Том 2 - Валентин Овечкин

Семен Ильич. А если и украдет, далеко не уедет на ней. (Увидел Андрея.) А, товарищ инженер! Наше вам!

Дарья Мироновна. Виделись уже в роще, который раз здороваешься.

Степан Романович (поглядел вслед уходящей Вере). Чего ж, Андрей Николаевич, девушку не провожаешь?

Семен Ильич. Да, да! Пошла одна домой. Нехорошо!..

Андрей. Пусть идет.

Степан Романович. Чего так строго?.. Должно быть, из-за того письма?

Андрей. Нет… Вам Соловьев показывал письмо?

Степан Романович. Рассказывал.

Андрей. Не все там правда, в том письме.

Дарья Мироновна. А что, Андрюша, говорят про вас, будто вы девушку с ребенком где-то бросили?

Семен Ильич. Кого что, а женщин больше всего это интересует!

Андрей. Никакого ребенка у меня нет, Дарья Мироновна! Это выдумки!

Дарья Мироновна. А девушка была?

Андрей. Девушка была…

Семен Ильич. А у кого их не было?

Дарья Мироновна. И где же та девушка осталась? Почему не поженились?

Андрей. Осталась в городе. Вышла замуж там.

Семен Ильич (поглядел в ту сторону, куда ушла Вера). Значит, это тебе уже со второй девушкой не повезло?

Андрей. Со второй…

Степан Романович. Ну ничего, может, с третьей повезет!

Семен Ильич. А вообще, Андрей Николаич, насчет удачной женитьбы — вот мы со Степаном люди старые, бывалые, — я тебе такой пример приведу, не при куме Дарье будь сказано. Возьми ты — что? (пошарил в карманах) — вот этот орех, расколи на две половинки и брось эти половинки — ну куда? — в Черное море, одну с нашего берега, а другую с турецкого, и ежели эти две половинки сплывутся на середине моря, вот это значит — удачно женился, счастливый брак!.. (Отдал половинки расколотого ореха Андрею.)

Андрей. Спасибо, утешили…

Дарья Мироновна. Ну ты, Семен Ильич, в самом деле, как скажешь! Человек в расстройстве, а ты еще печали ему придаешь! Не верьте ему, Андрюша! Много есть хороших девушек!

Семен Ильич. Все девушки хороши, а откуда злые жены берутся?..

Дарья Мироновна. Себя спрашивайте! Берете хороших, а почему плохими делаемся?

Степан Романович. Когда я на тебе женился, в тебе и трех с половиной пудов не было. С чего ж это ты так раздобрела? Муж виноват?

Дарья Мироновна. А, мужья! Вот — каков гусь, полюбуйтесь! (На Семена Ильича). Уехал один на праздник гулять, а жену дома бросил!

Семен Ильич. У меня, кума, сегодня выходной. Понятно? Вы-ход-ной! Могу, стало быть, выйти из дому и — куда глаза глядят!.. Ну пойдем, Степан Романыч, по домам. Надо и ангелам покой дать.

Дарья Мироновна. Каким таким еще ангелам?

Семен Ильич. Ну, знаешь же, по Священному писанию — у каждого человека есть свой ангел-телохранитель. И вот пока тот человек не спит, колобродит, и ангел ходит за ним следом, оберегает его от всякого греха…

Дарья Мироновна. То-то вы, смотрю, такие береженые, не грешные, прямо святые!

Семен Ильич. Да. А когда человек уснет, то, значит, и ангел-телохранитель ложится отдыхать.

Степан Романович. А у Андрея тоже ангел есть?

Семен Ильич. Андрей человек молодой, у него и ангел молодой. Пусть со своим ангелом еще погуляют!

Улицей идут Федор, баянист, парни, девушки. Музыка, песни.

Вон сколько их! Одна другой краше!..

Степан Романович (приосанился). Где наши двадцать лет!..

Дарья Мироновна. Ну вы, старые пеньки! Пошли, пошли! Вам тут нечего делать. Они (на девушек) лучше нас Андрюшу развеселят.

Степан Романович, Семен Ильич и Дарья Мироновна уходят. Девушки, парни окружают Андрея. «Пойдем с нами, Андрей Николаич!», «До старой мельницы пойдем!», «Эту ночь никому спать не дадим!», «Гулять так гулять — до утра!», «И день тракториста и ночь тракториста!», «Пойдем, инженер, догуливать!».

Федор (берет Андрея под руку, отводит в сторону, декламирует). «Эх, товарищ, и ты, видно, горе видал, коли плачешь от песни веселой!..» Чего ж она пошла одна?

Андрей. Не по пути нам.

Федор. Не по пути?..

Андрей. Боится, что на моем пути кочек будет много.

Федор. Вон что!.. Верно я подметил, Андрей Николаич: есть какой-то скрытый недостаток!

Андрей. Не пойду я сейчас с вами гулять, Федя. Не могу. Мне что-то совсем невесело.

Федор. Да не горюй ты! Не только свету, что в окне! Полюбуйся, сколько их! Глаза разбегаются! И вообще не смотри ты на это высшее образование, не избегай наших колхозных девушек, сам же колхозником был! Образование — дело наживное, подучится заочно и такая ж будет культурная, как и ты. А вот когда у нее вместо сердца кусок вареной свеклы…

Андрей. Не надо, не говори так.

Федор. «Ка-ак мно-ого-о де-евушек хоро-оших!..»

Андрей. Не так просто. Одну — потерял, другую — нашел…

Федор. Да ты что, всерьез?.. Хорошо, что вовремя ее раскусил! А то женись, а потом разводись! Так лучше, меньше волокиты!

Андрей. Брось, Федя, балагурить. Верно говорю — мне сейчас очень тяжело.

Федор отходит к своей притихшей компании, делает знак, чтобы удалялись.

Федор. Пойдемте. Человеку не до нас. Бывает такое.

Уходят, баянист тихо наигрывает. Андрей садится на лавочку. Через минуту к нему возвращается Федор, садится рядом, трогает Андрея за плечо.

Пусть идут без меня. Я уже нагулялся… А она там сидит, Андрей, за углом, возле парка… Одна.

Андрей сделал движение, будто хотел встать, но остался сидеть.

Андрей. Я, кажется, грубо с нею поступил…

Федор. Что? Обидел?.. Ну пойди, извинись.

Андрей. Нет… Она меня больнее обидела. Ничего не поняла!.. Говорит: неудачник я.

Федор. У меня, Андрей, тоже плохо вышло с девушкой. Вот смеюсь, смеюсь, а иной раз, как схватит за сердце тоска!.. Ну, у меня другое — сам виноват… Папиросы у тебя есть?

Андрей достает пачку, дает Федору, сам берет папиросу. Не закуривают.

Шурой зовут ее. Из нашего села. Сейчас в Ленинграде учится на врача. Договаривались, что будем ждать друг друга, пока она институт закончит. И дернул меня черт тут с одной вдовушкой!.. В город съездил с нею на областную выставку, два раза. Сообщили ей — полгода не пишет мне. Домой шлет письма, а мне — ни слова… Эх! Вот она какая, проклятая любовь! Полюбишь — сам не знаешь за что. Шурочка и не очень красивая, худенькая, росточком не вышла, но так она мне в душу запала! Умненькая, ласковая… А там, в институте, небось много ребят почище меня. Образованные! Чего я жду, на что надеюсь?.. Мне бы самому учиться поехать, да вот беда — не пошла наука. Два года сидел в седьмом, так в восьмой и не перелез. По математике совсем никаких способностей, одни двойки да колы носил. Поступить бы в какое-нибудь театральное училище в Ленинграде, где на артистов учат, — и там, говорят, на экзаменах за десятилетку спрашивают… А спички есть?

Андрей достает спички.

Не горюй, Андрюша! Давай закурим по одной!

Закурили, сидят молча, слушают баян и песню.

Занавес.

Действие третье

Те же декорации, что во второй картине — комната партбюро, но уже обжитая, все развешено, расставлено в порядке. Соловьев и Андрей то присаживаются к столу, то ходят по комнате, то останавливаются у раскрытого окна.

Соловьев. Ты еще совсем молодой коммунист. Нельзя, слушай, Андрей, так легкомысленно относиться к своему положению члена партии! Запачкать партбилет, заработать взыскание — это в самом начале жизненного пути! Партбилетом надо дорожить.

Андрей. Простите, Виктор Петрович, я что-то не совсем вас понимаю. Как я должен, по-вашему, дорожить партбилетом?.. Чтобы не запачкать партбилет, я должен, значит, на собрании выступить и сказать, что я не я и хата не моя? Вчера я думал так, но я ошибался, а сегодня я уже все пересмотрел, думаю совсем иначе. Так? То есть должен обмануть партийную организацию? Чему вы меня учите?..