Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

– Но трактирщик же ваш человек? Именно к нему и обратился Тимка.

– Тимка?

– Тимофей, мальчишка из шайки Леонидаса. Если бы не он… Кстати, кто‑то из парней старика связан с лавочником Ласкаром. Иначе б откуда тот узнал о… о некоем моем друге.

– Что еще за друг? – Светлые глаза следователя напряженно моргнули.

Юноша вздохнул:

– Владос Костадинос, занимался гончарными мастерскими, потом торговал недвижимостью… Думаю, его кто‑то подставил. Хорошо бы получше разобраться с этим делом. Владос сейчас в тюрьме на улице Пиги.

– Разберемся, – заверил Филимон Гротас и, покусав ус, спросил. – Все рассказали?

– О старике рассказал, о Ласкаре тоже, о Феодоре вы и без меня догадались. – Лешка задумчиво наморщил лоб. – О Фарраш‑бее – все, что вспомнил…

– Константин Харгол! – Следователь стукнул ладонью по столу. – Вот, кто меня сейчас интересует больше всего! Мы ловим его уже три года.

Юноша покачал головой:

– К сожалению, в этом вопросе ничем не могу вам помочь – об этом неуловимом господине знаю не больше вашего. Даже – гораздо меньше.

– И ваш… э‑э‑э Фарраш‑бей ничего о нем не говорил?

– Даже не упоминал. Только дал явку к Ласкару и велел его слушаться.

– Жаль, мы упустили негодяя… Моя вина. – Следователь нервно подергал ус. – Нужно было отправить к нему людей сразу. А так…

– Предупредили? – Лешка вскинул глаза.

Филимон Гротас кивнул:

– Увы… Рано утром соседи видели выходившего из его лавки мальчишку – кудрявого и лопоухого.

– Зевка… – тихо произнес юноша. – Можно было догадаться…

– Зевка? Странное имя… От «Зевс»?

– Нет… Кажется, от «зевгарат» – крестьянин. Вряд ли мы его сможем выловить – слишком уж много беспризорников в городе.

– Да и что от него толку? – невесело усмехнулся следователь. – Вряд ли он может знать что‑то действительно важное.

Юноша потянулся к вину, отпил и вдруг улыбнулся:

– Что‑то вы не очень‑то веселы, господин Гротас! Неужто больше нет никаких ниточек? Не поверю!

– Да есть… – Филимон отмахнулся и скривился. – Только… – Он вдруг замялся, не зная, что сказать дальше.

Лешка пришел на помощь:

– Не можете решить, что делать со мной? Могу подсказать, если хотите.

– Вообще‑то, если следовать ведомственным инструкциям, я должен бы бросить тебя в тюрьму и вдумчиво допрашивать, проверяя каждое слово… Но… – Следователь усмехнулся. – Я так не поступлю. И не только из благодарности, хотя и это важно. Просто поставлю тебя… Можно на «ты», я ведь много старше?

– Пожалуйста, господин Гротас.

– Спасибо. Просто поставлю тебя в определенные условия. Кажется, тебе и впрямь некуда больше податься.

– Константинополь – мой родной город, – негромко пояснил юноша. – И, похоже, единственное на земле место, где я хоть кому‑то нужен. Пока еще нужен…

– Комнату в доходном доме, что ты снимаешь, смени – нехорошее место.

– Ого! Вы и это знаете? И когда только успели?

– Смею рекомендовать комнаты на верхнем этаже «Трех ступенек». Там достаточно дешево и спокойно, к тому же не надо заботиться о еде.

– Ага… – Лешка покивал, прищурясь. – И хозяин – ваш человек. Заодно будет приглядывать.

– И это тоже, – ничуть не обиделся Филимон. – Я, Алексей, пока не снял с тебя всех подозрений… Но твое предложение – о сотрудничестве – пожалуй, приму. Оформлю секретным сотрудником, только вот жалованье, не взыщи, пока небольшое… но на еду и кров хватит.

Лешка всплеснул руками:

– Отлично! А больше мне пока ничего и не надо.

Допив вино, следователь вышел из‑за стола:

– Сегодня уже поздно – переночуй у меня. А с завтрашнего дня – на службу.

– Ну, вот, – засмеялся Лешка. – Сразу и на службу. А я‑то думал себе отдохнуть, загулеванить!

– Так у тебя же нет на гулянки денег!

– Шучу, шучу, господин Гротас. Что, уж и пошутить нельзя?

Назавтра Лешка был официально представлен самым верным агентам – уже давно знакомой ему троице: Иоанну, Панкратию, Никону. Ближе всех сошелся с Иоанном – тот был почти такой же светлый, как и Лешка, а мать его – жаль, что давно уже покойная, – оказалась русской. Отличавшийся серьезностью и рассудительностью Никон вскоре ушел по делам, а Панкратий с Иоанном взялись проводить нового приятеля в «Три ступеньки».

Хозяин заведения аж лучился любезностью, особенно, когда узнал, что у него хотят снять комнату. Что‑то шепнув слуге, замахал руками:

– Идемте, господа! Я лично представлю вам свои лучшие апартаменты.

– Подожди, Епифан, не так быстро. Говорят, у тебя есть недурное вино? – сказав так, Иоанн почему‑то обернулся к Лешке.

– Ах, да, – спохватился тот. – Банкет – за мой счет. Покуда в долг, но завтра начальство обещало выдать подъемные!

Услышав про банкет, парни сразу же оживились и, конечно же, не пошли смотреть никакие апартаменты – тут же уселись за уютный столик в углу небольшой залы. Трактирщик Епифан самолично разлил принесенное вино, даже немного выпил, после чего, пожелав приятно провести время, отвлекся на других посетителей, правда, не забыл прислать служку с оливками и сыром. Сидели недолго – за окнами быстро смеркалось, а у обоих парней оставались еще какие‑то дела.

– Рады с тобой познакомиться, Алексей, – поднявшись, улыбнулся Иоанн. – Теперь уж будем захаживать.

– И так же рады будем вместе работать, – прощаясь, добавил Панкратий.

«Славные парни, – поднимаясь по лестнице на второй этаж, расслабленно думал Лешка. – Да, славные… Все таки неплохо, что так сложилось. Хотя, конечно, что там говорить – поволноваться пришлось…»

«Апартаменты» представляли собой небольшую – весьма небольшую – каморку размерами шагов пять на восемь, с узким, застеленным бараньей кошмою и мягким шерстяным одеялом ложем, небольшим столиком, и окном, выходящим во внутренний дворик. Выкрашенные в травянисто‑зеленый цвет ставни, ввиду позднего вечера, были плотно закрыты, комнату освещал стоявший на столе светильник, керамический, с блестящим синим обливом. Что и говорить – уютно! Даже в «общежитии имени монаха Бертольда Шварца» из прежней Лешкиной жизни и то не было такого уюта. Да, в углу еще имелась раскаленная углями жаровня – вещь в текущем сезоне вовсе не лишняя даже в благословенном Константинополе. От жаровни струилось приятное, вызывающее сонную негу тепло.

Хорошо!

Скинув одежду, юноша растянулся на ложе и уже начал было засыпать, когда в дверь с осторожностью постучали.

– Наверное, хозяин принес что‑нибудь, – заворачиваясь в одеяло, подумал юноша. Однако, подойдя к двери, на всякий случай взял в правую руку нож:

– Кто?

– Я, Зорба, – шепотом отозвались из‑за двери.

– Зорба?!

Лешка, не думая, отворил дверь:

– Входи! Вот уж не ждал…

– Я не одна… – шурша шелковым покрывалом, девушка проскользнула в дверь.

– Не одна?

– Вот… – сняв наплечную суму, она выставила на стол глиняный кувшинчик и два высоких бокала толстого синего стекла. – Тут еще сыр, оливки, мясо… Хочу поздравить с новосельем! Ну, и поблагодарить за спасение… Извини, если разбудила.

– Да ладно. Присаживайся. – Лешка махнул рукою на ложе. – Я, правда, не одет…

Зорба хмыкнула:

– А я‑то думала – ты вовсе не из стеснительных. Не красней, ладно… Спросишь, как я узнала, где ты живешь? Случайно увидала парней – Панкратия с Иоанном. Шли, пели песни… Их и спросила. Не рад?

– Рад…

Вообще‑то, честно говоря, Лешке сильно хотелось спать, но и выгнать нежданную гостью было бы как‑то невежливо. Особенно – такую красивую.

Выпив, разговорились… Привалившись к юноше, Зорба рассказывала про свое детство, про отца, мать… про турок, лишивших ее родителей и продавших в рабство одному важному вельможе, злобному садисту, от которого девушка чудом бежала.

– Брр, ненавижу турок! – дрожа всем телом, прошептала Зорба. – Они отняли у меня всю жизнь.

– Полно. – Лешка погладил ее по плечу. – Ты ведь еще так молода! Еще выйдешь замуж, родишь детей…

– Нет, Алексей… – Танцовщица грустно покачала головой. – Детей я никогда не смогу иметь…

– Ну… так возьмешь на воспитание, из приюта! Какая разница?

Девушка посмотрела Лешке в глаза и неожиданно улыбнулась:

– Как у тебя все хорошо получается! Вообще, наверное, правильно…

– Что у тебя с шеей? – Юноша провел пальцем по синякам – буро‑сизым линиям, едва заметным на смуглой коже.

Зорба передернула плечами:

– Мерзкий старик! Я про Леонидаса… Он ведь меня тогда едва не придушил… Напрасно люди Филимона не обыскали сад.

– Они обыскивали, – тут же возразил Лешка. – И поверь, очень тщательно. Постой… Почему ты сейчас это вспомнила?

– У старика была сумка… Обычный мешок из крашеной шерсти. Синий или темно‑голубой. Потом, уже позже – на старике ее не было.

– Значит, кто‑то унес… Кто‑то из шайки.