Феномен Солженицына - Бенедикт Сарнов

Я так понимаю, что, быть может, настали решающие десятилетия, когда ещё в наших силах исправить беду – совместно обсуждая, друг другу и себе объясняя, а больше всего строгостью к себе самим. Ибо главная порча русской письменной речи – мы сами, каждое наше перо, когда оно поспешно, когда оно скользит слишком незатруднённо.

Умедлим же и проверим его бег!.. Ещё не поздно выправить склад нашей письменной (авторской) речи...

(Там же. Стр. 471–472)

Когда я прочёл тогда эту его статью в «Литгазете», эта форма множественного числа («мы», «в наших силах») показалась мне не более чем формулой вежливости. Я был уверен, что на самом деле не было, не могло быть у него тогда никаких надежд на то, что хоть кто-нибудь из собратьев по перу В ЭТОМ его поддержит.

На самом деле, оказывается, это было не так:

А. И. СОЛЖЕНИЦЫН – К. И. ЧУКОВСКОМУ

Конец ноября 1965 г .

Дорогой Корней Иванович!..

Слышал от Люши, что Вы косовато смотрите на мою языковую статью и считаете её в общем виде утопией. Конечно, применение всех этих (и ещё по-настоящему неясных) принципов невозможно без художественного вкуса и чувства меры. Действительно, самому Далю его опыты совершенно не удались (в художественных произведениях). Однако в себе я ощущаю сейчас способность сделать какие-то шаги в этом направлении и не могу допустить, что останусь в одиночестве.

Он не мог этого допустить, но вышло именно так. Из тех немногих его собратьев по цеху, которые поддерживали его в куда более опасных его начинаниях, В ЭТОМ его не поддержал ни один. Ни тогда, ни потом.

Но это его не остановило.

И то, что надо было бы начать делать если не всем, так хоть немногим, избранным, пришлось совершить ему одному, взвалить этот непомерный груз на свои плечи.

Результатом этих многолетних его трудов стал «Русский словарь языкового расширения», явившийся на свет в Москве, в 1990 году – под грифом АКАДЕМИИ НАУК СССР.

Словник его насчитывал около ТРИДЦАТИ ПЯТИ ТЫСЯЧ СЛОВ.

Словнику предшествовало небольшое, но обстоятельное —

ОБЪЯСНЕНИЕ

С 1947 года много лет (и все лагерные, так богатые терпением и лишь малыми клочками досуга) я почти ежедневно занимался обработкой далевского словаря – для своих литературных нужд и языковой гимнастики. Для этого я сперва читал подряд все четыре тома Даля, очень внимчиво, и выписывал слова и выражения в форме, удобной для охвата, повторения и использования. Затем нашёл эти выписки ещё слишком громоздкими и стал из первой выжимки вытягивать вторую, а затем из второй третью.

Вся эта работа в целом помогла мне воссоздать в себе ощущение глубины и широты русского языка, которые я предчувствовал, но был лишён их по своему южному рождению, городской юности, – и которые, как я всё острее понимал, мы все незаслуженно отбросили по поспешности нашего века, по небрежности словоупотребления и по холостящему советскому обычаю. Однако в книгах своих я мог уместно использовать разве только пятисотую часть найденного. И мне захотелось как-то ещё иначе восполнить иссушительное обеднение русского языка и всеобщее падение чутья к нему – особенно для тех молодых людей, в ком сильна жажда к свежести родного языка, а насытить её – у них нет того многолетнего простора, который использовал я. И вообще для всех, кто в нашу эпоху оттеснён от корней языка затёртостью сегодняшней письменной речи. Так зародилась мысль составить «Словарь языкового расширения» или «Живое в нашем языке»: не в смысле «что живёт сегодня», а – что ещё может, имеет право жить...

Лучший способ обогащения языка – это восстановление прежде накопленных, а потом утерянных богатств... Но нельзя упустить здесь и других опасностей языку, например, современного нахлына международной английской волны. Конечно, нечего и пытаться избегать таких слов, как компьютер, лазер, ксерокс, названий технических устройств. Но если беспрепятственно допускать в русский язык такие невыносимые слова, как «уик-энд», «брифинг», «истеблишмент» и даже «истеблишментский» (верхоуставный? верхоуправный?), «имидж» – то надо вообще с родным языком распрощаться. Мои предложения могут и не быть приняты, но не защищать язык по этой линии мы не можем.

(Русский словарь языкового расширения. Составил А. И. Солженицын. М. 1990. Стр. 3)

Последняя реплика («Мои предложения могут и не быть приняты...» и т. д.) обнажает всю хрупкость и ненадежность, я бы даже сказал несостоятельность всей этой предлагаемой им программы.

Интересно: как он себе это представляет? КЕМ могут быть приняты или не приняты эти его предложения?

Какой-нибудь специально созданной на этот случай Государственной Комиссией?

Или, может быть, на всенародном референдуме?

Законодательным порядком можно изменить правила орфографии или даже грамматики, нанеся этим языку невосполнимый урон, или, наоборот, предписав более бережное отношение к утвердившейся, ставшей уже привычной для «носителей языка» грамоте.

Но никакое ВЛАСТНОЕ распоряжение не может навязать языку его словарь, предписать ему одно словоупотребление и исключить другое. И если в свое время в язык вошли слова «колхоз» или «райком», то не потому, что так было предписано свыше.

Когда оказавшуюся в Париже Ахматову благоговейно встречавшие её эмигранты удивленно и даже не без осуждения спрашивали, почему Санкт-Петербург она называет Ленинградом, Анна Андреевна холодно отвечала: «Потому что он так называется».

Уже в первые послереволюционные годы, а чем дальше, тем больше, в живую русскую речь хлынул мощный поток новых слов. Процесс этот был зафиксирован многими словарями. (А. Селищев.Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским языком последних лет. 1917–1926. М. 1928; Толковый словарь языка Совдепии. СПб. 1998). Те тридцать пять тысяч слов, которые собрал в своём словаре Солженицын, по замыслу автора этого словаря должны были стать светлой, чистой, прозрачной струёй, противостоящей этому мутному, грязному потоку.

О том, способны ли они выполнить эту роль, назначенную им автором, можно судить, заглянув на любую его страницу.

Вот хоть на эту:

ЗААТЛАСИТЬСЯ – засалиться от носки.

ЗАБАЖИЛОСЬ – захотелось сильно.

ЗАБАРИТЬСЯ – зазнаться.

ЗАБЕЛЕТЬСЯ – показаться издали белым.

ЗАБЛЕСНИТЬ – ослепить блеском.

ЗАБЛОШИТЬ, ЗАБЛОШНИТЬ – (комнату, одежду).

ЗАБЛУКАТЬСЯ – заплутаться.

ЗАБОТВЕТЬ – (о широколиственных растениях).

ЗАДЕРНЕТЬ – о мелкой степной траве.