр, собираетесь оставаться моим мужем, то только от вас будет зависеть, получите ли вы место при дворе.

Разумеется, Роберт мог запереть ее в замке и не допусти ее встречи с королем. По закону и обычаям он мог вообще сделать с ней все, что захочет, – разве только не убить ее. Элейн была уверена, что он ни на что не осмелится: ему очень нужна была королевская благосклонность, а добиться ее Роберт мог только через Элейн.

Декабрь 1237

Когда пришло время покидать Честер, оказалось вдруг, что все имущество Элейн уместилось в одной повозке. Там была вся ее одежда и утварь, постель и приданое, а также свадебные подарки, включая две серебряные чаши и четки из драгоценных камней – подарок королевы Шотландии – и дорогую ткань из Арраса – подарок ее дяди-короля. Слуг было всего несколько человек, – в последний день Роберт заявил, что больше не сможет взять ни одного человека. Для графини Честер такой эскорт был явно неподобающим.

Утешало Элейн только то, что они будут жить в Фозерингее, где все было таким знакомым. Там она жила с Джоном, и теперь замку предстояло стать свиделетем мучений ее новой жизни. Элейн попала в западню. Ее мечты развеялись слишком быстро. Предсказания Эиниона оказались пустым звуком, и ветер унес их, как дорожную пыль. И лишь где-то в глубине ее души трепетала тонкая нить надежды, что Александр узнает о ее горькой участи и найдет способ спасти ее и объявить брак недействительным. Но действительность была слишком тяжелой для того, чтобы позволить себе мечтать.

Роберт не заметил пропажи ее обручального кольца. Очевидно, он принял ее угрозы всерьез и перестал открыто издеваться над ней. Он часто напивался до бесчувствия в компании своих приближенных и оруженосцев и засыпал вместе с ними в зале. Когда же он бывал достаточно трезв, чтобы прийти к Элейн в спальню, то пользовался любой возможностью проявить свою власть. В постели у Элейн не было другого выхода, как повиноваться его прихотям, он жестоко и подолгу мучил ее, не оставляя видимых следов, но заставляя с содроганием ожидать следующей ночи. По-настоящему развлекала Роберта только охота: теперь у них не было графства и не приходилось утруждать себя управлением поместьями. Даже те земли, что Элейн унаследовала, как вдова, все еще находились в ведении короля; над домом и замком в Фозерингее по-прежнему висела угроза отчуждения, хотя у Элейн и теперь были бумаги, подтверждающие, что Фозерингей, Нэссингтон и Бэддоу временно являются частью ее наследственного имущества, и они с Робертом могли жить на доходы от них. Роберт уже отдал от ее имени приказание бейлифам собирать плату с арендаторов.

Когда наконец предоставилась возможность отправиться в Лондон, они оба с радостью ухватились за нее, правда, каждый по своим собственным соображениям. Двор находился в Вестминстере, и брат Роберта, лорд Винчестер, предложил им после февральской оттепели пожить в его южном поместье.

Они гостили в его большом каменном доме в Саутуорке, за Темзой – в пригороде, где жила лондонская знать, – когда однажды гонец принес письмо для Элейн. Она взяла его в надежде, что Роберт не узнает об этом, но тот уже стоял рядом. Печать была стерта, и Элейн не могла сразу узнать ее.

– Это письмо, мадам, – сказал Роберт с кривой улыбкой, которую Элейн уже успела возненавидеть. – Позвольте, я взгляну!