Николай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули

весьма странным является характер записей в книге дежурств охраны по Дому особого назначения. Записи в журнале велись по новому стилю с 13 мая по 12 июля 1918 года. Велись они четко и аккуратно день за днем. Только в двух местах люди, которые вели дневник, сбились. Это произошло после записей 25 и 31 мая, то есть предположительного времени прибытия Нагорного и Труппа в дом Ипатьева и увоза из него Нагорного и Седнева. Записи, касающиеся прибытия Нагорного и Труппа, идут неожиданно после 31 мая и помечены числом 24 мая. Вот их текст: «24 мая. Нагорный Клементий Григорьев в Доме особого назначения при быв. царе Николае Романове, служащий при Алексее Николаевиче, 32 года, имеет при себе деньги четыреста восемьдесят девять (489) рублей.

24 мая. Трупп Алексей Егорович в Дом особого назначения прибыл из Тобольска совм. с семьей б. царя, лакей, 61 год. Имеет при себе деньги сто четыре рубля (104) руб. Найдено при обыске 310 рублей (триста десять)»{834}.

Почему запись в журнале за 24 мая появляется после 31-го? Здесь может быть несколько вариантов: 1) люди, стоявшие в карауле и ведшие журнал за 24 мая, забыли внести в журнал сведения о двух новых прибывших и сделали это через несколько дней, 2) кто-то запретил караульным вносить записи о прибытии Нагорного и Труппа за 24 мая и приказал им сделать это позднее, наконец, 3) Нагорный и Трупп прибыли в Ипатьевский дом не 24 мая, а позже — не ранее 31 мая, но кто-то приказал караульным произвести запись, отметив ее 24 мая.

Безусловно, караульные, которые столь тщательно вели журнал, не могли оставить без внимания прибытие двух новых узников. Вспомним также, что и Чемодуров показывал, что ни Труппа, ни Нагорного он 24 мая в Ипатьевском доме не видел. Однако он их видеть и не мог, так как покинул Ипатьевский дом до их появления. Правда, камердинер Волков в своих показаниях следствию от 23 августа 1919 года утверждал, что «Чемодуров говорил, что 10 мая в дом Ипатьева был привезен Нагорный и должен был вместо него привезен Трупп»{835}.

Получается, что Нагорный был привезен раньше Труппа, и Чемодуров успел его увидеть, а Труппа — нет. Причем произошло этого 10/23 мая, а не 11/24-го.

Но из дневников Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны следует, что Нагорный и Трупп были доставлены в Ипатьевский дом вместе. Николай II писал: «Только вечером дали ему (т. е. А. Е. Труппу. — П. М.) войти и Нагорному, и полтора часа их допрашивали и обыскивали у коменданта в комнате»{836}.

То же самое отражено и в дневниках Императрицы: «11(24) мая. Чемодуров ушел, так как плохо себя чувствовал. Его совершенно раздели и обыскали, прежде чем он ушел из дома. После ужина пришли Нагорный и Трупп — два часа допрашивали и обыскивали»{837}.

Казалось бы, появление Нагорного и Труппа 24 мая полностью доказано Августейшими дневниками. Но тем не менее имеются документы, противоречащие им. Это все тот же журнал дежурств по ДОНу. 28 мая один караульный при сдаче поста другому оставил следующую запись: «Находящихся в Доме особ, назначения лиц в количестве 12 человек сдал»{838}.

На 28 мая 1918 года в доме Ипатьева, если исходить из того, что Нагорный и Трупп прибыли в него 24 мая, находилось не 12, а 14 человек: 1. Император Николай 11, 2. Императрица Александра Федоровна, 3. Цесаревич Алексей Николаевич, 4. Великая Княжна Ольга Николаевна, 5. Великая Княжна Татьяна Николаевна, 6. Великая Княжна Мария Николаевна, 7. Великая Княжна Анастасия Николаевна, 8. Боткин, 9. Трупп, 10. Нагорный, 11. Харитонов, 12. Седнев, 13. Л. Седнев, 14. Демидова.

Итак, получается 14 человек. Но если мы исключим из этого списка Нагорного и Труппа как прибывших в Ипатьевский дом позднее 24 мая, то все становится на свои места и запись караульного точно отражает число заключенных на 28 мая: 12 человек.

Ситуация вокруг даты вывоза из Ипатьевского дома Нагорного и Седнева не менее запутанна. Император Николай II в своих дневниках пишет следующее: «14 мая. Понедельник. После чаю Седнева и Нагорного вызвали для допроса в обл. совет. <…> Часовой под нашими окнами выстрелил в наш дом, потому что ему показалось, будто кто-то шевелится у окна (после 10 час. вечера) — по-моему, просто баловался с винтовкой, как всегда часовые делают»{839}.

Вместо «вызова на допрос» Нагорный и Седнев были помещены в тюрьму и вскоре расстреляны.

14 мая по юлианскому календарю соответствовало в 1918 году 27 мая по григорианскому. Если мы обратимся к записям в журнале охраны, то обнаружим, что запись от 27 мая в журнале отсутствует, а эпизод с часовым в журнале приводится в записи от 3 июня: «На посту № 9 часовой Добрынин нечаянно выстрелил, ставя затвор на предохранитель, пуля прошла в потолок и застряла, не причинив никакого вреда»{840}.

Таким образом, между дневником Царя и журналом караульных имеются существенные разночтения. Вполне возможно, что дневники Государя и Государыни были тонко фальсифицированы, в том смысле, что была изменена точная дата прибытия Нагорного и Труппа. Но здесь возникает вопрос: а зачем и кому понадобилась столь изощренная фальсификация в таком на первый взгляд несущественном моменте? В самом деле, какая разница, когда прибыли Нагорный и Трупп в Ипатьевский дом? Попробуем ответить на этот вопрос несколько позднее. Здесь же только скажем: главная причина во всех этих пертурбациях заключалась в цифре 12.

Вся остальная свита и прислуга, прибывшая из Тобольска в Екатеринбург, к Царской Семье допущена не была. Родионов, обращаясь к Эрсберг, сказал: «Ну, через полчаса и ваша судьба решится, только ничего страшного не бойтесь». Действительно, через некоторое время оставшимся было заявлено, что они не имеют права оставаться в Екатеринбурге и должны покинуть город. Примечательно, что слова Родионова, сказанные Эрсберг, полностью совпадают с его же словами, сказанные Татьяне Боткиной еще в Тобольске в пересказе ее брата Глеба, смысл которых заключался в том, что никому лишнему в Екатеринбург проехать не дадут и что они дальше екатеринбургского вокзала не двинутся.

Между тем в Ипатьевском доме произошла долгожданная встреча Родителей и Детей. «Утром нам в течение одного часа, — записал Государь в дневник 10/23 мая, — последовательно объявили, что дети в нескольких часах от города, затем, что они