Ковчег (СИ) - "Корсар_2"

— Кому-то плохо, да? — пропыхтел я, в очередной раз пытаясь справиться с подгибающимися коленями.

Она энергично покивала и стукнула кулачком в мою грудь.

— Мне не плохо, — возразил я. — Я всего-навсего пьян. Потому что — ты слышала? Они утверждают, будто Вен отправился в рейд. Но это же нелепо и глупо. Кто же ходит в рейды вдвоем?..

Пройти мы успели всего несколько шагов, когда из-за поворота показались люди. Маришка замерла, я тоже остановился, она оглянулась на меня с явным испугом в глазах. Кто ее так напугал?..

Я прислонился к стене для устойчивости, поднял голову — до того больше следил за собственными ногами и отчего-то неровным полом, — и сощурился, вглядываясь в приближающихся. Они почему-то двоились, и создавалось ощущение, будто ко мне движется все население Даунтауна.

«Странно… Им же всем не поместиться в нашем флате…» — мелькнула безумная мысль.

— Вот он! — закричал кто-то из толпы. — Держите его, а то удерет!

Знали бы они, насколько сейчас малоподвижны мои ноги — не волновались бы, что удеру. Рассказать им, что ли?..

Но ничего рассказать я не успел. Даже рот не успел раскрыть — в меня вцепились со всех сторон.

— Предатель! Фатландский прихвостень! Шпион!

Голоса были разные, а размытые лица — все как одно.

— Из-за тебя, змееныша, все страдаем! Пригрели! Все Грендель!

Я слабо соображал, чего они добиваются своими криками. Но было очень больно. И немного страшно, поэтому я невольно втянул голову в плечи.

— И что же Грендель? — спросили откуда-то. Толпа внезапно расступилась, а чужие пальцы на моих предплечьях разжались. Старик выбрался из толпы и встал прямо передо мной. — Ко мне накопились какие-то претензии?

Притихшие было люди опять принялись вопить.

Я не разбирал ни слова. Почему-то. Только Маришка все крепче стискивала мою ладонь.

Потом опять заговорил Грендель. Толпа немного угомонилась, слушая, но ненадолго. А потом вперед протолкался Тамир и, подхватив Гренделя под локоть, встал около. Я осоловело хлопал глазами. До меня только сейчас дошло, что руководителя клана пошатывает, и поддержка ему совсем не повредит.

Тамир внезапно заговорил — его голос, более сильный, чем у Гренделя, я расслышал, хотя он тоже стоял ко мне спиной:

— Это не первый голод в Даунтауне.

— Зато это — первый диверсант! — я внезапно узнал Дорсета. Вернее, двух Дорсетов. Они тыкали в меня пальцами и орали: — Клетчатку чуть не погубил, теперь нас гробит!

Толпа словно взбурлила — по крайней мере, мне так показалось, — и надвинулась ближе.

К Тамиру метнулись две невысокие тени — одна меньше другой, — и замерли рядом.

— Нор никого не гробит! Он лечит! — завопил маленький, и я узнал Лео.

А я ведь так к ним и не зашел, хотя обещал…

— Лечит? Это теперь так называется? Сначала Тор, потом малыш Кит, теперь Йозеф и Невен!

— Даже собственного любовника не пожалел!

Я прищурился, пытаясь разглядеть обладателя пронзительного голоса, режущего уши. А тот продолжал:

— Как Вен ему задницу ни лизал, а тоже пошел на мясо!

Вен? Пошел на мясо?

— Я не понял, Старки, ты имеешь что-то против Вена? — смутную фигуру заслонила от меня спина, в которой я заподозрил Айвана. Кому еще могли принадлежать эти русые патлы и мощный баритон?

— Оскорбив нашего друга, ты оскорбляешь всех рейдеров, — Бен встал поблизости, и неожиданно передо мной стало очень тесно. Огромные спины загораживали от меня происходящее.

— От верхнего одни несчастья, — и этот вкрадчивый бас я тоже уже слышал. Сладкое имя и мерзкий тип. Марци… Марци… Марципан, да. — Не стоило принимать его в клан, Грендель. Ты допустил роковую ошибку.

Маришка опять попыталась меня куда-то потянуть вдоль стенки, но идти было совершенно некуда, даже если бы мои ноги неожиданно начали двигаться. Повсюду были лица, лица, лица… И спины.

— Роковая ошибка природы — это ты, Марци. И твоя глупая завистливая ненависть к рейдерам. В том, что погиб мой сын, нет вины этого мальчика!

Фиалка. Я зажмурился, пережидая вдруг накатившую боль. Тор погиб, когда я думал, что погиб Вен. А теперь…

Великое Пространство! Вен! Они же все считают, что Вен…

Сердце сжалось, словно ударили под дых.

«Сопротивляйся, мальчик. Не вздумай падать. Они разорвут тебя, если ты сдашься», — услышал я Гренделя у себя в голове.

Разорвут?.. Разорвут?! Так вот для чего они пришли!

Я даже почти обрадовался. Вернее, ликование вышло каким-то болезненно напряженным и испуганным, но, тем не менее, мне внезапно стало легче. И сердце почти перестало ныть.

Это же прекрасно. Конечно! Пусть делают то, за чем пришли. Потому что тогда внутри ничего не будет сворачиваться в болезненный комок, и мне не придется до конца додумывать мысль о том, что Вен…

Не давая себе шанса и впрямь додумать, я вырвал руку у Маришки, отлепился от стены и шагнул из-за спин. Опьянение больше совершенно не чувствовалось — я окончательно и бесповоротно протрезвел. И единственное, чего хотелось — свободы. Пусть меня отпустят. Хоть как-то. Потому что жить без Вена я не желал. Пошатнулся, открыл рот, все равно почему-то не различая отдельных лиц…

Меня схватили за плечо и толкнули обратно за спины. Кажется, это сделал Бен. Или Айван. Вряд ли у Гренделя или у Тамира получилось бы так легко и быстро швырнуть меня назад, к стене. Я перевел дыхание, сжал кулаки и снова упрямо полез вперед. Толпа глухо и как-то одновременно выдохнула, загудела, качнулась к нам, угрожая раздавить людей, которые пытались защитить меня от расправы.

— Никогда у нас не жили верхние! И незачем!

— Одни несчастья!

— Хватит того, что мы оставляем их малышей!

— Уйди с пути по-хорошему, Грендель!

— Парень проклят, хоть и мутант!

— Вместе со своим даром проклят!

Они кричали и кричали. А я чувствовал — наверное, в первый и в последний раз — какая она, чужая ненависть. Жаркая, тяжелая, колючая. Слепая и безжалостная. Готовая все смести на своем пути, лишь бы добраться до меня. Ее не остановят ни Грендель, учивший добрую половину присутствующих, ни Фиалка, совсем недавно потерявшая единственного сына, ни дети, изо всех сил вцепившиеся в мою одежду — лишь бы не выпустить из круга. Ни даже рейдеры, без которых Даунтаун обречен. Этот невидимый огонь способна потушить только моя кровь, размазанная по тусклому пластику пола и стен. И я не могу, не должен, не имею права дать этой ненависти по пути ко мне уничтожить других людей…

— Мы не хотим умирать из-за него!

— Подкинем тело наверх — пусть верхние увидят, что мы уничтожили их лазутчика!

Мне с трудом удалось выбраться вперед — я воспользовался тем, что Тамир поддерживал Гренделя, и пролез около него. Увидев меня прямо перед собой, толпа на секунду притихла.

Я не знаю, что выражало мое лицо. Но думал я в этот момент о Вене. О том, что скоро его увижу. Потому что мое сердце стало слишком маленьким, чтобы жить дальше.

Да, я понимал, что будет больно. Но, наверное, недолго. А потом… Ведь все мы встречаемся где-то там, чтобы быть счастливыми.

И я улыбнулся сквозь застилавшие глаза слезы и сказал:

— Я готов.

После секундного молчания кто-то заорал:

— Дерьмо! Предатель! Диверсант!

Толпа глухо зарокотала и сделала еще шаг вперед. Я зажмурился…

Но тут меня знакомо сгребли в охапку, дернули на себя и принялись целовать — так, как умел только живой Вен. Настоящий. И пах он… И пах тоже настоящим, всамделишным Веном. Потом, грязью, немного кровью — реальностью.

— Я вернулся, — сказал он мне жарким шепотом, но тут ноги мне все-таки отказали, и я попытался осесть на пол.

71

К атриумам меня повели кружным путем, через какие-то технические этажи. Слава Пространству, по-прежнему без веревки на шее, хотя и под конвоем. Время шло ко вторым послеполуденным склянкам — я успел взглянуть на хронометр в том звездном зале, — и по дороге нам попалось немало офицеров в характерной темно-зеленой форме операторов и техников в оранжевых комбинезонах. Судя по всему, они отвечали за жизнеобеспечение Дансити — микроклимат, очистку воды и воздуха, антибактериальную обработку и Пространство знает, что еще. Эти коридоры я знал только по схемам, но знал хорошо. Поэтому перестал волноваться, что меня ведут убивать, — мы шли самой короткой дорогой к спуску в Черный коридор и атриумы. И, естественно, мысли мои вернулись к Нору.