Черное копье - Ник Перумов

Эти размышления заставили его вспомнить о собственном могущественном оружии – клинке Отрины, долго не знавшем достойного дела и ждавшем своего часа в ножнах на груди хоббита. Клинок полыхнул огнём, синие цветы, казалось, дышали пламенем – кинжал был готов к бою. Сонм серых теней, учуяв все эти приготовления, приостановился, словно колеблясь, но затем вновь двинулся вперёд. Постепенно хоббит стал различать и фигуры – действительно чем-то очень напоминающие костистых птиц или очень отощавших драконов. Чётко обрисовывались длинные лапы с кривыми когтями – но ни глаз, ни клювов или, скажем, пастей видно не было.

Амрод пустил стрелу. Оставляя за собой огненную дорожку, как и многие изделия эльфийских оружейников в миг смертельной опасности, она со свистом врезалась в наступающие серые ряды. Злобный вой не утихал, и, словно на зов, с отдаленных скал подкатывались новые и новые волны. Стрела Амрода проделала широкую брешь в наступающих рядах – но её тотчас затянули напирающие из глубины шеренги. Мелькнули пламенеющие стрелы Маэлнора и Беарнаса; эльфы били, повернувшись в разные стороны, и на время приостановили натиск, но что будет, когда кончатся их стрелы?

Словно услыхав эту мысль хоббита, Беарнас опустил лук и, широко размахнувшись, швырнул в серые тени своей головнёй. Диковинный факел полетел, рассыпая зелёные искры, и в рядах наступающих тотчас забушевал самый настоящий пожар. Серые фигуры вспыхивали, точно пуки соломы, торжествующий вой сменился воем ужаса и отчаяния.

Гномы вопили что-то невнятное от радости – им казалось, что победа близка; яростные вихри огня поднялись уже до середины склона, пожирая ряды призраков; однако те тоже явно знали, что за природа этого огня. В хаос воя и воплей нежданно вплелась какая-то команда – и вокруг холма вздыбилась самая настоящая песчаная буря. Вот уж не думал хоббит, что магический огонь, как и самый обыкновенный, можно гасить простым песком и землёй!

В воцарившемся у подножия холма хаосе ничего нельзя было разглядеть. Беарнас метнул туда ещё одну головню – но при этом хоббит заметил, что лицо эльфа мокро от пота; сотворение соответствующих заклинаний требовало огромной траты сил.

– Давайте сюда ваши мечи, – глухо произнёс Маэлнор. – Нужно придать им силы против этих призраков… Придётся драться, если хотим дожить хотя бы до рассвета!

Внизу неистово боролись огонь и земля; сотрясающий воздух вой, не умолкая, висел над вымершей ночной степью. Серое сплелось с зелёным, но ясно было, что огонь рано или поздно отступит…

Всё это время мысль хоббита лихорадочно работала. Должно же быть спасение! Если эти твари непобедимы – почему они до сих пор не опустошили всё Средиземье? Должно быть средство, которое остановит их! Здесь же издавна жили люди, те же истерлинги – они-то ведь смогли противостоять этим тварям!

И пока призраки не на жизнь, а на смерть боролись с эльфийским огнём (хотя как может бороться насмерть уже мёртвый призрак?), гномы и воины Форве в молчании готовили сталь к последней схватке, одно из нападавших существ неведомо как преодолело огненную завесу и, завывая, кинулось прямо к ним, вытягивая длинные многосуставчатые конечности. Это ужасное порождение Тьмы и впрямь напоминало чудовищную бескрылую птицу… Птицу?!

И тут хоббита осенило. Обострившаяся от смертельной опасности память наконец-то подсказала выход. Он вспомнил цитадель Олмера, как вели их с гномами в глубь страны, вспомнил тот мрачный трактир у дороги – и странные, пугающие знаки на стене! Теперь он понимал, откуда они взялись; теперь нужно было их вспомнить, вспомнить в точности…

Хоббит бросился ничком на землю, зажав уши ладонями. Крепко зажмурившись, он вызывал из глубин памяти тот полутёмный трактир и странные знаки, так удивившие его. Спустя мгновение огненный круг уже пылал перед его мысленным взором. Накрепко запомнив увиденное, хоббит поднялся, только сейчас услыхав встревоженные голоса друзей.

Но как заставить этот знак действовать? Времени чертить его не оставалось, и тогда Фолко, движимый наитием, которому он теперь доверял больше, чем разуму, выхватил из рук Беарнаса приготовленную головню и, широко разведя руки, точно рубя огненным мечом невидимого врага, прочертил в воздухе первый штрих магического рисунка.

Пламя вытягивалось в нитку, казалось, в руках хоббита не факел, а кисть, и перед ним не воздух, а плотный холст. Головня оставила за собой светящийся зеленоватый след, и он не гас, пока хоббит стремительными движениями наносил остальные штрихи.

После первого же взмаха Фолко ощутил всевозрастающее сопротивление, как будто погрузился в вязкую глину. С огромным трудом вытягивая себя из неё, Фолко продолжал чертить.

Тем временем огонь внизу угас окончательно. Изрытая и обожжённая земля вновь покрылась пеленой идущих в атаку теней. Первых сбили стрелы эльфов – так же, как до этого ту самую, чьи очертания и натолкнули хоббита на спасительную догадку.

Последние мазки в свой огненный рисунок хоббит внёс, когда волна призраков подступила к самой вершине и одно из существ пало под топором Торина. Пламя на головне уже умирало, и последним его светом хоббит очертил круг, ограждая им своих спутников и их коней, давно сбежавших бы от ужаса, если бы не особо прочные постромки.

И тени остановились. Вой сменился тоскливым и тягучим стоном боли и разочарования.

Не в силах даже подступиться к зачарованному кругу, твари могли лишь бесноваться в бессильной ярости. Маэлнор, держа клинок наголо, шагнул ближе к их серым рядам, выйдя из-под защиты знака; к нему тотчас метнулись десятки жутких когтистых лап – но лишь для того, чтобы в корчах упасть на землю, отсечённые неотразимыми ударами чудесного клинка.

Фолко хотел крикнуть – зачем? – но за Маэлнором в бой вступили и двое других эльфов, а за ними, переглянувшись – когда это тангары оставались позади в деле, касающемся доблести? – и Малыш с Торином.

Однако твари не приняли предложенного им боя. С тоскливым, тягучим завыванием они отступили прочь, к своим неведомым убежищам в скалах.

Надо было провести не один год в странствиях, драться не в одном бою, чтобы после всего случившегося спокойно проспать всю ночь до утра, выставив лишь одного часового. Утром, когда они двинулись в путь, лишь следы изглодавшего землю огня напоминали о вчерашнем. Ни хоббит, ни эльфы не знали, умирали ли эти твари по-настоящему – ведь никаких следов крови не оставалось, да и тел тоже.

Эльфы и гномы долго выспрашивали хоббита, каким образом ему вспомнился этот спасительный знак, теперь тщательно перерисованный и помещённый на выструганном шесте.

– А вы научите, как делать эти… вещи, которые я видел вчера? – задал эльфам встречный вопрос хоббит.