Гренландский меридиан - Виктор Ильич Боярский

внезапно притормозил и перешел на обычную неторопливую иноходь. Этого короткого, но мощного рывка вполне хватило, чтобы оставить далеко позади остальные упряжки, и поэтому нам с Джефом вновь, уже в который раз, пришлось немного померзнуть в ожидании остальных. Итог дня – 23,8 мили, что все еще меньше минимально необходимой дневной дистанции.

Когда мы пришли в лагерь, предводитель торжественно объявил о смене часового пояса: мы пересекли границу между третьим и четвертым западными часовыми поясами и теперь переводили часы на один час назад. Делать это вечером было особенно приятно прежде всего потому, что добавлялся сразу целый час для отдыха. Бернар пошел в палатку Этьенна на радиосвязь. Накануне мы получили от Джона известие, что в Резольют к ним прилетел Мишель Франко со свежими новостями из Франции. Этим и объяснялся сегодняшний повышенный интерес Бернара к радиосвязи, к которой до сих пор он относился довольно равнодушно. Беседа была долгой и, как я мог слышать через стенку палатки, достаточно успешной. Бернар вернулся довольный и переполненный новостями, ни одна из которых, увы, ко мне не относилась. Насколько я понял из объяснений Бернара, были какие-то очередные неполадки связи, происходившие, естественно, «за пределами территории Советского Союза». Думаю, что причина была проще и банальнее: Костику было, как всегда, некогда, а остальным просто-напросто не было до меня дела. Наталья же моя не имела ни прямого, ни косвенного доступа к международной телефонной сети, а потому могла рассчитывать только на помощь ответственных за эту экспедицию товарищей из Госкомгидромета. Мне оставалось лишь надеяться на то, что наши координаты каким-то образом становились достоянием гласности и хоть изредка, но попадали и к нам, в Союз, причем их изменение, говорившее о том, что мы все еще живы, и не просто живы, а продвигаемся к цели, успокаивало моих родных и близких.

Пока Бернар был на связи, ко мне в гости пришел Кейзо: из-за сегодняшнего перевода часов народ просто не знал, куда девать образовавшийся лишний час. В результате предводитель яростно набросился на свой звуковой дневник, выгнав беднягу Кейзо из собственной палатки. К этому времени ужин был закончен, и я в одиночестве наслаждался чаем. В полном соответствии с законами полярного гостеприимства я предложил Кейзо испить со мной кружечку. Он вежливо отказался, и это отнюдь не было проявлением стеснительности или церемонности – просто на маршруте каждая двойка имела свой, причем достаточно ограниченный, набор продуктов и было не принято есть в гостях, уменьшая таким образом продовольственный потенциал радушных хозяев. Что касается чаепития, то здесь при всем желании урон не мог быть особо ощутимым, ибо запасы пресной воды вокруг нас были воистину неисчерпаемы, однако Кейзо отказался чисто по привычке. К стыду своему, я и не слишком настаивал на своем предложении. В последние дни, когда стал намечаться некий дефицит с продовольствием, я заметил, что становлюсь каким-то жадным. Мне постоянно казалось, что мне самому не хватит, если я поделюсь с кем-нибудь своими запасами. Очевидно, причиной тому было постоянное чувство голода. Я на собственном опыте убедился, как сильно оно может повлиять на характер человека. Если бы кто-нибудь сказал мне до экспедиции, что подобное может случиться со мной, воспитанным в лучших традициях кавказского гостеприимства, я бы ни за что не поверил, но факт оставался фактом, и мне стоило немалых усилий, чтобы перебороть в себе это нехорошее чувство. А что если бы мы голодали по-настоящему?! Бернар принес со связи полученную от Мишеля информацию о расположении трещин на леднике Гумбольдта. По словам одного из многочисленных приятелей Мишеля, который в прошлом году пересек ледник Гумбольдта на снегоходе, трещины концентрировались главным образом в окраинных, прилегающих к горам районах ледника, а в его центральной части их не было. Мы уже приняли решение о том, что не будем спускаться по леднику поближе к побережью, поскольку если не отыщем там подходящей для посадки «Твин оттера» площадки, то нам придется опять подниматься на центральную, более пологую его часть, что было не слишком реально с нашими голодными и уставшими собаками. Собаки были настолько голодны, что подъедали буквально все, что отличалось от снега. Мы были предельно бдительны и не оставляли без присмотра не только ящики с кормом, но и все остальные предметы, включая пластиковые мешки, которые могли оказаться в пределах досягаемости собак. Но даже такие меры предосторожности не сработали, когда за дело взялся Джимми – одна из не самых заметных, но чрезвычайно трудолюбивых собак упряжки Джефа. То, что сотворила эта собака, потрясло даже видавших виды Джефа и Уилла, не говоря уже об остальных. Джимми съел свои постромки, причем не перегрыз их, как некоторые собаки до того, а в прямом смысле съел! От постромок остался только маленький кусочек, непосредственно облегающий шею преступника, а потому находившийся вне пределов досягаемости его зубов. Джеф аккуратно снял его и спрятал с тем, чтобы поместить в музей своего родного города Кезика на севере Англии.

Перед этим, правда, он намеревался продемонстрировать этот убе дительный фрагмент теоретически несъедобной упряжи нашим щедрым спонсорам из компании «Science Diet», чтобы убедить их в необходимости увеличить либо калорийность их замечательного корма, либо его количество.

11 июня

Сегодня было все: и ветер,

Срывавший солнца рыжий флаг,

И, ставший горькою приметой,

Голодный бунт моих собак…

Погода в течение дня: температура минус 9 – минус 6 градусов, ветер юго-юго-западный 5–8 метров в секунду, пасмурно с прояснениями, снег, видимость удовлетворительная.

Дополнительный час сна способствовал отличному и полноценному отдыху. Накануне легли спать в 21.30 по новому времени. Бернар захрапел уже через пять минут, а я все ворочался в спальнике и тихо завидовал ему. Ветер почти стих, и засыпать было трудно, но, как показало сегодняшнее утро, вполне возможно. Как записано в моем дневнике, «ветерок всю ночь молчал, ну а к утру покрепчал». Правда, несмотря на то что вдобавок к усилившемуся ветру пошел снег, общая обстановка давала больше оснований для оптимизма по поводу предстоящего перехода, чем накануне. Достаточно сказать, что иногда местами просматривалось голубое небо. Однако стоило нам только выступить, небо, подававшее признаки жизни, заволокло низкой облачностью, снег усилился и поднялась поземка. Хорошо еще что в связи с сегодняшним изменением курса ветер стал практически попутным. Мы решили – хватит идти на запад, мы уже получили от него все то, что он мог нам сейчас дать, а именно лишний час времени. Поскольку до следующей