Толкование на Евангелие от Иоанна. Том I - Кирилл Александрийский

Отвещаша им фарисеи: еда и вы прельщени бысте [578] (7, 47)

Слугам следовало бы, конечно, быть сильно преданными иудейству, всегда следовать фарисеям и разделять общее с ними мнение, равно как и всегда исполнять слова начальников и держаться согласных с ними мыслей. Когда же они пришли, не приведя Господа, но, сверх ожидания пораженные и уже поздно и едва возымев удивление пред Тем, Кого с самого начала не подобало ненавидеть, думали, что и все прочие могут быть убеждены ими, тогда начальники с какою-то великою скорбию говорят: Неужели и вы прельщены? Заметь, что некое отчаяние в надежде на народ заключают в себе эти слова. Ради слуг они проявляют такой страх, что как будто бы уже прельстился весь прочий народ, отличавшийся непостоянством. Остальная толпа народа, говорят, не знакомая с священными письменами и не укрепленная преданностию нам, пусть предается всяким напрасным влечениям последовать за Ним и легкомысленно увлекается Его словами и делами, но вы-то откуда получили заблуждение? Каким образом прельстились и вы сами? Что отвлекло вас от любви к нам, хотя вы и ожесточены одинаковым с нами неверием? Нечто подобное, думаю, означают слова фарисеев.

Еда кто от князь верова в Онь или от фарисей? Но народ сей, иже не весть [579] закона, прокляти суть (7, 48–49)

Ударяются опять в свою обычную надменность, бросая обвинение в невежестве на тех, которые удивлялись пред Иисусом как чудотворцем и говорившем свойственные только Богу слова, и свои только головы венчая знанием закона и ведением Священных Писаний. А что они не сочувствуют справедливо удивляющимся тому, это почитают верхом всякой добродетели. Чрезмерно хвастаются, впадая в заблуждение и вследствие превеликого легкомыслия беспрепятственно увлекаясь в полное невежество (тем, что думали), будто бы закон повелевает обвинять досточудное и противоположное решение давать о том, что лишено чудесности. Таким образом, тем, что им более надлежало бы признать в лице Иисуса пришествие Христа, этим самым они оказываются приносящими вред себе самим и «отягчают оковы свои», по написанному (Авв. 2, 6), ибо «называя себя мудрыми, обезумели» (Рим. 1, 22). Напротив, гораздо лучше было бы для них признаться в незнании закона, чем думать и говорить, что прекрасно знают, а между тем бесчестить Проповедуемого в нем и чрез то подпадать под тягчайшее наказание и подвергаться неизбежным бедам. Ведь раб, сказано, «знающий волю господина своего и не исполнивший бит будет много, а не знающий и не исполняющий бит будет мало» (Лк. 12, 47–48). Итак, признав себя знающими закон, они сами выражают обвинение своему неверию и осмеивают народ как невежественный и потому прельщенный чудесами Спасителя нашего. Потом, будучи не в силах убеждать посредством доказательств из закона, они надменно бранят тех, которые были готовы к уразумению, называя их невеждами. Это — всегдашний обычай невежественнейших учителей: не имея, что сказать на вопрос, отражать гневом точность любопытствующих. Прокляты суть, говорят, верующие, хотя справедливее было бы им говорить это о себе самих, ибо быть проклятыми более, конечно, приличествует неверующему, как ясно сказал законодатель о Спасителе нашем Христе как о Пророке: «И будет (что) кто не послушает (того), что скажет Пророк Тот во имя Мое, истребится душа та из народа своего» (Втор. 18, 19; Деян. 3, 23).

Глагола к ним Никодим, пришедый к Нему прежде, един сый от них: [580] еда закон наш судит человека, аще не слышит прежде от него и разумеет, что творит? [581] (7, 50–51)

Одним из начальников и в числе получивших власть оказывается Никодим, который, однако ж, не был всецело неверующим, совсем не сочувствовал их безумию и имел уже зародыш веры, хотя и не обладал еще свободною любовью ко Христу. Впрочем, питал некоторое уважение к обличениям совести, ибо все, думаю, знают, как ночью приходил к Нему и твердо выразил ясное знание о том, что Он пришел учителем от Бога и никто бы не мог совершать такие знамения, если бы не имел с собою Бога, как об этом ясно сказал блаженный Евангелист вначале (Ин. 3, 2). Итак, разделяя удивление народа пред Иисусом, он как бы поражается тем, что вместе с народом называется проклятым. Ведь трудно заставить совесть быть покойною, когда что-либо бывает против нашего настроения. Оскорбленный этим, он выставил против них равную укоризну как имеющую удостоверение в словах закона, правда, еще неясно и не проявляя слишком открыто свое негодование. Между тем как закон, говорит, повелевает судьям при каждом исследуемом деле «и исследуй» (Втор. 17, 4) точно и ясно, так ли было дело; вы, говорит, уже поспешно осудили еще не призванных на суд и, прежде чем услыхали от них какое-либо слово, таким образом, даете уже готовый приговор. Следовательно, вы, говорит, вернее оказываетесь проклятыми как презрители закона. Ведь написано: «Проклят всякий, кто не пребывает во всем написанном в книге закона сего — совершать это» (Гал. 3, 10; Втор. 27, 26). Тем, что он, со своей стороны, негодует на фарисеев, обвинявших народ за одно только удивление его пред Иисусом, он обнаруживает сочувствие верующим. Страдая еще вредным уважением (к фарисеям) и с ревностию еще не соединив смелость, он допускает уже присущей ему вере открыться явно, но, облекая ее лицемерием, как бы темным одеянием, скрывает еще свое сочувствие Христу. Тяжелым, впрочем, недугом страдает он. Ведь веровать надо без медлительности, более величаясь, чем стыдясь, — явно свидетельствуя свое дерзновение и отказываясь от раболепного лицемерия. Вот почему и премудрый Павел определял, что должно быть «делателем непостыдным, прямо (режущим правду) высказывающим слово истины» (2 Тим. 2, 15). И сам о себе в одном месте говорит, показывая в себе самом превосходное достоинство: «Не стыжусь Евангелия, ибо оно сила Божия есть во спасение всякому верующему» (Рим. 1, 16). Итак, исполнена горечи — скажу, возвращаясь назад, — была речь Никодима, ибо чего ради он один восстал против слов фарисеев, хотя смертоубийственное это сборище имело и многих других? Но всякому уже очевидно, если он был причислен к удивляющимся Христу (и, следовательно, к проклятым), то, со своей стороны, (вопреки им) он объявляет проклятыми тех, которые нечестиво положили проклятие на совсем не заслуживавших этого.

Отвещаша и рекоша ему: еда и ты от Галилеи есть? Испытай и виждь, яко от Галилеи пророк не возстает [582] (7, 52)

Будучи иудеем и туземцем, зачем, говорят, ты подвергся неопытности галилеян и вместе с совершенно не знающими нашего учения обнаруживаешь странное невежество? Превосходно знакомый с Священными Писаниями и наученный заповедям закона, почему не знаешь, что нельзя ожидать пророка из галилеян? Такой смысл заключается в словах фарисеев.

Но обрати опять внимание вот на что. Осмеивая народ как не ведающий ничего, что надлежало знать, обвиняя его в превеликом невежестве, презирая и горделиво называя невежественным, сами оказываются подверженными худшему и никоим образом не уступающими неопытности его. Те (люди народа), приняв чудеса Христовы и мало-помалу уже как бы собирая веру в Него, говорили то: Христос когда придет, неужели большие знамения имеет совершить, чем какие Сей совершил? (Ин. 7, 31), то, наоборот, отвлекаемые от столь правильного мнения, вводились в заблуждение одним только Назаретом, лежавшим в Галилее, где, как сообщает Божественное Писание, был воспитан Господь, и поэтому говорили: Неужели подлинно из Галилеи Христос грядет? Не писание ли говорит (сказало), что из семени Давида и от Вифлеема, селения, где был Давид, Христос грядет? (Ин. 7, 41, 42). Подвергая сильному осмеянию невежество народа и за это называя его проклятым, они пребывали в не меньшем, чем он, неведении, ибо вот и сами говорят: Исследуй и узнай, что пророк из Галилеи не восставал.

Основательно возмущенный этим, кто-либо может сказать им: о никому не уступающие первенство в невежестве, грубые и тупые, где похвальба вашей гордыни — след мудрости в вас? Где законоведам подобающее разумение? Ведь не сомневаться надлежало о Спасителе Христе, а, напротив, без всяких колебаний всецело веровать Богу и Отцу, говорящему о Нем к святому Моисею, что «Пророка им восставлю из братий их, как тебя» (Втор. 18, 18). Выражение «из братий их» разве не должно, без сомнения, значить: из иудеев и из Израиля? Иначе не потребуется обвинителей со стороны, но сами чрез себя будете изобличены в неразумии. Ведь когда Спаситель наш Христос учил и ясно сказал: Потому что Я сошел с неба, не да творю волю Мою, но волю Пославшего Меня (Ин. 6, 38), то вы грубо рассуждали тогда и, скрывая в себе чрезмерную ярость к этому, говорили опять: «Не Сей ли есть Иисус, сын Иосифов, Которому мы знаем отца и мать? Как же теперь говорит, что с неба сошел Я?» (Ин. 6, 42). Когда, таким образом, ты признаешься ясно, что хорошо знаешь отца и мать, знаешь, конечно, Его происхождение от корня Израилева, то каким же образом об Иудеянине говоришь, что Он есть Галилеянин? Как будет иноплеменником Тот, Кто от Израиля? Ведь воспитание Его в стране Галилейской и жительство там в течение нескольких лет отнюдь, конечно, не исключает израильтянина из своего племени, так как ничто не препятствует быть родом Иудеянином Тому, Кто являлся из (страны) галилеян, когда приходил в страну иудеев. Поэтому напрасна речь считающих себя мудрецами фарисеев о Спасителе нашем Христе, что из Галилеи пророк не восставал. Напротив, надо было исследовать, каким образом происходящий от иудеян мог быть галилеянином, и таким образом уже разуметь воспитание в Назарете, а не уклоняться ради этого от веры.