Путешествие вверх - Алексей Ефимов

Они целовались, обняв друг друга. Руки юноши легли на её талию, почесывая ей поясницу и основание позвоночника. Пальцами ног он поглаживал её беззащитные подошвы. Хьютай, издав высокий звук блаженства, задержала дыхание, её судорожно втянутый живот невольно вздрагивал под его ладонью, когда вторая мягко скользила ниже… она с глухим урчанием крепко прижалась к нему, прикусив край его уха… они целовались… ласкали друг друга, возились… наконец, Анмай овладел ей. Всё остальное исчезло, остались лишь резкие толчки их бедер, их жадно скользящие друг по другу ладони и упругое, гладкое тело подруги… Хьютай вскрикивала и выгибалась под ним, яростно двигая тазом, он вжимал в пол её ладони, сжав зубами её ухо, мял своей нагой грудью её упругую грудь, едва не умирая от разожженного ей нетерпеливого огня. Их губы встретились в яростном поцелуе, они прижимались друг к другу, извиваясь как две бешеных змеи. Голова Хьютай моталась, её вскрики стали высокими, пронзительными. Она судорожно выгнулась, всхлипывая от удовольствия. По её лицу текли пот и слезы, она силилась что-то сказать, но её губы издавали лишь невнятное мычание.

Вдруг её тугая внутренность яростно запульсировала в волнах колючего, щекотного огня, и всё её тело содрогнулось в серии спазмов, похожих на беззвучно потрясавшие её взрывы. Это повторялось вновь… и вновь… и вновь… и юноша издал высокий, испуганный вскрик, весь покрываясь мурашками от усилий удержать в себе семя… напрасно. Потом обессилевший Анмай замер, весь совершенно измученный, часто дыша.

Вдруг сильные ладони сжали его зад, теплый шершавый язык заскользил по вкусно ноющему низу живота, потом выше, слизывая его пот, скользя по невольно сжимавшимся мышцам, под которыми ещё тлели последние искры наслаждения…

Хьютай постепенно поднималась всё выше, ни на миг не отрываясь от его тела, вылизывая его грудь, и уделяя основное внимание соскам. Анмай удивился, как приятны прикосновения её языка. Он невольно задержал дыхание, чувствуя, как горячая, мокрая, шершавая спинка скользит по такому же мокрому, шершавому, невероятно чуткому кончику. Казалось, что она снимает с него кожицу, скользя прямо по обнаженным сладким нервам, отзываясь в животе уже было угасшей истомой. Только что он чувствовал себя досуха выжатым, бессильным, но теперь…

Хьютай откинула волосы с его левого уха, прижалась к нему губами, лизнула, и, дыша жаром, прошептала:

— Хочешь взять меня снова? Прямо сейчас?

Анмай удивленно взглянул на неё. В глазах слегка туманилось, в ушах звенело, любви ему больше не хотелось, но вот подруги…

— Да… да, конечно…

Хьютай поднялась одним гибким движением, насмешливо глядя на него.

— Хорошо, — сказала она, ухмыляясь. — Пошли, — она потянула его за руку.

От избытка счастливых ощущений Анмай несколько ошалел: он едва замечал, что они, шлепая босиком, вышли в пустой коридор, где их, в принципе, могли заметить. Хьютай шла сбоку, и её взгляд как-то странно щекотал юношу. Она двигалась ловко, с бессознательной чувственностью.

Они прошли всего шагов двадцать, потом свернули в узенькую дверь. Ощутив запах воды и гладкий кафель под ногами, Анмай понял, что попал в душ, — ещё до того, как проморгался. Тут же на его голову обрушились горячие струи. Мокрые волосы залепили лицо, он едва мог дышать, чувствуя, как сладко кружится голова.

Ему очень понравилось быть таким вот беспомощным, когда Хьютай мыла его, поворачивая так, как ей удобнее, постепенно спускаясь всё ниже, — грудь, поясница, ладони, всё очень тщательно…

А потом Анмай сел на пятки, и Хьютай начала мыть его волосы, лицо, запуская пальцы глубоко в рот юноши, лаская его чуткое нёбо, десны, язык…

Когда она откинула волосы с его ушей, начав, легонько царапая, мыть их, по коже Вэру побежали крупные мурашки. Когда её намыленные пальцы ласкали опущенные ресницы, мурашки стали столь густыми, что юноша целую минуту не дышал. Пальцы Хьютай скользили по его закрытым глазам, едва заметно надавливая, — а он словно плыл куда-то в ознобе…

Он хотел овладеть ей… но для этого он был всё же слишком усталым и сонным. Правда, он скорее бы умер, чем показал Хьютай свою усталость. Плавая в полудреме, он сам вымыл её, — не менее тщательно. С залепленными мылом глазами она стала совершенно беспомощной, и лишь вздрагивала, невольно поводя плечами и улыбаясь, когда он, закинув ей руки за голову, стал целовать её высоко поднявшуюся упругую грудь…

Потом он задремал, растянувшись прямо на полу… и коротко, невольно вскрикнул, когда в его пятки ударила тугая струя совершенно ледяной воды. Когда его босые ноги окончательно застыли, струя двинулась вверх, — по его бедрам, пояснице, спине, подбираясь к самым чутким к холоду местам, — к плечам юноши, — и остановилась на них.

Когда Вэру начало буквально трясти, на его подошвы хлынула обжигающе горячая вода, так же неторопливо поднимаясь всё выше, метко проникая меж ягодиц…

Горячая вода заставила расслабиться, хотя по телу всё ещё иногда пробегала дрожь. После нескольких минут агонии под ледяным потопом это было невыразимое блаженство. Потом на него вновь хлынула ледяная вода, потом горячая и вновь холодная…

Анмай уже прижался к кафелю спиной, закинув за голову руки. Держа в руке шланг, Хьютай бичевала водой всё его нагое тело, от волос до пальцев босых ног. Анмай задыхался, когда неожиданно горячая или холодная струя ударяла в его лицо, в грудь, в живот… его тело уже звенело от избытка энергии, но, когда он бросился на Хьютай, пытаясь подмять подругу и тут же овладеть ей, она одним гибким движением ускользнула от него, отступая всё дальше.

Они настороженно кружили по комнате, как звери перед схваткой. Анмай часто и глубоко дышал, его глаза дико блестели под массой спутавшихся мокрых волос. Пригнувшись, он пытался обойти Хьютай сбоку. Ни о чем больше он не думал; в его голове не осталось отвлеченных мыслей. Она видела, как бешено бьется его сердце и вздымается обнаженная грудь.

Пинаясь, они ловили друг друга на неверных движениях, удары звонко хлопали по гладкой мокрой коже, обжигая её, как огнем. В конце концов, Анмай, лягнув ногой вбок, попал в живот подруге, — так, что та отлетела шага на три и шлепнулась на задницу; его подошва врезалась в неё плашмя, и ощущение упругости тугой плоти оказалось на удивление приятно. Он прижал задохнувшуюся Хьютай к полу… и тут же понял, что не может удержать. Она сбросилв его и, смеясь, навалилась сверху…

Ошалев, они в обнимку катались по полу, ломали, били, царапали и кусали друг друга. Это было уже какое-то исступление. Когда Анмай, наконец, одолел девушку, прижав её к полу, мир вокруг них звенел от возбуждения.

Чувствуя под собой неподатливый холод мокрого кафеля, Хьютай резко вскрикнула, задыхаясь под твердым, как камень, горячим телом юноши, судорожно обняла его плечи, быстро и крепко скрестила босые ноги на изгибе его поясницы, обвив его стан с неожиданной силой. Руки Вэру сжались на её плечах, он задрожал, ища вожделенную щель на напряженном нагом теле девушки… яростно нажал на неё, безжалостно впился в затвердевшие связки. Хьютай выгнула спину, вцепившись в его плечи, её ступни сплелись в тугой узел на пояснице юноши… и он пугающе глубоко вошел в неё, уперся в основание позвоночника, сводя тело судорогой странной, электрической боли, сжимавшей мышцы в камень.

Хьютай звонко вскрикнула, делая резкий, непроизвольный толчок навстречу, пронзила ногтями кожу на плечах юноши, впиваясь в кровоточащие ссадины… и Анмай уже не мог остановиться: его обезумевшее от возбуждения тело отказалось исполнять приказы сознания. Острые ногти Хьютай впивались ему в бедра, в зад, в поясницу, но боль лишь усиливала его наслаждение, сливалась с ним. Босые пятки подруги били его по заднице, но он едва это замечал. Мышцы его ног и живота сжимались так яростно, резко и быстро, как только могли, и Хьютай каждый раз словно бросало с высоты. Все её мышцы сжимало, дыхание перехватывало, перед глазами вспыхивала тьма. Сердце замирало, какой-то миг её совсем не было… а потом её пронзала ужасная боль, словно от огня, — и эти ослепительные вспышки свели её с ума. Её живот и бедра сводили судороги, она извивалась и крутила задом, как ненормальная, корчилась, словно в агонии, отчаянно дергалась, стараясь освободиться, громко вскрикивала и билась, едва понимая, что из глаз у неё сыплются искры, а из глотки рвутся звериные вопли, чувствуя, что ещё немного, — и жизнь окончательно покинет её. Но боль лишь усиливалась, пока в ней вдруг не вспыхнуло неистовое белое пламя. Оно охватило всё бьющееся тело девушки, прижав её живот к позвоночнику, выгнув стан, широко открыв рот в невыносимо пронзительном, рвущем уши вскрике. Анмай приподнялся на ней, — и яростно вошел ещё раз.

Хьютай вздрогнула так резко, что её мускулы, рывком сжавшись, издали глухой звук — столь мощной оказалась схватившая их судорога. Её кожа вдруг стала обжигающе горячей, сильный, уже не томный жар волнами исходил от неё, — не ласковый, манящий жар нагой плоти, а мертвенный, беспощадный жар топки. Её рот приоткрылся, зрачки расширились, как самой темной ночью, перед рассветом, превратив радужку в узенькую мерцающую полоску.