Интерконтинентальный мост - Юрий Рытхэу

— Даже ветер здесь родной, — сказал Джон Аяпан, втаскивая вверх по камням свой снегоход, на котором он намеревался охотиться на нерпу в разводье, в северной части пролива. — Пахнет знакомым.

Пожив с неделю, Аяпан привез жену и ребятишек.

— Пусть поживут на воле, — так он объяснил Адаму Майне, будто жизнь на Кинг-Айленде в прекрасно оборудованном доме была для них неволей.

За Джоном стали приезжать и другие иналикцы, и вскоре Адаму Майне стало казаться, что в общем-то никто и не уезжал с острова.

Население Иналика еще больше увеличилось, когда в школе на Кинг-Айленде закончились занятия. Почти не было дня, чтобы еще одна семья не высадилась на Малый Диомид.

Это и тревожило, и радовало Адама Майну. На запрос официальных властей он ответил, что это естественное стремление эскимосов к перекочевкам и перемене места во время весенней охоты. «Растает снег, вскроется пролив между островами, и люди сами покинут Иналик и вернутся в свои дома на Кинг-Айленд».

— А мне кажется, что наш Иналик стал даже краше, получив вот это! — Джон Аяпан показал на пролет моста, нависший над проливом.

Он даже предпринял попытку пешком прогуляться на советский остров, но на разделительной линии, обозначающей государственную границу, уже стояла будка пропускного пункта. Пришлось вернуться.

— Виза нужна! — обескураженно сказал он своим. — Я, между прочим, подозревал, что этим дело кончится. Дай волю белому человеку, он понаставит где только можно заграждения, пропускные пункты, шлагбаумы.

В своих злоключениях и неудачах Джон Аяпан всегда винил белого человека. Это утешало его и успокаивало.

Иналик ожил. Светлыми ночами, на берегу, с большими сетями-сачками собирались ребятишки и ловили птиц. Очистившийся было берег покрылся постоянной жировой и кровавой пленкой от разделываемых морских зверей, появились кости, покрытые бахромой мяса и жира, которые некому было обглодать по причине отсутствия собак.

Но потом прибыли и собаки: первых привез тот же Джон Аяпан, объяснив, что на Кинг-Айленде некому за ними ухаживать, а их у него четыре. Но по прибытии в Иналик одна сучка тут же принесла приплод — пять здоровых щенков.

На это Адам Майна лишь добродушно проворчал;

— Не хватало еще, чтобы кто-нибудь родил ребенка!

Жизнь в Иналике вернулась в нормальную колею, словно после какого-то затянувшегося празднества, когда люди на время лишились разума. В старое время так случалось, когда привозили столько спиртного, что несколько дней весь Иналик повально был пьян. Потом долго приходили в себя. Такое бывало еще на памяти Адама Майны, и вот теперь возникло такое ощущение, что народ Иналика наконец-то возвратился к трезвости после пьяных грез о другой жизни.

Как хорошо проснуться поутру от собачьего лая, звякания посуды, чьего-то утреннего кашля и детских голосов! Первая мысль — о том, что ты тоже жив и здоров и что тебя окружают живые люди! Больше нет ощущения и жуткого ожидания: вот откроешь глаза в тишине и вместо света увидишь могильный свод, и окажется, что ты давно умер.

Только два человека — Джеймс Мылрок и Ник Омиак никогда не приезжали на свой старый остров, если не считать кратковременных остановок и высадок во время охотничьего промысла.

Дни становились длинными. В светлый вечер Джон Аяпан приходил к старому Майне, садился на порог, на нижнюю ступеньку высокого крыльца и заводил разговор о том, как было бы хорошо совсем вернуться на Малый Диомид.

— Нас обманули! — доказывал Джон Аяпан. — Погляди: ведь этот мост прошел почти стороной. Ну, может быть, чуть затеняет старую школу. Но какое это имеет значение, если и так большую часть года в Беринговом проливе облачная погода? Думаю, что и взрывов больше не будет… А?

— Об этом мне ничего неизвестно, — строго отвечал Адам Майна.

— Ты не сердись, — увещевал его Джон Аяпан. — Тебе хорошо, ты живешь на родине, в своем собственном жилище… А мы непонятно как: то ли в дареном, то ли в купленном. Знаешь, когда я жил здесь, в своем неважном домике, в котором в зимнюю пургу бывало и холодно, все-таки я был уверен в себе больше, чем там, на Кинг-Айленде.

— А тебе мало правительственной гарантии? — спрашивал Адам Майна.

— Мало! — отвечал Джон Аяпан. — Я как посмотрел на нашего, который еще пытается выставить свою кандидатуру на второй срок, у меня пошатнулось доверие…

— Не забывай, что я тоже далеко не молод!

— Ты крепок, как просоленный в воде древесный ствол… Ты еще кое-кого из нас переживешь! Так вот, уверенности у меня нет. Кто-то сказал, что пройдет не одно поколение, прежде чем наши потомки привыкнут, что Кинг-Айленд их родина. Но вот какое дело… Когда первые кинг-айлендцы переселились в Ном? Говорят, аж в тридцатых годах прошлого столетия! Больше века прошло, а люди помнят, что они родом с Кинг-Айленда!

— А что ты предлагаешь? — спросил Адам Майна.

— Возвратиться на Малый Диомид! — решительно заявил Джон Аяпан.

— А Кинг-Айленд? А деньги, которые мы получили?

— Ну и что? — пожал плечами Джон Аяпан. — Можно это посчитать так: мы временно уступили остров, временно переселились на Кинг-Айленд, пока шли строительные работы. А что касается денег, то должны же мы получить за это какую-то компенсацию? Потом, все же взрыв был, кое-какие дома засыпало, пробило камнями крыши, теплоснабжение повредили…

— Ну а деньги?

— Ну что: деньги, деньги! — сердито воскликнул Джон Аяпан. — В конце концов, можно и деньги вернуть. Не так уж много мы и потратили. Главное ведь что: работы на нашем острове закончились!

— Не закончились, — напомнил Адам Майна. — Ведь мост будут продолжать с нашего острова на мыс Принца Уэльского.

— Это уже восточная сторона острова, — отмахнулся Джон Аяпан. — На нашей половине теперь тишина, только вот пролет висит в небе. Так он нам нисколько не мешает. Да, кстати, деньги, потраченные нами, и будут компенсацией за небо.

— За какое небо?

— За тот кусок неба, который закрыли от нас пролетом моста, — пояснил Аяпан. — Можно найти хорошего адвоката, который докажет, что этим нам нанесен большой ущерб, который может быть выражен как раз в той сумме, которую мы истратили на Кинг-Айленде.

— Ну и хитер ты стал, Джон! — заметил с некоторой укоризной Адам Майна.

— Поневоле станешь! — вздохнул Джон Аяпан. — Ведь хочется жить по-человечески, в собственном доме, а не в чужом углу.

— А как же остальные? — спросил Адам Майна. — Не всем же захочется вернуться в Иналик.

— Всем захочется! — уверенно заявил Джон Аяпан. — Даже тем, кто сейчас сидит там.