Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Александр Дюма

– Нет, нет, это в пятом этаже, – воскликнула старуха-хозяйка, – ах, бедняжка, такая молоденькая, – и уже вдова!

– Увы! – вздохнула Шон, поднимая глаза к небу.

– Вам будет хорошо на улице Платриер, здесь очень мило. Сюда не доносится городской шум: окна вашей комнаты выходят в сад.

– Эго то, о чем я мечтала, сударыня.

– Впрочем, из коридора можно видеть и улицу, когда проходят траурные процессии или проезжает бродячий цирк.

– Для меня это будет большим утешением, сударыня, – вздохнула Шон и начала подниматься.

Старуха провожала ее взглядом до пятого этажа. Когда Шон заперла за собой дверь, она проговорила:

– У нее вид порядочной женщины.

Едва захлопнув дверь, Шон бросилась к выходившим в сад окнам.

Жан не ошибся: почти точно под окном снятой квартиры находился указанный кучером павильон.

Скоро в этом не осталось никаких сомнений: у окна села девушка с вышиванием в руках. Это была Андре.

Глава 29.

КВАРТИРА НА УЛИЦЕ ПЛАТРИЕР

Шон едва успела разглядеть девушку, как вдруг виконт Жан, перескакивавший через четыре ступени подобно прокурорскому клерку, возник на пороге квартиры пресловутой вдовы.

– Ну что? – спросил он.

– Это ты, Жан? Ты меня напугал.

– Что скажешь?

– Отсюда все прекрасно видно, жаль только, что ничего не услышу.

– Ну, ты слишком многого требуешь. Кстати, еще одна новость.

– Какая?

– Чудесная!

– Да что ты?

– Просто восхитительная!

– Ты меня просто убиваешь своими восклицаниями!

– Философ…

– Ну что еще? Какой философ?

– Напрасно говорится: «Умный всегда ко всему готов». Хоть я и умен, а к этому не был готов.

– Интересно, ты когда-нибудь договоришь до конца? Может, вас смущает эта девушка? В таком случае пройдите, пожалуйста, в комнату, мадмуазель Сильви!

– Да нет, не надо, прелестное дитя ничуть не помешает, напротив! Оставайся, Сильви, оставайся.

Виконт провел пальцем по подбородку хорошенькой служанки: она уже хмурила брови при мысли, что сейчас скажут нечто такое, чего она не услышит.

– Хорошо, пусть остается. Говорите же!

– Да я ничего другого не делаю с тех пор, как я у вас.

– Но так ничего и не сказали… Тогда молчите и не мешайте мне смотреть, так будет лучше.

– Не будем ссориться. Итак, я проходил, как я уже сказал, мимо фонтана.

– Вот как раз об этом-то вы и слова не сказали.

– Ну вот, вы меня перебиваете.

– Прохожу я мимо фонтана… Я там хотел купить какую-нибудь старую мебель для этой ужасной квартиры… Вдруг – чувствую, что кто-то обрызгал мне чулки.

– Подумаешь, как интересно!..

– Погодите, не торопитесь, дорогая. Смотрю и вижу… Угадайте, кого?.. Голову даю на отсечение, что не догадаетесь!

– Продолжайте.

– Я вижу, как молодой человек заткнул куском хлеба кран фонтана, вот отчего во все стороны полетели брызги.

– Ах, как интересно! – пожав плечами, промолвила Шон.

– Потерпите. Я громко выругался, почувствовав, что меня обрызгали. Человек оборачивается, и я вижу…

– Кого?..

– Моего философа, то есть, вернее, нашего.

– Кого, Жильбера?

– Его самого: с непокрытой головой, в куртке нараспашку, в стоптанных туфлях, одним словом – в милом неглиже!

– Жильбер!.. Что он сказал?

– Я его узнаю – он меня узнает, я приближаюсь – он отступает, я протягиваю руки – он бросается со всех ног и бежит, как заяц, между каретами, разносчиками воды…

– И вы потеряли его из виду?

– Еще бы, черт побери! Вы что же, думаете, что я должен был бежать за ним?

– Вы правы. Ах, Боже мой! Конечно, не должны, я понимаю, но теперь мы его потеряли.

– Подумаешь, какое несчастье! – обронила Сильви.

– Еще бы! – проговорил Жан. – Я его должник: за мной хорошая порка. Если бы мне удалось ухватиться за его мятый воротник, ему не пришлось бы долго ждать, клянусь честью! Но он угадал мои добрые намерения и дал стрекача. Ничего, главное – он в Париже. Когда с начальником полиции состоишь в неплохих отношениях, всегда можно найти то, что ищешь.

– Он нам необходим.

– Когда он будет у нас в руках, мы заставим его поголодать.

– Только на этот раз придется ему выбрать местечко понадежнее! – вмешалась Сильви.

– Ну да, а Сильви будет носить ему в это надежное местечко хлеб и воду. Правда, мадмуазель Сильви? – заметил виконт.

– Дорогой брат, довольно шуток, – проговорила Шон, – мальчишка стал свидетелем ссоры из-за почтовых лошадей. Если у него будут основания на вас обидеться, он станет опасен.

– Я дал себе слово, пока поднимался к тебе по лестнице, что сегодня же отправлюсь к де Сартину и расскажу о своей находке. А де Сартин мне ответит, что человек с непокрытой головой, без чулок, в ботинках без шнурков, да еще макающий хлеб в фонтан, должен проживать неподалеку от того места, где его видели в таком неряшливом виде, после чего он займется его поисками.

– Что он может здесь делать без копейки денег?

– На посылках, должно быть.

– Он? Этот необузданный философ? Да что вы!

– Должно быть, отыскал какую-нибудь родственницу, старую богомолку, и она его подкармливает корками, слишком черствыми для ее мопса, – предположила Сильви.

– Довольно, довольно, сложите белье в этот старый шкаф, Сильви. А вас, дорогой брат, я прошу заняться наблюдениями.

Они подошли к окну с большими предосторожностями. Андре оставила вышивание, небрежно положила ноги на кресло, потом протянула руку за книгой, лежавшей неподалеку на стуле; она раскрыла книгу и стала читать нечто весьма увлекательное, как показалось зрителям, потому что она сидела не шелохнувшись.

– С каким увлечением она читает! – заметила Шон. – Что же это за книга?

– Вот что прежде всего необходимо! – отвечал виконт, достав из кармана зрительную трубу; он разложил ее, укрепил в углу подоконника и навел на Андре.

Шон с нетерпением за ним следила.

– Ну как, она в самом деле хороша собой? – спросила она виконта.

– Восхитительна! Изумительная девушка! Какие руки! А пальчики! До чего хороши глаза! Губы могли бы совратить святого Антония. Ножки, ах, божественные ножки! До чего хороша щиколотка в шелковом чулке.

– Ну что ж, влюбитесь в нее, вам сейчас только этого недоставало! – со смехом воскликнула Шон.

– А почему бы и не влюбиться?.. Мы бы неплохо все разыграли, особенно если бы она хоть немножко меня полюбила. Это несколько успокоило бы нашу бедную графиню.

– Дайте мне трубу и перестаньте молоть вздор… Да, она действительно хороша, не может быть, чтобы у нее не было любовника… Да она не читает, взгляните!.. Она вот-вот выронит книгу… Ну вот, книжка выскальзывает.., падает… Видите, я была права, Жан: она не читает, она мечтает.

– Или спит.

– С открытыми глазами? До чего красивые глаза, черт возьми!

– Во всяком случае, – заметил Жан, – если у нее есть любовник, мы его отсюда увидим.

– Да, если он придет днем. А если ночью?..

– Дьявольщина! Об этом я и не подумал, а ведь надо было побеспокоиться об этом в первую очередь… Это доказывает, до какой степени я наивен.

– Да, наивен, как прокурор.

– Хорошо, что вы меня предупредили, я что-нибудь придумаю.

– Отличная труба! – похвалила Шон. – Я могла бы прочесть книгу.

– Прочтите и скажите мне название. Я попробую отгадать что-нибудь по книге.

Шон с любопытством направилась к окну, но еще быстрее отскочила.

– Ну, что там еще? – спросил виконт. Шон схватила его за руку.

– Посмотрите осторожно, брат, – сказала она, – взгляните, кто выглядывает вон из того слухового окна слева. Смотрите, чтобы вас не заметили!

– Хо, хо, это мой любитель сухарей, да простит меня Бог! – глухо проговорил Дю Барри.

– Он сейчас свалится.

– Нет, он держится за водосточную трубу.

– А куда он смотрит так пристально? Уж не пьян ли он?

– Кого-то подстерегает. Виконт хлопнул себя по лбу.

– Я понял! – вскричал он.

– Что понял?

– Он высматривает нашу мадмуазель, черт побери!

– Мадмуазель де Таверне?

– Да! Вот он, любовник из ее голубятни! Она едет в Париж – он бежит за ней. Она поселилась на улице Кок-Эрон – он сбегает от нас на улицу Платриер. Он смотрит на нее, а она мечтает.

– Могу поклясться, что это похоже на правду, – проговорила Шон. – Взгляните, как он смотрит, как пристально, как горят у него глаза: он влюблен так, что потерял голову.

– Сестрица! – сказал Жан. – Мы можем больше не высматривать птичку, влюбленный юнец сделает это за нас.

– Для себя – да.

– Нет, для нас. А теперь позвольте вас покинуть: пойду к дорогому Сартину. Черт побери! Какая удача! Будьте осторожны, Шон: философ не должен вас видеть. Вы знаете, как легко его спугнуть.

Глава 30.

ПЛАН КАМПАНИИ

Де Сартин возвратился домой в три часа ночи. Он очень устал и в то же время был вполне удовлетворен вечером, который он сумел устроить для короля и графини Дю Барри.

Воодушевление народа было в немалой степени подогрето прибытием ее высочества Марии-Антуанетты, вот почему в честь его величества тоже раздавались приветственные крики «Да здравствует король!». Однако справедливости ради следует отметить, что восторженности народа поубавилось со времен знаменитой болезни короля в Меце, когда вся Франция была в церкви или в местах паломничества, молясь за здравие юного Людовика XV, которого называли в то время Людовиком XV Возлюбленным.