Дорогой интриг - Юлия Цыпленкова

с кроватью, на которой я провела остаток ночи, на прикроватном столике стояла ваза с цветами, а к ней была прислонена записка. Сев, я взяла послание, умиротворенно вздохнула и… нахмурилась, вдруг осознав, что спальня не моя.

И в то же мгновение вспомнились события прошедшей ночи и что я ночевала в постели его сиятельства. Сам граф досматривал сны, если они у него были, на кушетке в гостиной. А потом я поняла, что легкости, испытанной при пробуждении, не осталось. Нет, меня больше не трясло при воспоминании о пережитом, и истерики не было, даже глаза не жгло от пролитых слёз. Магистр лишил меня всего этого, но настроение, только что сиявшее, подобно солнцу, затянулось тучами, да так и осталось мрачным. Записку я открывала уже без всякого любопытства и трепета предвкушения.

«Доброго утра, ваша милость. Надеюсь, я успел первым с этим пожеланием. Этот букет я собрал для вас сам, и мне кажется, что он получился милым. Пусть цветы раскрасят наступивший день приятными взору красками. Хочется верить, что вы улыбнулись, прочитав эти строки.

Ваш преданный слуга, И. С.»

Пробежав ее глазами, я все-таки улыбнулась, но после вспомнила Серпину Хальт в ночном домашнем одеянии, стоявшую на пороге королевских покоев, и улыбка угасла. Впрочем, хоть осадок и остался, но прежней обиды тоже не было. Фаворитка обитала там до меня, находится при мне. Положение графини не может поколебать никакая темная магия, как и положение ее главы рода.

– Что б они все провалились, – проворчала я и поднялась с постели, уже после тряхнув колокольчик.

Тальма появилась по первому зову, она ждала моего пробуждения. Выглядела женщина настороженной, но, оглядев меня, удовлетворенно кивнула:

– Вам уже лучше, ваша милость. Доброго утра.

– Доброго утра, – ответила я.

Служанка держала в руках кувшин с горячей водой, и я направилась в умывальню, чтобы привести себя в порядок. Тальма последовала за мной, но не оставила, как это обычно делала, потому что для умывания мне чужой помощи не требовалось. Я удивленно приподняла брови, и она зашептала:

– Все покои перевернула, когда вы ушли, – я полностью развернулась к ней и превратилась в слух. – Больше пузырьков не было, но нашла мешочек с какой-то травой у вас под подушкой. Не знаю, что за трава такая, но я ее по ветру развеяла и дрянь эту из вашей шкатулки вылила, а сами флакончики растолкла в пыль и туда же, – Тальма махнула рукой, и я поняла, что и стеклянную пыль она тоже вытряхнула в окно. – Три раза осмотрела гостиную, спальню и умывальню, платьишки ваши ощупала. Ничего не нашла.

Я порывисто обняла ее и уткнулась носом в шею. Служанка заметно растерялась. Она несколько раз поднимала руки и снова опускала их. Наконец решилась и погладила меня по спине.

– Спасибо, – шепнула я.

– Ну что вы, ваша милость, – по-прежнему растерянно улыбнулась Тальма. – Вы ко мне с добром, а я что же, нелюдь какой? Не могу я вас в беде оставить.

– Графу говорила? – спросила я, отстранившись.

– Как же можно, ваша милость? – изумилась служанка. – Меня не шпионить за вами приставили, а служить, я и служу. А его сиятельству сами расскажете, коли захотите.

В эту минуту я ощутила прилив благодарности и к Тальме, и к дядюшке. Было невозможно приятно, что граф доверился мне, в отличие от герцогини, а служанка оставалась просто верным мне человеком. И в свете того, через что успела пройти за это лето, я поняла, что буду вечно благодарна четырем человекам, бывшим рядом со мной. Мой глава рода, магистр Элькос, Фьер Гард и Тальма – вот они, моя поддержка и хранители. На весь огромный дворец всего четверо друзей, и тем ценней их доброе расположение и преданность.

Из умывальни я выходила полная боевого настроя. Мое открытие наполнило меня силой и уверенностью. Дурное расположение духа поблекло, и я опять увидела, что на улице светит солнце, и аромат подаренного государем букета заполнил дядюшкину спальню.

– Улыбаетесь, – как-то умиротворенно произнесла Тальма, прижав ладони к груди. – Вот и хорошо. Мы им еще покажем! Ишь чего удумали, охальники, мы им! – она потрясла кулаком, а я легко рассмеялась.

Мой сегодняшний наряд Тальма выбрала по собственному разумению, не ожидая моего решения. Она принесла его в покои графа, и теперь мне осталось только одеться и причесаться.

– Пусть у них у всех от злости в печенке свербит, – сказала служанка, держа бело-голубое платье. – Вы в этом платьишке, будто цветок невинный. Чистая такая, светлая. А гадюки пусть своим ядом подавятся.

– Пусть подавятся, – весело согласилась я.

Вскоре в дверь спальни раздался стук. Тальма поспешила узнать, кто пришел и что хочет, а вернулась вместе с его сиятельством. Я уже была одета, оставалось лишь причесаться. Граф окинул меня пристальным взглядом и улыбнулся, произнеся то же самое, что и служанка:

– Вам лучше, дитя мое. Доброго утра, Шанни, вы очаровательны.

– Благодарю, дядюшка, – я улыбнулась ему и села на стул, отдав свои волосы в распоряжение Тальмы.

Его сиятельство задерживаться не стал. Он вышел, не мешая женским ухищрениями. Если граф и хотел что-то сказать, то решил побеседовать позже. Впрочем, моя прическа много времени не заняла. Тальма не стала мудрствовать и собирать сложную конструкцию. Даже прически как таковой не было. Служанка тщательно расчесала мне волосы и оставила распущенными, лишь часть из них заплела в косу и уложила ее вокруг головы. Украсив косу шпильками с изящными цветами, взятыми из шкатулки, которую рачительная женщина не забыла прихватить, она привычно умилилась:

– Ну да чего же вы у меня красавица.

– Полно, дорогая, – так же привычно отмахнулась я и поднялась на ноги.

– Красавица и есть, – не сдалась Тальма – Всех женщин знатных построй, а вы посреди них сиять будете. Вот они и шипят, змеюки, завидуют. Ну и пусть завидуют, всё одно не сравнятся, хоть и всех себя каменьями дорогими увешают.

Хмыкнув, я улыбнулась ей и поспешила к его сиятельству. Он ожидал меня за столом, который успели накрыть совсем недавно, это я поняла по тому, что завтрак был еще горячим. Дядюшка обернулся на стук каблучков и одобрительно кивнул.

– И вправду красавица, – сказал он, так показав, что слышал нас с Тальмой.

Я зарделась и махнула рукой:

– Ну что вы, дядюшка.

– Скромность – бриллиант, – усмехнулся граф. – Но не стоит надевать его слишком часто. Я согласен с Тальмой и просто констатировал это. А теперь присаживайтесь и насыщайтесь. После нас ждет государь.

– Ох, – вздохнула я и вдруг ощутила тревогу. – Герцога уже допросили?