Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси - Лев Черепнин

Из среды горожан вышел, по-моему, один очень интересный памятник, который помещен в ряде летописных сводов (в Новгородской первой летописи младшего извода[1546], в летописях Ермолинской[1547], Воскресенской[1548] и др.). Это — Список «русских» городов, имеющий следующее заглавие: «А се имена всем градом рускым, далним и ближним». Анализ указанного памятника позволяет, как мне кажется, высказать несколько соображений относительно отражения в идеологии горожан процесса складывания русской народности.

Города в рассматриваемом Списке распределены по группам, каждая из которых дана под особым заголовком. Всего приведено 8 групп городов: 1) «А се Болгарскии и Волоскии гради»; 2) «А се Польскии» (от слова «поле» — степь); 3) «А се Киевьскыи гради»; 4) «А се Волыньскыи»; 5) «А се Литовьскыи»; 6) «А се Смоленскии»; 7) «А се Рязаньскии»; 8) «А се Залескии». Болгарских и Волошских городов перечислено 23, Польских — 11, Киевских — 71, Волынских — 31, Литовских — 92, Смоленских — 10, Рязанских — 30, Залесских — 90. Общее число городов, упоминаемых в Списке, — 358. В более поздних редакциях изучаемого Списка названо еще 8 Тверских городов.

Большею частью указываются лишь наименования городов, а также в ряде случаев рек, на которых они расположены. Иногда имеются сведения о характере городовых укреплений («На Дунай Видычев град о седми стенах каменных»; «Корочюнов камен», «Киев деревян на Днепре», «Вилно, 4 стены древены, а две каменны», «Трокы Старый каменны, а Новый Трокы на езере две стены камены, а вышнии древян, а в острове камен», «Москва камен», «Новгород Великии, детинец камен», «Псков камен о четырех стен» и т. д. В некоторых случаях в Списке коротко сказано о наиболее достопримечательных церквах и других памятниках религиозного характера, находящихся в рассматриваемых городах («Тернов, ту лежить святаа Пятница», «Киев… а церкы святаа Богородиця Десятиннаа камена была о полутретьятцати версех, а святая Софиа о 12 версех», «Самъбор, ту лежить святыи Ануфреи», «Новгород Великии… а святаа Софиа о шести версех»).

Список «русских» городов в последнее время подвергся специальному исследованию в статьях М. Н. Тихомирова и Б. А. Рыбакова. Первый ученый довольно убедительно доказывает, что этот Список был составлен между 1387 и 1406 гг. (а скорее всего, по мнению М. Н. Тихомирова, между 1387 и 1392 гг.). Автором памятника был русский человек, в основу отбора городов для своего Списка положивший принцип языка, на котором говорили их жители. Он отмечал лишь города «русские», т. е. населенные славянами — русскими, украинцами, белорусами, болгарами, в некоторых случаях — города со смешанным населением, состоявшим из белорусов и литовцев. Вошли в список и города молдавские (волошские), поскольку молдаване пользовались в то время славянской письменностью, а не вошли города собственно литовские, а из славянских польские). Таким образом, — пишет М. Н. Тихомиров, — изучаемый памятник отражает представление его автора «о единстве русских, украинцев, белорусов, молдаван, болгар». Список «русских» городов «интересен не только как ранний историко-географический документ, но и как памятник, доказывающий, что уже в начале XV в. существовало представление о единстве «Русской земли», сознание связи русских с балканскими славянами, употреблявшими в это время в письменности славянский язык»[1549].

Эти выводы М. Н. Тихомирова, безусловно, заслуживают внимания. Весьма вероятно и предположение исследователя о том, что изучаемый Список возник в кругах горожан, совершавших торговые поездки в пределах русских княжеств, ездивших и за границу и обладавших поэтому достаточными географическими познаниями. Мало убедительно, по-моему, аргументирован М. Н. Тихомировым тезис о новгородском происхождении Списка «русских» городов, и я с данным тезисом согласиться не могу.

Выводы Б. А. Рыбакова относительно происхождения Списка «русских» городов[1550] во многом совпадают с наблюдениями М. Н. Тихомирова. Он также относит памятник к концу XIV в., хотя, как мне кажется, без должных оснований датирует его 1395–1396 гг., исходя лишь из того, что под указанными датами в Никоновской летописи помещены другие статьи географического содержания: перечни земель, покоренных Тимуром («А се имена тем землям и царством, еже попленил Темирь-Аксак»), и народов, обитающих в пределах Перми («А се имена живущим около Перми землям и странам и местом иноязычным»)[1551]. Б. А. Рыбаков, согласно с М. Н. Тихомировым, рассматривает создание в конце XIV в. Списка как показатель того, что в это время на Руси существовало представление о единстве русского народа и других славянских народов, исторически с ним связанных. Интересна мысль Б. А. Рыбакова о том, что составитель Списка городов конца XIV в. давал их в границах Киевской Руси XI–XII вв., допустив лишь три исключения: 1) включив в состав русских земель области мери и веси за Волгой и на Белоозере (очевидно, вследствие их обрусения); 2) исключив из своего Списка закарпатские земли белых хорватов; 3) назвав русскими низовья Дуная вплоть до Тырнова (очевидно, по воспоминаниям о переселении в давние времена антов к Дунаю и на Балканы).

Расходится Б. А. Рыбаков с М. Н. Тихомировым по вопросу о месте создания Списка. Он относит памятник к Киеву и считает, что он был составлен в канцелярии митрополита Киприана. Эти утверждения по существу ничем не доказываются и вряд ли с ними можно согласиться[1552].

Мне хотелось бы по поводу Списка «русских» городов высказать некоторые соображения, частично развивающие мысли М. Н. Тихомирова и Б. А. Рыбакова, частично расходящиеся с ними. Мне думается, что представление о Русской земле, отразившееся в Списке, совпадает с тем представлением, которое мы находим в памятнике письменности, также возникшем в конце XIV в. и посвященном Куликовской битве 1380 г., — в «Задонщине». В последнем памятнике встречаются два понятия: «Русская земля» и «Залесская земля». Автор «Задонщины» вводит читателя в круг этих понятий с первых же строк своего произведения. На пиршестве у Микулы Васильевича Вельяминова, сына последнего московского тысяцкого, присутствующие там князья Дмитрий Иванович московский и его двоюродный брат Владимир Андреевич серпуховский узнают о нашествии на Русь татарских полчищ под предводительством Мамая (такой сценой открывается «Задонщина»). И далее следует текст: «Ведомо нам, братие милыи, што де у быстрого Дону царь Мамай пришел на Рускую землю, а идет к нам в Залескую землю. Пойдем, брате, тамо в полунощную страну, жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися Русь преславная. Взыдем на горы Киевскыя и посмотрим славнаго Непра и посмотрим по всей земли Рускои и отоля на восточную страну жребий Симов, сына Ноева, от него же родися Хиновя, поганые, татаровя, бусормановя»[1553].

«Залесская земля», согласно исторической концепции «Задонщины», — это Владимиро-Суздальская Русь, являющаяся частью большой Русской земли, сложившейся еще в период существования древнерусского государства со столицей в Киеве. Воспроизводя библейскую легенду о сыновьях Ноя, один из которых Иафет был родоначальником славян, автор «Задонщины» мысленно обращается к древнему центру восточного славянства — «горам Киевским», раскинувшимся на берегах Днепра. Это — исконное средоточие всей Русской земли, с которой неразрывно связана и земля «Залесская» и на которую ведут наступление басурманы, монголо-татары — потомки другого сына Ноя — Сима.

Подобные же мысли о взаимоотношении понятий «Русская» и «Залесская» земли разбросаны по всему тексту «Задонщины». Мамай «посягал» на Русскую землю, но ему пришлось обратиться в бегство «по Залесью». В составе русских военных сил, боровшихся с полчищами, приведенными Мамаем, была «орда Залесская», т. е. московское войско[1554].

Но ведь таких же географических представлений держался и составитель Списка «русских» городов. Ведь и для него «Залесские города» принадлежат к числу «градов руских», перечень которых он не случайно начинает с пунктов, расположенных на Дунае («а се Болгарскыи и Волоскии гради») и Днепре («а се Киевьскыи гради»), а не на Дону, Оке и Волге. Именно к Дунаю и Днепру он возводил историю восточного славянства, «русского» народа. Способ перечисления городов в рассматриваемом Списке, по-моему, продиктован не тем, как думает М. Н. Тихомиров, что его составитель пользовался «чертежом», на котором север был обозначен внизу, а юг вверху[1555]. Думается, что география Списка определяется не случайными обстоятельствами, а подчинена историческим взглядам составителя, его концепции истории «русского» народа. Думается, неправ и Б. А. Рыбаков, для которого термин «Залесские города» служит показателем того, что Список «русских» городов возник на юге, в Киеве. Нет, этот термин, очевидно, закономерен вовсе не в устах лишь южанина, раз он попал в такой памятник общерусского значения, каким является «Задонщина»[1556].