Шань - Эрик Ластбадер

И еще он понял, что никогда не был более живым, чем в те мгновения, когда завороженно смотрел в желтые, беспощадные глаза, вспыхнувшие перед ним во тьме ночи. Теперь он сознавал, сколь многим обязан той встречей со свирепым хищником. Протянув трясущиеся морщинистые руки к Ци Линь, он приблизил очаровательную головку девушки к своему лицу. Ее щеки пылали, словно согретые таинственным солнцем, горевшим во тьме, а кожа ее была такой же бархатной, какой являлась ему во снах шкура уссурийского тигра.

Он окунулся в поток энергии, струившейся от Ци Линь, чувствуя, что, если она сейчас попытается сломать ему шею так же, как проделала это с полковником Ху, он не станет препятствовать ей. Однако подобная мысль не могла прийти ей в голову. Хуайшань Хан твердо верил в это и был прав.

Нет, она не станет причинять ему никакого вреда. Зато эта внучка его смертельного врага охотно прикончит того, кого он укажет ей. Даже если это будет ее отец, Джейк Мэрок Ши.

В порыве почти религиозного благоговения Хуайшань Хан прижался губами к ее горячему лбу и на мгновение — увы, всего лишь на одно мгновение — почувствовал себя свободным от ужаса перед черной дырой колодца.

Огненные цветы распускались в ночном небе. — Кто-то понимает толк в фейерверках, — заметил Треноди, глядя на них. До него и Симбала доносились приглушенные звуки хлопков и шипение искр, несмотря на довольно приличное расстояние.

— Когда мальчик появится, мне придется уйти, — промолвил Симбал. Угроза, притаившаяся в его словах, не ускользнула от внимания Треноди. Они находились на площадке открытого кафе. По-прежнему было так жарко, что Макс прямо-таки обливался потом. У него уже сложилось твердое мнение о здешнем климате как о совершенно неприятном, и он искренне удивлялся про себя, как это Симбалу может нравиться здесь.

— Я приехал сюда не для того, чтобы толковать с тобой про Питера Каррена, — отозвался он. — Такую информацию я мог бы отправить телексом или прислать с Моникой.

Неподалеку от них стояла довольно большая статуя Будды, одна из тех, что попадаются в Бирме на каждом шагу. Будда сидел, скрестив ноги, слегка вытянув вперед левую руку и положив на колено правую, так что пальцы ее касались земли.

— И уж коли так дело пошло, — продолжал Треноди, — я рад, Тони, что ты сердишься на меня. Это доказывает, что ты находишься в нужной форме. — Он глотнул пива из запотевшего стакана. — Мне не хотелось бы, зайдя так далеко, вдруг обнаружить, что я ошибся в тебе.

Треноди внешне держался очень самоуверенно, и это обстоятельство весьма заинтересовало Симбала. В настоящий момент Макс находился на чужой для себя территории, а, насколько мог судить Тони, он не относился к числу любителей дальних путешествий и переездов. У него был слабый желудок, предрасположенный подхватывать местных паразитов или всевозможные кишечные инфекции. По крайней мере, в УБРН всегда ходили слухи на это счет, когда Симбал работал там.

— Послушай, Макс. Скажи мне честно, ты знал, что Питер Каррен жив? — осведомился он.

— Откуда мне было знать?

— Ты видишь вон того Будду? Он появился на свет много веков назад. В основание статуи вставлены самые настоящие бриллианты. — Симбал налил себе еще пива.

— Это Бхумиспара мудра. Он взывает к Васумдари, богине земли.

— Я не знал, что Будда нуждался в чьей-либо помощи, — сухо заметил Треноди.

— Согласно легенде, — продолжал Тони, не обращая внимания на его слова, — Мара, бог разрушения, вначале хотел уничтожить Будду, выпустив на него рой злобных, свирепых демонов. Потерпев неудачу, он послал трех своих дочерей: Желание, Удовлетворение и Страсть, чтобы те поколебали добродетели Будды. Будда прикоснулся к земле и призвал Васумдари стать свидетельницей того, что он обнаружил совершенные знания. С его согласия земля вздыбилась и качнулась с такой силой, что Мару и его дочерей отнесло далеко прочь от Будды.

Допив пиво, Треноди поставил стакан в центр стола, словно воздвигнув своеобразный барьер между собой и Симбалом.

— Вот, значит, кем ты считаешь меня, Тони. Марой, богом разрушения, стремящимся расправиться с тобой. Да?

Симбал промолчал в ответ. Он слишком хорошо помнил предупреждение Роджера Донована относительно Макса.

— Сегодня я всего лишь посланец. Гонец, доставивший худые вести. Ты станешь слушать то, что я буду рассказывать?

— Ладно.

Треноди наклонился вперед. Отблески фейерверка окрашивали его лицо в розоватые и золотистые тона. Разноцветные пятна ползли по его щекам, точно намокший грим.

— Я имел в виду слушать всерьез, Тони, до конца, пусть и весьма горького. Слушать, даже если кое-что из этого ты предпочел бы не слышать никогда. Вспомни, ведь я был твоим начальником и не раз помогал тебе выпутываться из какой-нибудь заварушки. Мне всегда удавалось сохранить твою шкуру в неприкосновенности. И это относится не только к тебе, но и к другим моим ребятам: я всегда делаю все, чтобы спасти их шкуры.

— Но не душу, — возразил Симбал, сознававший, однако, правоту Треноди. Тот действительно всегда ставил на первое место своих людей. Ему не раз доставалось от самодовольных тупиц и пройдох, занимавших высокие кресла, однако его подчиненные зачастую даже не узнавали об этом. Подобный подход был редкостью. Большинство начальников всевозможных спецслужб думало лишь об успехе операций, мало заботясь о своих людях. — Ты забыл, что теперь я работаю на Роджера Донована?

— Верно. На Донована. Твоего старого приятеля со времен колледжа.

— Ты полагаешь, что он предложил мне работу только из-за нашей былой дружбы? — Симбал внимательно взглянул на собеседника.

— Господи, нет, конечно. Однако это обстоятельство наверняка сыграло свою роль. И, возможно, ключевую. Я думаю, Донован верит, что в трудные моменты ты всегда окажешься на его стороне, что бы ни случилось.

— Только потому, что мы вместе росли и учились?

— Не стоит недооценивать личную связь, Тони. Вы вместе выполняли все обряды и ритуалы юности. Такие вещи всегда остаются в памяти, и через них бывает трудно перешагнуть.

— До сих пор ты еще ни словом не обмолвился о Каррене и Беннетте.

— Я благодарен тебе, Тони. Благодаря тебе нам удалось найти их. Ты ведь настоящий рыцарь. Я знал, как ты воспримешь известие о смерти Каррена.

— И тебе было наплевать, как оно подействует на Монику?

— Поверь, Тони, для нее самой гораздо лучше думать, что Каррен мертв, нежели знать истинное положение вещей.

— Тебе доставляет удовольствие изображать из себя Господа Бога?

Треноди пропустил это замечание мимо ушей.

— Я знал, что стоит мне заинтересовать тебя, как ты с головой уйдешь в дело. Ты почти тотчас же вышел на Беннетта, чему, по правде сказать, я даже не очень удивился. Ведь ты всегда был лучшим из моих бульдогов, Тони. Мне нередко приходилось оттаскивать тебя от жертвы.

— Я не только нашел их обоих, Макс, — сказал Симбал. — Я знаю, что Каррен с Беннеттом участвуют в деле, слишком крутом не только для УБРН, но даже и для Куорри. Мне попали в руки некоторые факты, но пока из них нельзя сделать конкретных выводов. Перед смертью Бегунок Йи успел поделиться со мной кое-какой информацией. Он заявил, что дицуйзанялась переброской оружия по всему земному шару. Причем не с целью перепродажи, а для создания запасов. Йи утверждал, будто эти противопехотные гранатометы будут в состоянии уничтожить весь мир. И еще он назвал Беннетта джинном, который отворяет дверь. Ты не знаешь, что он хотел этим сказать, Макс?

— Все, что я знаю, ты уже слышал от меня, — ответил Треноди. — Мне пришлось серьезно попотеть, прежде чем я получил добро на этот разговор с тобой. Черт знает сколько...

— Значит, Каррен и Беннетт тут ни при чем, — перебил его Симбал. — С самого начала речь шла не о них.

— Да нет, сначала речь шла именно о них. Однако Каррен и Беннетт — одно дело, а Роджер Донован — совсем другое.

— Кто должен был дать тебе добро на этот разговор? — поинтересовался Симбал.

— Президент.

— Президент чего?

— Соединенных Штатов, — со вздохом ответил Треноди. — Инициатива исходила с самого верха, Тони.

Симбал с изумлением уставился на своего прежнего шефа.

— Что тебя связывает с президентом Соединенных Штатов, за исключением тех случаев, когда ты на закрытых церемониях получаешь из его рук медали для своих агентов?

— Теперь я работаю на него. На полставки. Вот почему я могу распоряжаться людьми из АНОГ вроде Мартина. Я как бы частично уволен из УБРН.

— Когда это случилось? — скептически осведомился Симбал.

— Примерно месяц спустя после смерти Генри Вундермана. Неужели ты полагаешь, что подобное событие могло не повлечь за собой определенных последствий? Каких, нетрудно догадаться.

— А как же УБРН?

— Я по-прежнему контролирую своих людей и операции, в которых они участвуют. Впрочем, я не скрываю от них тот факт, что готовлю себе на смену Боксера.