Второй - Ята Петри

Слышу сначала виброзвонок, а после раздается чуть приглушенная но все же достаточно бьющая по, и без того расшатанным нервам, мелодия KISS — Psycho Circus. Рингтоны Второго иногда как нельзя более кстати подходят к обстановке.

Он отвечает на звонок, оглядывается по сторонам, машет рукой и из темноты к нам выходит знакомый черный силуэт. Мельник здоровается со Вторым, после протягивает руку мне. Я так и не спросил у него Мельник- это фамилия это или кличка, но по большому счету все равно. Второй тоже не под своим именем по городу с пистолетом бегает. Наш гид, шелестя оберткой, достает пачку сигарет, Интересно — неужели он вообще не боится. В это время луна как раз выходит из-за облака и в серебристом свете я хочу рассмотреть его реакцию… Но увидеть выражения лица так и не получается — надвинутый почти на самые брови капюшон отбрасывает слишком плотную тень.

— Кто хочет курить- пяти минутный перекур. Больше такой возможности на территории не будет. — говорит Мельник. Я слушаю его голос — в нем совершенно нет страха. Только растущий интерес к ситуации. Говор у Мельника своеобразный и легким «гэканьем» и сглаживанием окончаний.

— А мы некурящие, — за нас двоих говорит Второй. Хотя если честно я бы сигарету бы выкурил. Для храбрости. Или это пить положено? У меня почему-то в стрессовых ситуациях нездоровое чувство юмора просыпается.

— Тогда я докурю, а после в двух словах расскажу, что стоит смотреть, а куда не имеет смысла соваться. Как вы мне говорили — ищем очень старые могилы периода восемнадцатого, максимум девятнадцатого века.

Ну, предположим, я не сильно на счет старых могил был уверен. Это же теория Второго — но кое в чем она работала. Да и то, что я видел в Молодежном парке, тоже оставило свой отпечаток.

Второй выяснил восемь чистых зон в городе. Самая большая была в районе нового стадиона и депо метро. Но…Стадион построили, четко сровняв старое кладбище с землей. В некоторых случаях даже не перемещая останков, так что если что-то и сохранилось, то либо на очень большой глубине, либо под новыми строениями, которые сами по себе достаточно фонили, чтобы можно было пытаться искать по каким либо признакам светящиеся артефакты. Из того что было относительно доступно — два закрытых кладбища, несколько могил в парке с месивом из остатков «обезьяньих лапок» почти перетертых в пыли и подземелья города в районе спуска. Ну, конечно еще внутренние коммуникации метро. Но тут нужен был надежный человек и хоть какой-то документ разрешающий передвижение по туннелям. Второй усиленно работал в этом направлении. Если бы привлечь Старика то дело пошло быстрее бы, но Петровича Второй дергать не хотел. Он вообще в последние дни был слишком сосредоточен и задумчив. На все звонки начальства отвечал односложно и старался закончить разговор как можно быстрее. Я видел все это, но не задавал вопросов. Зная Второго, понимал, что придет время и он сам все расскажет. А до этого из него и слова не вытянешь.

Сейчас он все свои силы сосредоточил на воплощении придуманных планов.

Мельник докурил. Осторожно затушил сигарету. Бычок спрятал в карман своего странного одеяния. Толи комбинезона с капюшоном, толи куртки, брюк и толстовки, сшитых вместе странным образом. Но в такой одежде он смахивал на карикатурное изображение Сталкера из компьютерной игрушки, противогаза только не хватало и прибора ночного видения.

— Так. Идем тихо. Не пугаемся, на посторонние потусторонние звуки не отвлекаемся. Кладбища — они живые как это не странно звучит. Между прочим, для справки мертвых которые лежат на всех кладбищах мира намного больше, чем сейчас живых, так что совсем еще не понятно кто у кого в гостях. Не нарушаем их покой без надобности, проявляем уважение.

В той части кладбища, куда я вас веду, есть совсем не много старых могил. Тех, которые уцелели за все это время, которые не пострадали за время всех войн, революции и громадных строек. В самом центре, почти в сердце кладбища, эти могилы можно узнать только по почти вросшим могильным плитам и еле различимым углублениям в земле. Там особая атмосфера. Там вечная тишина и вечный покой. И иногда кажется, что люди похороненные там, в лунные ночи такие как эта, снова появляются рядом с тобой на земле и смотрят с высоты прожитых в царстве мертвых лет на суету и тщетность всего окружающего.

— Стоп, — вдруг говорит Второй. — Можно все страшилки и лекции с мистическим уклоном оставить для девчонок, которых ты наверное не в первый раз развлекаешь подобным образом.

Мельник хмыкает, хохотнув.

— Не боитесь значит? Ладно попробую другой подход.

— А можно без подходов и строго по делу? Поверь, в моей работе мертвых и без того хватает.

Услышав слова Второго, я из нарисованного своим воображением, мрачного и неизведанного мира, снова окунулся в реальность. Где не было пока ничего кроме участков, заросших почти по пояс травой (и это уже в начале мая), объемных теней памятников и чуть светлеющих в темноте побеленных оградок.

Мельник был странным персонажем. Но он хорошо вписывался в то дело, которое было у нас. Это на самом деле была его среда обитания. Он здесь был полностью свой. Словно один из тех призраков, о которых он пытался нам рассказать. Только не фантом, а искаженная реальность во плоти.

Через двадцать минут ходу он привел нас на нужное место. Я сам определил, что это то самое место. Земля действительно фонила. Но не так. Не правильно. Без энергии и бьющего из под поверхности света.

Одна из полузаброшенных алей заканчивалась небольшой поляной полностью покрытой травой и кустарником. Свет фонариков смог выхватить из темноты только несколько покрытых мхом надгробий. Все пространство было засеяно черными спрессованными спорами. Трава, деревья, листья, все светилось багрово-черным. Но не ярко. Такой свет был неразлечим с дальнего расстояния, по этому, только приблизившись к нужному месту почти в притык, я и смог рассмотреть. Но все снова было не правильно. Если на этом кладбище была белая зона, то почему столько спор, почему такой свет?

— Второй, тут все заражено. Если и есть артефакты, то они под огромным слоем спор. Но откуда здесь появились споры непонятно. Ты же сам говорил что куклы не могут перейти барьер, что Прилипалам сюда просто нет хода.

Второй растерян не меньше моего.

— Ян, это кладбище четко в белой зоне. Здесь не может быть прилипал. Это слишком старое кладбище. Артефакты должны быть только здесь.

Я смотрю на поляну, я не хочу подходить к спорам. То, что они законсервированные и спрессованные, конечно, обнадеживает, но рисковать не хочется.