Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

«Было какое-то озлобление Буденного в отношении Ворошилова, — продолжал свои воспоминания Егоров о ситуации осенью 1925 г. после смерти Фрунзе. — Дело дошло до такого положения, когда Буденный прямо сказал, что не допустит, чтобы Ворошилов был наркомом и что он готов скорее его убить, чем согласиться с этим назначением»1016 1017. Объясняя эти конфиденциальные разговоры, А.Егоров пояснял: «С Буденным меня связывала старинная дружба еще с 1919 года по Царицыну. Вся наша последующая работа до конца Гражданской войны проходила под знаком полной гармонии в личных отношениях»1018.

А.Егоров говорил также о том, что с 1926 г. к их «группировке» присоединился П.Дыбенко. «Дыбенко называл Буденного «генералом без армии», «неудачным Мюратом», что еще более настраивало Буденного против Ворошилова... Так на протяжении 1925 — 1927 гг. сложилась наша «тройка»...», — вспоминал А.Егоров1019. Признания Егорова подтверждал и Дыбенко: «После смерти Фрунзе встал вопрос о новом наркоме, — вспоминал он, — и вновь возникла борьба между различными группировками в армии за продвижение на этот пост своих кандидатов... К этому же времени (1925—1926 гг.) относится мое сближение с Егоровым и Буденным... Моя поддержка Егорова и Буденного сблизила нас... нас даже называли в армии триумвиратом»1. Вспоминая свои отношения с названными «генералами», Дыбенко отмечает: «Будучи в Москве, я посещал Егорова на его квартире либо встречался с ним у Буденного...»1020 1021 Дыбенко также объяснял свое сближение с Буденным и Егоровым, в частности, и соображениями военно-политическими. «В период 1926 года, — указывал он, — сложилась наша группа, и мы начали подбирать своих сторонников в армии вначале под флагом групповой борьбы против Ворошилова»1022.

В указанное время в эту «группировку генералов» вошел еще один их старый соратник — М.Левандовский. «С Егоровым и Дыбенко... я сошелся еще с 1926 года»1023 1024. К «группировке Егорова — Буденного» примкнул и еще один «генерал» — Н.Каширин0. По-прежнему близкие приятельские отношения сохранялись у Буденного со своими соратниками и командирами из 1 -й Конной армии. «Летом 1925 года, — вспоминал один из кавалерийских начальников, — на квартире Горячева была выпивка по случаю возвращения Тимошенко из Венгрии. Присутствовали Буденный с его первой женой, Тимошенко, Горбачев, Сакен и я...»1025. По свидетельству арестованной в 1938 г. жены маршала Егорова, Г.Цешковской, у Буденного «собирались соратники по Конной армии, ветераны походов во времена Гражданской войны: Апанасенко, Косогов, Тюленев, Щаденко, Тимошенко, Городовиков, Кулик». Г.Егорова-Цешковская обращала внимание на «тщеславие, наигранную позу, стремление быть на виду, ревность ко всему молодому, обгоняющему их», считая все эти качества «характерными чертами этой компании»1026. Несомненно, следует иметь в виду, что это показания подследственной, которая давала их, в силу обстоятельств высвечивая лишь одну, важную для следствия сторону. «Возглавлял ее (группу) Семен Михайлович Буденный. Он, как в зеркале, отражал в себе все недостатки и достоинства каждого из них и оберегал каждого человека от всякого рода посягательств, — продолжала свидетельствовать жена маршала. — Я знаю Семена Михайловича с

1920 года как человека приятного, веселого, себе на уме, как человека честолюбивого, тщеславного, человека позы и некоторой доли актерства»1.

В 20-е годы в достаточно близких приятельских отношениях с Егоровым, своим бывшим непосредственным начальником по Южному (в 1919 г.) и Юго-Западному (в 1920 г.) фронтам, находился Уборевич. Оба «генерала», приятельствовавшие, несмотря на значительную разницу в возрасте, в шутку называли друг друга «свояками». Это потому, что были женаты на близких между собой-подругах. Наконец, их связывало и общее покровительство, которое им оказывал Сталин. Уборевич, при всех своих природных военных дарованиях, считался «креатурой» Сталина. «Командармом-13 только что назначен Уборевич, которому Сталин вполне доверяет и которого сменять не собирается», — писал Н.Крестинский Ленину в июле 1920 г.1027 1028 Равнозначная негативная политическая репутация Егорова и Уборе-вича, сложившаяся у партийной и советской общественности к

1921 г., в весьма значительной степени «погружала» этих «генералов» в зависимость от политического «протежирования» Сталина.

Тухачевский был назначен начальником Штаба РККА еще до 6 ноября 1925 г., коща ЦК РКП (б) и ЦИК приняли решение о назначении Ворошилова. Ответственный сотрудник политуправления Западного военного округа И.Телятников в связи с обстановкой, сложившейся вскоре после смерти Фрунзе, вспоми-нат: «Я входил в состав небольшой делегации Западного военного округа, прибывшей на похороны Михаила Васильевича Фрунзе. М.Н.Тухачевский тогда уже служил в Москве, но в почетном карауле у гроба М.В.Фрунзе он стоял вместе с нами.

А вечером Михаил Николаевич пришел к нам в вагон»1. Именно во время этого «вагонного разговора» Тухачевский и выразил свое мнение по поводу кандидатуры Г. Орджоникидзе на должности Председателя РВС СССР и наркомвоенмора1029 1030. Он как бы подсказывал своим бывшим сослуживцам, кого нужно выдвигать в наркомы. Как известно, похороны Фрунзе состоялись 3 ноября 1925 г. К этому времени Тухачевский уже служил в Москве, будучи по рекомендации Фрунзе назначенным начальником Штаба РККА. Скорее всего, негласно Тухачевский был назначен начальником Штаба РККА еще в октябре (если не во второй половине сентября) 1925 г., после возвращения из Германии, где он находился на маневрах рейхсвера с 27 августа по 20-е числа сентября 1925 г. Кадровые перестановки в руководстве Штабом РККА начались с конца августа 1925 г. В.Триан-дафиллов был назначен начальником 1 -го Оперативного управления Штаба РККА официатьно с 1 сентября 1925 г., решение было принято еще 10 августа.

Учитывая приведенные выше обстоятельства, можно полагать, что назначенный 6 ноября 1925 г. Председателем РВС СССР и наркомом Ворошилов был поставлен перед уже сложившейся ситуацией: Тухачевский уже был начальником Штаба РККА. Таким образом, он не был выдвинут на эту должность новым наркомом. Он был «креатурой» покойного Фрунзе. Поэтому все последующие действия высшего политического руководства и действовавших с его ведома ОГПУ и наркомата в отношении Тухачевского оказываются вполне логичными. Они шли, как мне представляется, в нескольких направлениях.

Прежде всего следует обратить внимание на то, что смерть Фрунзе снимала своеобразный «мораторий» на агентурную разработку слухов о «заговоре в Красной Армии». Первым, как мне думается, результатом этого было вышеотмеченное смещение В.Гиттиса с должности командующего ЛВО. Вторым — агентурное наблюдение за М.Тухачевским. Уже в декабре 1925 г. секретный агент ОГПУ Овсянников информировал руководство о том, что «в настоящее время среди кадрового офицерства и генералитета наиболее выявились 2 течения: монархическое... и бонапартистское, концентрация которого происходит вокруг М.Н.Тухачевского»1. Вскоре тот же агент уже называл ряд командиров РККА из бывших офицеров, «которые якобы входили в кружок Тухачевского», который стали называть «бонапартистским»1031 1032. С 1926 г. было выделено специальное «дело Тухачевского» для агентурного наблюдения «кружка бонапартистов»1033. В связи с его разработкой начали привлекаться к негласному сотрудничеству с ОГПУ некоторые сослуживцы Тухачевского в качестве секретных агентов1034. Очевидно, учитывая и эти соображения, в 1926 г. из управления Ленинградского военного округа в оперативное управление Штаба РККА был переведен Д.Зуев, уже являвшийся секретным сотрудником ОГПУ. Зуев стал одним из активных «сексотов», приставленных к Тухачевскому и поставлявших информацию о начальнике Штаба РККА1035.