Пять столетий тайной войны, Из истории секретной дипломатии и разведки - Ефим Черняк

Все "необычные" концепции так или иначе увязаны с историей различных шпионских или диверсионных организаций, созданных иностранными правительствами и роялистами. Эти организации действовали, как правило, независимо друг от друга. Вдобавок самое существование некоторых из них документально почти не подкрепляется, в отношении других анализ источников допускает самые различные предположения. Так, независимыми (помимо уже известной читателю "Корреспонданс") организациями предстают "Парижское агентство" д'Антрега, сеть Шарлотты Аткинс-Кормье, разведывательные ячейки парижских отделений банкирских домов, организация барона Батца, сеть, руководимая лордом Элджином из Брюсселя, разведка шуанов, группа конституционных монархистов из Солера, перешедшая потом целиком на службу к шефу английской, шпионской службы в Швейцарии У. Уикхему, и др. Большинство их них пыталось заниматься не столько шпионажем в собственном смысле слова, сколько установлением связей с влиятельными политиками в Париже и провинции для свержения революционного правительства, организацией новых антиреспубликанских восстаний в различных районах страны.

Примером может служить деятельность одного из руководителей роялистского подполья в Париже - барона де Батца, которому приписывали план спровоцировать кровавые столкновения между различными группами якобинцев в Конвенте.

Этот выходец из Гаскони (носивший ту же фамилию, что и некогда д'Артаньян) до революции стал офицером, предъявив, возможно, подложные документы о дворянском происхождении. В начале революции Батц был депутатом Учредительного собрания, потом эмигрировал, но через некоторое время тайно вернулся во Францию. Он предоставил крупную сумму денег Людовику XVI и одновременно завел знакомство среди жирондистов. После падения монархии Батц бежал в Англию. Но вскоре он снова в Париже уже в роли разведчика эмигрантов, а возможно, и тайного агента английского правительства. Последнее дает возможность объяснить источник денежных ресурсов барона, который свободно ворочал миллионами, правда, считая на падающие в цене

бумажные ассигнации. Впрочем, другим способом пополнения кассы было для Батца участие в различных денежных спекуляциях, поставках в армию, получение взяток за устройство подрядов и т. п. Батц облюбовал пустовавшее здание на окраине Парижа - "Эрмитаж де Шарон". Этот дом с его многочисленными потайными комнатами и темными закоулками, скрытыми дверями, с люками, подвалами, из которых целый лабиринт проходов вел в соседние глухие дворы, превратился в штаб-квартиру заговорщиков. Здесь получали из-за границы и отсылали туда шифрованные депеши, написанные невидимыми чернилами, давали инструкции роялистским шпионам, разрабатывались планы действий против революционной власти. Батц поручил организацию бегства королевы одному из своих сообщников - шевалье де Ружвилю. В заговор деньгами и обещаниями вовлекли нескольких членов Коммуны - городского управления Парижа, которым были подведомственны тюрьмы, сторожа и жандармы, охранявшие Тампль и Консьержери. Несколько раз попытки увезти королеву терпели крушение в самую последнюю минуту из-за различных случайностей.

В страхе перед грозящим разоблачением депутат Конвента Франсуа Шабо, до революции монах-капуцин, 14 ноября 1793 г. явился к Робеспьеру и сообщил ему о происках врагов республики. Шабо рассказал, что Батц и его агент Бенуа подкупили депутатов Делоне и Жюльена из Тулузы, замешанных в финансовых махинациях Ост-Индской компании, и передали 100 тыс. ливров Шабо для подкупа дантониста Фабр д'Эглантина (чего он, Шабо, не сделал). Батц, по словам Шабо, давал взятки также левым якобинцам, дабы те оговаривали депутатов, которых Батцу не удалось подкупить. Таким путем заговорщик намеревался дискредитировать и погубить республику.

Среди предполагаемых агентов Батца фигурировали некоторые вожди левых якобинцев, в первую очередь Жак Рене Эбер, издатель популярной среди парижских санкюлотов газеты "Пер Дюшен". Между тем максимум того, что удалось безусловно доказать, - это знакомство Эбера и некоторых его единомышленников с людьми, по всей вероятности, связанными с Батцем.

"Неуловимый" для полиции якобинского правительства барон оказался почти столь же неуловимым и для историков, пытавшихся осветить его деятельность (поскольку в любом случае легенда о "заговоре Батца" имела большое политическое значение в последнее полугодие, предшествовавшее перевороту 9 термидора). Выдвигалась даже гипотеза, что главой тайного роялистского подполья был не барон Жак Батц - член Учредительного собрания, финансовый спекулянт, а ирландец Джейм Райе, который именовался графом Батом (по имени известного английского курортного города).

Было бы одинаково неправильно пытаться истолковывать все действия Эбера исходя из предположения, что он был человеком Батца (как это делает М. Грей в книге ""Пер Дюшен" - роялистский агент", или, напротив, вычитывать из источников лишь то, что противоречит этой гипотезе (как поступает историк Л. Жаков в своей известной биографии Эбера). Разумеется, вопрос о том, были ли у Эбера связи с роялистским подпольем, с иностранными разведками, нельзя смешивать с другим вопросом - какую роль объективно сыграла его газета "Пер Дюшен" в революции. Ведь изображая (пусть, допустим, неискренне, только для прикрытия своих контрреволюционных планов) из себя крайнего революционера, Эбер способствовал усвоению взглядов левых якобинцев десятками тысяч санкюлотов и в Париже, и в провинции.

И опять-таки особый и самый важный вопрос: соответствовали ли взгляды, проповедовавшиеся со страниц "Пер Дюшен", подлинным интересам революции, упрочению ее завоеваний? (Несомненно, что такую оценку роли газеты Эбера надо давать с учетом различных этапов якобинской диктатуры.)

Что касается Батца, То более подробно о его деятельности предполагается рассказать в другой работе. В рамках же нашей темы ограничимся лишь небольшим пояснением. Сам Батц не раз впоследствии отрицал, что является главой большой разведывательной сети, главной целью которой было натравливать различные фракции революционеров друг на друга и таким образом способствовать реставрации монархии. Власти одно время скрывали связи ряда брошенных в тюрьму политических деятелей с Батцем, а позднее огульно приписывали такие связи лицам, не имевшим никаких контактов с бароном. Дело усложняется тем, что арестованным инкриминировали сговор с людьми, заговорщическая деятельность которых могла быть доказана или по крайней мере представлялась вероятной. Но даже если такие контакты имели место, оставалось неясным, были ли это связи заговорщиков или между людьми, которые вели себя как патриоты и якобинцы и считались таковыми.

Едва ли не все свидетельства участвовавших в тайной войне против Французской республики заполнены сознательными и бессознательными искажениями, и ни одно из этих утверждений не может быть принято без проверки и должно оставаться под сомнением (кроме случаев, когда их можно прямо опровергнуть как заведомо ложные). Это относится даже к конфиденциальной служебной переписке, личной корреспонденции людей, поддерживавших многие годы и деловые, и, казалось, дружеские связи. Приведем лишь один характерный пример. После гильотинирования Эбера руководитель роялистского шпионского центра граф д'Антрег, о котором будет сказано дальше, запросил своего нанимателя британского дипломата и разведчика Френсиса Дрейка, не являлся ли казненный английским шпионом, о чем ходят слухи. Что же ответил Дрейк своему другу и информатору? 18 апреля 1794 г. он писал д'Антрегу: "Я сильно сомневаюсь, что это правда, поскольку известно, что мы проявляем большую осмотрительность... Мы почти не нанимаем политических деятелей во Франции, за исключением Дюмурье и, быть может, Марата". Сколько заведомой лжи в одной только приведенной выше фразе из "дружеского" письма, не говоря уж об общей формулировке "почти не нанимаем"! После слов об изменнике Дюмурье следует заведомая дезинформация о Марате, павшем от руки Шарлотты Корде, чей кинжал был нацелен в сердце "Друга народа" жирондистами, уже тогда многими нитями связанными с английской разведкой. По-видимому, Дрейк придерживался правила не признавать до последней возможности, что те или иные агенты состояли на службе в английской разведке. Так, когда д'Антрег запросил у Дрейка сведения о роялистском публицисте Малле дю Пане, который несомненно являлся британским агентом в Швейцарии, Дрейк прикинулся ничего не знающим. "Этот Малле дю Пан, о котором вы говорите, - писал Дрейк, - мне известен только по нескольким написанным им брошюрам", и добавлял, что он только "возможно" был агентом, работавшим на Англию.

По всей вероятности, никто из самых осведомленных современников, как погибших в 1794 г., так и проживших после этого многие годы и десятилетия, не представлял картину тайной войны революционных лет. Об этом свидетельствуют опубликованные мемуары, переписка современников. Однако такую картину не удалось реконструировать и ученым, обращавшимся к истории тайной войны или затрагивающим ее в своих трудах, посвященных другим проблемам революционного времени.