Шань - Эрик Ластбадер

— Я не вижу во всем этом ни малейшего смысла.

— Шань. Мы наконец здесь, на горе. — Он точно не слышал предыдущей реплики Блисс и, казалось, целиком погрузился в собственные мысли. — Моро сказал мне, что благодаря сотрудничеству именно с этим китайским министром его клан сказочно разбогател.

— Твой отец когда-нибудь упоминал это имя при тебе?

— Нет. Зато Моро почему-то упомянул про гору. Я спросил, почему, собственно, ему заплатили такие деньги, и он ответил: “Только гора знает”. — Джейк опустил задранную вверх голову и изучающе посмотрел на Блисс. — Мне хочется знать вот что: уж не Шань ли он имел в виду.

— Ты намекаешь на опиум?

Джейк кивнул.

— Что-то в этом роде. С другой стороны, пекинские власти всячески препятствуют и выращиванию, и торговле маком. Каждый год одной из основных задач, выполняемых китайской армией, является изоляция Шань с пекинской стороны и совершение рейдов на маковые поля, доставляющих неприятности героиновым баронам.

— Таким образом, получается, что это ложный след. Джейк наблюдал за тем, как темнеет лицо Блисс. Казалось, он видел перед собой карту неведомой, чужой земли с равнинами, холмами и долинами. Но он хорошо сознавал, что окружающая территория является враждебной и для него, и для Блисс.

— Белоглазый Гао заявил, что, хотя он и якобы работает на сэра Джона Блустоуна, подготовку он прошел у Чень Чжу. За попыткой захвата “Общеазиатской”, несомненно, стоит Чень Чжу, так же, впрочем, как и Блустоун. Таким образом, теперь мы знаем, что эти двое заключили союз. И тем не менее Чень Чжу подсылает шпиона к своему партнеру. Любопытно, правда? Как тебе нравится такое партнерство?

— Разумеется, не может идти и речи ни о каком доверии.

— Верно, — подтвердил Джейк. — Во всяком случае, со стороны Чень Чжу. Впрочем, он вообще вряд ли кому-нибудь доверился бы.

— Ну а куда все это может нас привести?

— Опять-таки сюда, в Шань. Весьма примечательный факт. Шань — вот что является общим между убийством моего отца и захватом “Общеазиатской”.

— Кто такой этот министр Хуайшань Хан?

— Хотел бы и я знать. Однако мне думается, что надо пройти долгий путь, чтобы разгадать эту тайну. Что же могло объединить Чень Чжу, Хуайшань Хана, Хигэ Моро, сэра Джона Блустоуна и Даниэлу Воркуту?

— В этом перечне есть люди, которые по идее должны люто ненавидеть друг друга.

— Вот это-то и самое загадочное. И пугающее. Какая у них может быть общая цель? Вряд ли развал только йуань-хуаня,как я думал вначале. Эти акулы загрызли бы друг друга в погоней за добычей. Нет, речь идет о чем-то другом. О чем-то, что мы пока не знаем.

Солнце, долго прятавшееся за тучами, скрылось за горными пиками. Теперь его лучи, отражаясь от облаков, создавали на плато странное освещение. Однако жара не спадала.

— Что, если все дело в тебе? — спросила вдруг Блисс. — Что, если их цель — уничтожить тебя?

— Именно здесь, в Шань? Вряд ли.

— Это едва ли не единственное место, где твоя смерть осталась бы незаметной, — вернулась она к своей прежней мысли. — И, возможно, не отмщенной.

Джейк внимательно посмотрел на нее.

— Ты хотела бы, чтобы я сказал: “Ладно, давай удерем отсюда и вернемся в Гонконг?”

— Если начистоту, да, хотела бы, — призналась Блисс.

— Но я знаю, что бесполезно надеяться на это. Теперь ты уже не повернешь назад.

— Ты права.

— Но вот вопрос: почему? У меня есть одно объяснение, но я надеюсь, что оно ошибочное.

— И в чем же оно состоит?

— В том, что ты хочешь умереть.

Джейк взглянул на задремавшую у него на руках девочку, потом снова поднял глаза на Блисс.

— Марианна, помнится, говорила мне то же самое. Да и первая жена тоже.

— Значит, в моем предположении есть по крайней мере доля правды?

Джейк почувствовал напряжение в ее голосе.

— Нет. Я думаю, что нет, — ответил он.

— Тогда что же ты делаешь здесь, превратив себя в добровольную мишень? Защищаешь “Общеазиатскую”, uyan.b-хуань,мечту своего отца?

— Все вместе. Да. Защищаю.

— Нет! — горячо воскликнула Блисс, разбудив девочку.

— Ты пытаешься успокоить свою изнемогающую под бременем вины совесть. Ты продолжаешь упорно твердить себе, будто ты несешь ответственность за гибель отца. Как будто, владея умением погружаться в ба-маак,ты сумел бы отразить нападение дантай.На самом же деле и с ба-мааком,и без него результат оказался бы одним и тем же. Судьба, Джейк. Почему ты не прислушиваешься чаще к голосу своей китайской крови? Смирись с судьбой, постигшей твоего отца. Я знаю, что он смирился. Это просто такая судьба, что он погиб. И это тоже судьба, что ты был далеко, когда это случилось. Неужели ты думаешь, что с помощью ба-маакатебе быстрее удалось бы справиться со шпионом? Или, зная о том, что эта женщина у тебя на хвосте, ты привел бы ее на джонку, где ждал тебя отец?

Джейк промолчал в ответ. Ему нечего было сказать:

Блисс была абсолютно права. Даже если бы не лишился он тогда своей уникальной способности, ничего бы не изменилось. Его отец все равно бы погиб. Судьба.

Он снова посмотрел на девочку. Она спала довольная, крепко ухватившись во сне за рубашку Джейка, словно это помогало ей чувствовать себя в большей безопасности.

— Странные мысли иногда приходят мне в голову, — тихо промолвил он. — Сейчас я скучаю по своей дочери больше, чем в те времена, когда она была жива и находилась в составе триады, орудовавшей на границе.

Его глаза встретились с глазами Блисс.

— Хуже всего то, что мое самое мучительное воспоминание о ней является одновременно и самым правдивым. Ибо это она, а не я, испытывала желание умереть, Блисс. Моя единственная дочь.

Если бы спасенная им только что девочка увидела его в эти мгновения, то наверняка бы заплакала, ибо ее крошечные ручки не смогли бы утереть те слезы, что катились по его лицу.

— Он уже в пути!

Чень Чжу весь сиял от радости. Мгновением раньше он снял с головы наушники и выключил рацию.

— Хуайшань Хан, — позвал он. — Я только что разговаривал с Белоглазым Гао. Как вы и планировали, Джейк Ши направляется сюда.

Он остановился на пороге комнаты. Старый министр, скрючившись по обыкновению, сидел в плетеном кресле. У его ног расположилась девушка. Они держали друг друга за руки. Казалось, они оба спали.

Что да странная близость между уродливым стариком и молоденькой девушкой, —подумал Чень Чжу. — Интересно, какие чувства онаиспытывает по отношению к нему. Любовь, ненависть, страх? Возможно, и то, и другое, и третье. Определенно “промывание мозгов” сделало ее совершенно другим человеком. Впрочем, кому было доподлинно известно, на что она способна? Теперь она превратилась в орудие мести в руках Хуайшань, Хана. Она, дочь Джейка Мэрока Ши.

Оружие, которым располагал сам Чень Чжу, было куда могущественнее любого человека, кем бы он ни был. Шань — беспощадная гора, международная организация, превращенная десятилетиями неустанного труда в самую разветвленную и влиятельную сеть торговли наркотиками в мире. Да, Чень Чжу предпочитал полагаться на страшные, перемалывающие кости любого врага челюсти своей дицуй,нежели на обработанную психику отдельного человека.

То, что его уход из фирмы “Сойер и сыновья” в конечном счете обернулся для него необыкновенной удачей, перевернувшей всю его жизнь, никак не влияло на желание Чень Чжу добиться справедливости. В том, что он сумел извлечь выгоду из страшного удара, обрушившегося на него, была заслуга исключительно его гения. Однако это не оправдывало зло, причиненное ему.

Кстати, не кто иной, как Цунь Три Клятвы, один из его теперешних врагов, подал ему идею заняться наркобизнесом. Прежде чем поступить на службу в “Сойер и сыновья” по рекомендации Ши Чжилиня, Цунь был крупнейшим торговцем опиума в районе Шань. Он извлекал поистине астрономическую прибыль из своего бизнеса. Узнав об этом, Чень Чжу задумался над тем, насколько больше они могут оказаться у того, кто займет место не на периферии, а в самом центре опиумной империи.

Так появилась на свет дицуй,разветвленная благодаря поддержке Хуайшань Хана организация. Могущество Чень Чжу стало поистине устрашающим. Но оно казалось ему недостаточным. Он котел большего. Онкотел править всем миром.

И вот теперь он готовился воплотить свою мечту в реальность с помощью двух американцев: Эдварда Мартина Беннетта и Питера Каррена.

Даниэла сама поражалась изменениям, произошедшим с ней. С тех пор, как она удостоверилась, что внутри нее теплится новая жизнь, ребенок Карелина, все остальное перестало казаться ей столь существенным, как раньше. И в первую очередь угрозы, исходившие от Олега Малюты.