Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная - Маргарет Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И эти глаза… прозрачные, серовато-голубые, совершенно лишенные эмоций. Я никогда ни у кого не видел таких глаз, даже у мертвых солдат! Даже их взгляды не обладают такой пустотой, за которой, однако, кроется удивительная наблюдательность.
«Добрый вечер, триумвир, — услышал я невесть откуда взявшиеся собственные слова. — Действительно, славный вечер, не так ли? Что привело тебя сюда? Я думал, у тебя дела в Иллирии».
Достаточно ли спокойно я говорил? Я надеялся не уступить ему в выдержке и, может быть, пробить брешь в его невозмутимости. Пусть не думает, что его появление для меня полная неожиданность.
«Тебе было трудно нас найти?»
«Ничуть». — Он изобразил улыбку.
«Что ж, говорят, твоя шпионская система хороша. Я полагаю, она нужна тебе — так много врагов».
Цезарион поднялся на ноги. Мне приятно сообщить, что ростом он почти с «сына бога». Но ведь он тоже сын бога. Ох уж эта компания небожителей!
Октавиан повернулся к нему с той же фальшивой улыбкой.
«Добро пожаловать в Рим, царевич, — сказал он. — Прошло немало времени — лет девять или десять, пожалуй, — с тех пор, как я видел тебя. Тебе следовало известить меня, чтобы я принял тебя официально».
«Мы не хотели беспокоить тебя, триумвир, поскольку ты сражался с врагами Рима, — промолвил в ответ Цезарион, поразив меня тем, как быстро он нашелся. — Это означало бы навязываться».
«Вздор! — воскликнул Октавиан. — Такими мыслями ты оскорбляешь меня».
«Никакого оскорбления в моих словах нет, триумвир», — возразил Цезарион.
Они уставились друг на друга с нескрываемым любопытством.
Наконец Октавиан нарушил молчание.
«Но ты все же оскорбил меня тем, что тайком прибыл в мой город, используя мое родовое имя. А также утверждением, будто ты сын моего отца».
Он вперил взгляд в медальон с эмблемой Цезаря, который был отчетливо виден на шее мальчика.
«Рим — не твой город, и сам Цезарь разрешил мне использовать его имя. Кроме того, он тебе не отец, а лишь двоюродный дядя», — ответил Цезарион.
«Двоюродный дядя по рождению, отец по усыновлению, — указал Октавиан. — По крайней мере, в наших жилах одна кровь — кровь Юлиев. Чего не скажешь о тебе. Все знают, что ты бастард, родившийся от неизвестного отца. Если царица говорила иначе, она оказала тебе дурную услугу».
«Теперь ты оскорбляешь мою мать! — яростно вскричал Цезарион. — Она никогда не лжет».
«Она солгала Цезарю, притворившись, будто носит его ребенка. Все знали, что он не способен стать отцом».
«Прошу прощения, триумвир, — вмешался я, — но как врач, я должен не согласиться с тобой. У Цезаря была дочь Юлия».
«Да, родившаяся за тридцать лет до этого… мальчика».
«И что это доказывает? Может быть, его жены страдали бесплодием?»
«Все три?»
«У Корнелии была Юлия, а что касается двух остальных — с Помпеей он развелся по подозрению в измене, а Кальпурния практически не жила с ним вместе. — Уж в таких делах я, разумеется, разбирался получше Октавиана. — Кроме того, не нужно выставлять Цезаря простаком, которого легко провести. Уж он-то знал, где был, когда…»
Я осекся, потому что стеснялся говорить такие вещи в присутствии мальчика!
Октавиан фыркнул. Его тонкие ноздри слегка затрепетали.
«Я приказываю тебе перестать использовать имя Цезаря, — произнес он холодно. — Ты не имеешь никакого юридического права на него».
«Тогда почему же ты восемь лет назад именно под этим именем признал меня соправителем моей матери?» — спросил Цезарион, обнаружив юридические познания.
На миг ему удалось поколебать Октавиана.
«Это сделал не я, но триумвиры Антоний и Лепид. Они настояли на этом, как на уступке царице Египта, чтобы предотвратить отправку ее кораблей в Азию, на помощь убийцам».
«Вот теперь ты действительно оскорбляешь мою мать! Как будто она стала бы оказывать помощь Кассию и Бруту! Нет, ты признал меня под этим именем, поскольку знал, что это правда. Но теперь ты стремишься перечеркнуть все и узурпировать мое наследие».
Октавиан, казалось, становился спокойнее, тогда как Цезарион, напротив, все сильнее горячился.
«Значит, ты признаешь это: ты намереваешься присвоить свое воображаемое римское наследие и ниспровергнуть римский закон! Для таких, как ты, есть достойные имена — самозванцы, узурпаторы и мятежники. По закону Рима я — сын Цезаря, и я наследую его имя и состояние. Только захватив Рим и уничтожив его сенат и судей, ты можешь сместить меня».
Мне показалось, он хотел сказать «низложить», но вовремя вспомнил, что это относится к царям, и спохватился.
«Это ты извращаешь закон и лишаешь меня того, что принадлежит мне по праву», — не унимался Цезарион.
Его стойкость вызывала у меня невольную гордость.
«Довольно! — Октавиан почти повысил голос. — Возвращайся в Египет. Скажи царице, чтобы она оставила пустые мечты о покорении Рима и освободила порабощенного ею триумвира Антония. Она одержима мечтой об империи, но здесь ей не править! И ты не сын Цезаря! Скажи все это и предупреди ее, чтобы держалась подальше от моей страны. Никогда больше не оскорбляй меня, являясь сюда таким образом! — Он огляделся по сторонам, глаза его сузились. — Что за жалкий маскарад!»
«Это твоя страна? — спросил Цезарион. — А я думал, что триумвир Антоний тоже может считать ее своим домом».
«Когда он будет готов расстаться со своей восточной жизнью, со своими наложницами, евнухами и пьяными оргиями, когда он захочет вновь стать римлянином, пусть возвращается».
«Боюсь, ты стал жертвой тобой же распускаемых слухов, триумвир, — сказал я. — Ведь это ты придумал наложниц, евнухов и оргии. Приезжай, погости у нас, и ты собственными глазами увидишь, какую жизнь ведет Антоний».
«Никогда!»
Он выглядел так, точно его пригласили в змеиное гнездо.
«Ты боишься, что восточная царица околдует тебя?»
Я не удержался от того, чтобы подколоть его, хотя дело было далеко не шуточное. Его выдумки получили самое широкое хождение.
«Проделать такое со мной не под силу даже ей, — заявил он. — А теперь убирайтесь. Я должен вернуться в Иллирию и не хочу, чтобы вы оставались здесь».
«Значит, ты оказал нам честь, проделав путь от границы ради этого неофициального визита? — осведомился я. — Такое длинное путешествие — ради такого короткого разговора!»
«Я сказал то, что нужно было сказать, и увидел то, что нужно было увидеть», — молвил он и повернулся, собравшись уйти.
«И твое путешествие, занявшее гораздо больше времени, оправдало себя? Ты получил ответы нас свои вопросы?» — полюбопытствовал Цезарион.
