Они вернутся - Андрей Вдовин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кстати, насчет раков, — добавил он. — Надо бы раколовку поставить, пока совсем не стемнело.
Он вытащил из пакета узелок, в котором была завязана приманка. Вокруг сейчас же распространился отнюдь не благовонный запах. Леха добавил к этому великолепию еще и змеиных внутренностей.
— Идем, Юльчонок, — сказал он.
Юлька, весь ужин просидевшая молча и угрюмо, покорно поднялась, и они отправились на речку ставить раколовку.
Потом еще побродили немного по колено в воде, надеясь отыскать хотя бы пару раковин-беззубок, но безрезультатно. Тогда капитан предложил искупаться. Сергей такую идею не поддержал: вечер и без того выдался, мягко говоря, прохладным, а температура августовской воды если и располагала к купанию, то только ярким солнечным днем. Юлька и вовсе отнеслась к предложению инертно: казалось, ей уже всё равно. Бедняжку придавила тоскливая обреченность, словно ей огласили смертный приговор. И Леха, видя столь нездоровое состояние подруги, настоял на том, что ей совершенно необходимо взбодриться.
Сергей по просьбе товарища принес полотенце, после чего оставил спутников предаваться водным процедурам, а сам вернулся к костру и подкинул дров. Раздавшийся с речки приглушенный Юлькин визг возвестил о том, что Леха приступил-таки к исполнению своего замысла — и, судя по всему, довольно успешно.
Не прошло и десяти минут, как оба купальщика прибежали к костру. Штурманша, уже натянувшая футболку, подсела к огню. Леха сложил рядом груду одежды, а сам, с мокрым полотенцем на плечах, встал к костру, чтобы немного подсохнуть.
Сергею закралось в душу опасливое подозрение: как бы дальше не последовало уединение парочки в палатке... Правда, сеструха в таком состоянии, что ей сейчас явно не до любовных утех...
И тем не менее опасения оправдались: едва купальщики обсохли, как Леха потащил Юльку под сень брезента, напоследок многозначительно подмигнув Сергею. Очевидно, это тоже было частью задуманной им «терапии», призванной вывести штурманшу из тягостной депрессии.
Очень скоро из палатки начали раздаваться полустоны-полувсхлипы. Сначала приглушенные, сдерживаемые, постепенно они становились всё громче, надрывнее, в них слышались одновременно и слезы, и какое-то исступленное наслаждение. Судя по всему, Леха старался вовсю. Под конец страстные стоны-рыдания уже сопровождались басовитым взрыкиванием, и все эти звуки неразрывно переплетались в напористом ритме, отдающим чем-то первобытным, диким, необузданным...
Сергей чертыхнулся. Похоже, впавшие в сексуальное неистовство любовнички напрочь позабыли о его скромном присутствии. Или им во мраке ночи сладострастной вообще всё по барабану?..
И что самое поганое — невольно слушая это нарастающее «крещендо», старпом вновь ощутил, как в низу живота начинаются томительные поползновения. Если так и дальше пойдет, опять придется удаляться в кусты, чтобы выплеснуть всё лишнее, ублажая оголодалую плоть. Ни к селу ни к городу вспомнилась сцена из повести Толстого, где монах-затворник, чтобы заглушить греховный зов похоти, отрубил себе палец...
К счастью, разгул плоти в палатке уже достиг апогея, после чего последовал резкий спад — и спустя несколько секунд от буйного неистовства остались лишь глухие всхлипывания, да и те вскоре затихли.
Сергей глядел в затухающий костер, а перед глазами еще продолжали колыхаться смутные эротические образы. Эх, оказаться бы сейчас в теплой постели с Аней — они бы еще не так намиловались! Да и как иначе: почти месяц в разлуке! Ни разу за четыре с лишним года они не расставались так надолго. Максимум — на неделю, да и то лишь в самом начале знакомства.
А потом в памяти воскрес тот чудесный мартовский день, когда Сергей впервые увидел Аню...
Он тогда учился на втором курсе и играл в любительской музыкальной группе, куда его притащил сокурсник Левка Решетов. И вот как-то раз клавишница Маша (единственный человек в их коллективе с музыкальным образованием) спросила у ребят: можно ли ей привести на репетицию подругу? «У нее сейчас тяжелый период — надо ей как-то помочь развеяться. Она, кстати, тоже музыкалку закончила, на скрипке играет. Ее Аня зовут, учимся вместе...»
У Сергея навсегда отпечаталось в памяти, как через два дня к ним на репетицию пришла миловидная девушка с длинными каштановыми волосами и чуть печальными светло-карими глазами. Когда она сидела и слушала их далеко не идеальное исполнение, на лице у нее светилась легкая задумчивая улыбка. Вот эта улыбка отчего-то и запала Сергею в душу. А когда в разговоре между песнями случайно выяснилось, что Аня родом из Молдавии, он вдруг неожиданно для себя самого подошел к микрофону и, подыгрывая на гитаре, попробовал спеть песню из старой советско-румынской сказки «Мария, Мирабела». В детстве у него была пластинка с музыкой из этого фильма, которая очень ему нравилась, поэтому некоторые из песен он до сих пор помнил чуть ли не наизусть, даром что они были на румынском языке. Увлекаясь лингвистикой, Сергей прекрасно знал, что румынский мало чем отличается от молдавского. Поэтому, когда Аня неожиданно для себя услышала знакомую мелодию, да еще и сопровождавшуюся словами из прочно усвоенного с раннего детства языка, на котором говорила ее бабушка, она пришла в полный восторг. И очень скоро вскочила, тоже подошла к микрофону — и принялась подпевать Сергею, с улыбкой поправляя его в тех местах, где он совсем уж безбожно перевирал слова.
Это первое их дуэтное исполнение запомнилось ему очень ярко и зримо. Они пели и смеялись, то и дело прерываясь и обсуждая те или иные моменты, касающиеся мелодии и языка, и обоим казалось, что они уже давно знакомы и общаются на одной волне, и это было так необычно и здорово, что на какое-то время они даже позабыли о товарищах. А те наблюдали за ними с усмешкой, отчего-то сразу сообразив, что не стоит вмешиваться и мешать зарождению новых и, судя по всему, прочных отношений...
Воспоминания были прерваны Лехой, который
