Город - Стелла Геммел

– Мэйсон, – сказал Фелл.

Звук его голоса заставил раненого застонать.

– Фелл? – прошептал он. – И тебя одолели? Значит, я уже умер, Марцелл. Ты выиграл – как всегда.

Фелл присел рядом с ним на корточки:

– Для начала скажи мне правду! – Туман в голове стал рассеиваться, теперь он мыслил яснее. – Ты с самого начала лгал нам, Мэйсон. Ты умираешь, да и я скоро умру… Скажи правду!

Марцелл молча наблюдал за ними.

– Ты, как и я, хотел императору смерти, – сказал Фелл умирающему. – Ты хотел уничтожить Город, смыть его начисто. Я могу это понять. Твой народ почти истреблен в этой войне. И Город постепенно вымирает. Хотя это, я знаю, доставляло тебе удовольствие. Но зачем было дурачить нас, изобретая такой сложный план? Джил Райядо знал, что к чему? А Сароан? Ты обоих отправил на смерть в порядке отвлекающего маневра?

– Ты видел могущество этих созданий… Высших, – прошептал Мэйсон. – Даже если против них выйдут все армии Города вкупе с вражескими… и тогда нет уверенности, что их удастся убить. Это была, скажем так, наша последняя стрела, Фелл. В случае неудачи ничего не останется. Мы должны были использовать все, что могли… – И пробормотал: – Что теперь?

– И ты потерпел поражение. – Марцелл устроился поудобнее. – Город будет жить. Его бо́льшая часть осталась цела. Дворцы на Щите переживут бурю. Последние семейства будут с интересом наблюдать за событиями. У Ареона среди них немало врагов, но никто не выступит в открытую. Он ведь был их братом. Они соберутся вместе и ударят по вашим войскам. Снова будет много смертей и страдания, но Город уцелеет. Как всегда…

– И ты был готов снести весь Город в надежде убить одного-единственного человека? – обращаясь к Мэйсону, спросил Фелл. – Разрушить целый дом, чтобы прибить крысу?

– Мелкие, себялюбивые людишки, – сказал Марцелл, поднимаясь и глядя в небо. – Вы не способны заглянуть дальше своих ничтожных нужд и страстей… – Потом повернулся к Феллу и вдруг сказал: – Моя сестра. Та, которую вы называете архивестницей…

Фелл нахмурился, припомнив высокую женщину, что защищала малолетних заложников на суде много лет назад. Перед мысленным оком вновь проплыли рыжие волосы Индаро. Она знала архивестницу, работала у нее… Она-то тут каким боком замешана?

– Мэйсон некогда любил мою сестру, – пояснил Марцелл. – И она по-своему любила его. Он был тогда юным солдатом, знатным петрасси… В те дни мы еще не враждовали. Она не стала слушать никаких увещеваний и вышла за него замуж.

– Они собирались убить меня, – слабым голосом проговорил Мэйсон. – Они называют нас низшими существами…

– Если бы мы желали тебе смерти, ты тогда же и умер бы. – Марцелл грустно посмотрел на него. – Наверное, лучше было бы тебя сразу убить. Лучше и для Города, и для всех его врагов. Это была одна из множества сделанных нами ошибок. – И он вновь повернулся к Феллу. – Его изгнали и из Города, и из Петраса. Он ни одной державе не мог продать свой меч. Он потерял свою женщину, семью, имя. И потратил сорок лет жизни на заговоры, чтобы отомстить за обиду.

Мэйсон оскалил зубы.

– Как сладок вкус… – пробормотал он.

– Он любил богиню, – сказал Марцелл Феллу так, словно это объясняло решительно все. – Жуткая, по сути, судьба! Бедняга так и не оправился…

– Она любила меня, – слабеющим голосом прошептал Мэйсон.

Фелл видел многоопытным глазом, что жить тому оставались мгновения.

– Мы все любили тебя, – вздохнул Марцелл. – Ты нас винишь, но все, что мы делали, мы делали из любви.

– Наши земли разорены, на полях – трупная вонь… – Мэйсон встрепенулся, изо рта закапала кровь. – Под мечами врагов пали мириады мужчин и целое поколение молодых женщин. В Городе остались дети, старики да калеки, влачащие нищенское существование. Вот так, значит, боги проявляют свою любовь?

Марцелл устремил взгляд вдаль, очевидно предавшись собственным размышлениям, и не ответил. Некоторое время было слышно лишь слабое свистящее дыхание Мэйсона. Потом оно прекратилось. Марцелл опустился на колени, пощупал живчик у горла…

– Умер.

46

Эм сидела на полу, держа руку умирающей женщины. Кажется, это прикосновение имело больше значения для нее, нежели для Индаро: та, судя по всему, ее присутствия вовсе не замечала. Рука была безжизненной и холодной, хотя время от времени девушка вроде бы улавливала глубоко под кожей медленное биение жизненных сил. Эмли и самой двигаться не хотелось, так она вымоталась. Ве́рхом ее надежд и мечтаний было вызволить несчастного отца из подземной темницы. И вот это сбылось… и в одночасье он изменился так, что и узнать стало нельзя. Эмли потерянно следила, как уверенно и властно расхаживал он по широкой площадке: приглядывался к передвижениям противников внизу, советовался со своим войском, отдавал приказания. Он был облачен в доспех, при нагруднике и мече. Эмли смотрела на отца, а видела совсем чужого и незнакомого человека. Эван не отходил от него ни на шаг, слушал своего полководца, давал какие-то советы… На Эмли он даже не взглянул. Девушка словно повисла в пустоте, не нужная никому.

Однако потом Бартелл присел на корточки, чтобы переговорить с Индаро. При этом он покосился на Эм и чуть улыбнулся ей, и его улыбка согрела ей сердце. И тут Индаро открыла рот и произнесла единственное слово, от которого душа Эмли встрепенулась и ожила:

– Элайджа…

– Элайджа был с вами? – удивленно переспросил Бартелл.

Индаро кивнула.

– Эван, ты знал? – Бартелл повернулся к Броглану.

Тот отрицательно мотнул головой.

– Где он? – жадно спросила Эмли. – Он… жив?

– Ранен, – пробормотала Индаро. И указала на двери у себя за спиной. – Там…

Похоже, она опять теряла сознание. Эмли едва удержалась, чтобы не встряхнуть ее.

– Где? Что с ним? Он… тяжело ранен?

– Руку сломал, – не открывая глаз, пробормотала Индаро.

– Где он? Где? – взмолилась Эмли. – Индаро… ну пожалуйста…

Женщина сдвинула брови. Она молчала мучительно долго. Потом вновь приподняла ресницы, глаза были как два цветка.

– Там, – увереннее, хотя и слабым голосом повторила она. – Вверх по наклонному коридору… еще вверх по каменным ступенькам… чтобы зеленая стена по левую руку… в смысле, по правую… Первая… то есть вторая дверь справа… в коридоре белый мраморный пол и голубой потолок. Комната… – она помедлила, припоминая, – справа… двери резные… рядом фонтан с дельфинами… Я велела ему спрятаться и сидеть тихо…

Эм вскочила на ноги. Бессилие и растерянность улетучились, как ветром сдуло.

– Я его разыщу, – сказала она отцу.

Подхватила с пола неполную фляжку с водой и стала озираться в поисках какого-нибудь оружия для обороны.

Бартелл поймал ее за руку. Она думала, что он собирался ее удержать, но он сказал лишь:

– Я могу кого-нибудь с тобой послать.

– Я лучше сама, – заверила Эмли, хотя была совсем не так в этом убеждена.

Эван протянул ей длинный нож. Она заткнула оружие за пояс штанов; теперь уже она Эвана едва замечала. Она набрала полную грудь воздуха…

– Только смотри поторапливайся, – сказал ей отец. – Дворец рушится. Как найдешь его, по возможности возвращайся сюда. Цитадель – старейшая часть здания. Она может и устоять.

Эм посмотрела вниз, где толпились сотни воинов в доспехах, и невольно сказала себе: этот зал был поистине самым опасным местом из всех, где ей довелось побывать. Тем не менее она лишь кивнула. Она была способна думать только о своем брате. Вот найти его, убедиться, что жив, а дальше уж разберемся, как быть…

В последнее мгновение Барт крепко прижал ее к себе.

– Удачи, солдатик, – прошептал он.

Потом разжал руки и отвернулся к своему воинству.

Эм помчалась вверх по коридору. Наконец-то ей предстояло настоящее дело! Почти сразу она увидела каменные ступени винтовой лестницы вверх и побежала по ним, держа руку на черенке ножа. Выбравшись на следующий этаж, пошла по коридору, оставляя зеленую мраморную стену по правую руку, как рассказывала Индаро. Изогнутый коридор оказался нескончаемо длинным. Эмли опасливо кралась вперед, то и дело озираясь: вдруг появятся солдаты! Однако никто не показывался, только издалека доносились крики и шум битвы.

Что-то насторожило ее, заставило вслушаться. Нечто приближалось по коридору. Нечто жуткое. Ее прохватило дрожью, а сердце заколотилось у горла. Эмли торопливо огляделась, но прятаться было негде. В обе стороны тянулись лишь голые стены. Девушка застонала, коленки начали подгибаться…

Из-за поворота вышел юноша, почти мальчик, светловолосый, облаченный в зеленый шелк. На вид моложе Эмли, и еще более напуганный, если только такое возможно. Страх начал понемногу оставлять ее. Чего боялся подросток, уж не того ли безымянного ужаса? Она пошла навстречу, и они разминулись, прижимаясь к противоположным сторонам коридора и неуверенно глядя друг на друга. Эмли хотела заговорить, юноша же молчал и только смотрел на нее. Глаза у него были черные-черные, словно две смоляные ямы… Потом он пошел в одну сторону, а Эмли побежала в другую.