Радужная Нить - Асия Уэно

Мы с Хидэ только вернулась из Кёо, а Сацки уже год как сильно болела и оставалась с сынишкой в Оваре, так что видели её лишь доверенные служанки. Я наделил их богатым приданым и выдал замуж подальше, а за дочерью стал присматривать сам, с помощью верного моего Дзиро, и Сацки быстро пошла на поправку! Зятю же пообещал, что не обездолю внука и не стану любить его меньше, если он, Хитэёми-но Хидэ, и сам будет вести себя как любящий отец по отношению к младенцу и хранить его истинное происхождение в тайне. Он поклялся и сдержал слово, в меру своих сил.

Так никто, кроме членов семьи и Дзиро, не подозревал, что младший сын Хитэёми-но Хидэ — на самом деле брат его жены и единственный наследник рода Кото, остальные побеги которого увяли во времена Белой Скверны. И только я знал всю правду. А правда состояла в том, что даже имущество Норико, последней из семьи Коя, по закону принадлежало тебе, буде у меня возникнет желание придать огласке обстоятельства рождения. Ты имел преимущественное перед сестрой и племянником право наследовать семейное достояние, потому что сам Хитэёми-но Хидэ, будучи младшим сыном своих родителей, пришёл к нам с пустыми руками и не преумножил ни полученных богатств, ни славы…

Впрочем, кто бы поверил в такую сказочную историю? Никто. Более того, я решил, что будет лучше представить тебя младшим братом Хономару, дабы не привлекать излишнего внимания к делам нашей семьи. Потому на бумагах ты должен был оставаться вторым сыном, уступающим брату наследование земель и родовой печати, на которой имя Хитэёми объединилось с именами Кото и Коя. У тебя нет кровной связи с первым, но два других принадлежат именно тебе, Кай! А после признания, сделанного моим зятем, ты стал полновластным Хитэёми, сказанное слово назад не вернёшь…

К сожалению, после кончины я мог уповать лишь на честность твоих приёмных родителей. Недопустимо продавать земли, пожалованные Сыном Пламени, пока тот жив. А доход с них, обращённый в золото, негоже скрывать от домашних. Сильнее, чем семье, я не доверял никому. Всё, что мог, это надеяться на их благородство и уважение к моей посмертной воле. Но я знал, что Сацки никогда тебя не обидит. А когда подрос Хономару, обнаружил, что у тебя появился ещё один защитник, и был горд своим внуком. Я хочу, Кай, чтобы ты передал ему при встрече мою признательность. Он стал отличным человеком и выполняет обещание. Я просил его беречь тебя, пока ты юн и незрел, и поведать правду о том, что ты — мой сын, когда тебе исполнится тридцать. И тогда же передать половину имущества во владение. Желая сохранить ваше согласие, я решил, что вы двое, выросшие братьями, должны получить равные доли. Признайся, это справедливо? Но мне казалось, что ты мужаешь медленнее, чем Хоно, и я считал это следствием твоего загадочного появления на свет. Хотел, чтобы у моей нечаянной отрады было достаточно времени повзрослеть. Ещё одна из причин, почему я не взвалил на тебя этот груз.

Впрочем, государева милость что снег: падает с высоты, тает в руках. Со смертью того Сына Пламени, которому я посвятил лучшие годы, наша семья снова обеднела, уж об этом тебе известно.

Не удивляйся, что я рассказываю лишь то, о чём ты и не догадывался! Мёртвым дано стоять за спиной дорогих им людей, а я присматривал за тобой, как некогда она присматривала за нами.

За тобой, Сацки, Хоно, Дзиро — всеми, кого любил и продолжаю любить.

И прости, что унёс истинную историю твоего рождения в погребальный костёр!

— Так вот, почему Хоно… — моё горло сжалось. Не мог я напомнить отцу, какими словами завершилась наша последняя встреча, какой груз с тех пор у меня на сердце! Нет, не сейчас. Нельзя омрачать…

Просто слов не хватает! Неужели этот дуралей решил благородно передать мне всё отцовское наследство вместо половины? Ладно, милый братец, ещё свидимся… Главное, успеть увернуться при встрече, если ты надумаешь выполнить другое своё обещание!

Кото-но Ринтаро протянул руку и погладил меня по щеке, другой же набрал белого песка и ссыпал его тонкой струйкой перед собой.

— Как эти песчинки некогда были огромными глыбами, — улыбнулся он, — так и обиды хороших людей не вырастают, но лишь уменьшаются со временем, проведённым вместе. Не горюй. Хономару горяч, но честен и верен — он образумится. И не вини брата: он столько лет выдерживал битву между гордыней, благородством и тем, что казалось ему справедливостью! Как тут не стать отменным воином? А я, признаться, был к нему несправедлив: от кого ещё он мог позаимствовать столь пагубную запальчивость, как не от меня?

Последние слова сопровождались смехом, искристым, словно небо над нами.

Какой он теперь молодой, мой дедушка! То есть, отец, никак не привыкну. Лёгкий и светлый — словно воздушный змей вроде тех, что дети запускают в Праздник Поминовения, украсив белыми лентами с пожеланиями и просьбами к ушедшим. Интересно, все люди становятся такими после смерти или только лучшие из них?

— Как ты оказался здесь? — осторожно спросил я, заглядывая в его глаза, прежде светло-карие, как у меня, а теперь цвета тёмного серебра. — Ведь это — Хорай? Верно?

— Я покинул небесные рощи Тэнны по зову твоего сердца. Священная Гора исполняет заветное желание каждого, кого сочтёт достойным. Иным же здесь не место.

Отец поклонился земле, и я, развернувшись лицом в сторону суши, последовал его примеру. Да, что бы ни бередило мою душу — именно это желание и было самым заветным. Невыполнимым и, может быть, оттого — неосязаемым?

В жемчужном свете я увидел громаду, напоминающую дворец, брошенный посреди острова сказочным великаном, и понял, что это и есть гора. Та самая, в долину меж вершинных зубцов которой забредала Мэй-Мэй. Каково было её желание? Обрести память? Душу? Или просто вернуться?

Странные, должно быть, стремления владеют теми, кто ступает на этот берег. Интересно, в чём состоит заветное желание моего…

Ой, а где же Ю?!

Я лихорадочно завертел головой, затем обратился к отцу.

— Мы приплыли сюда вместе с другом. Где он? Ты его видел? — засыпал я его вопросами.

— Нет, — покачал он головой, — я здесь лишь с того мгновения, как твою лодку прибило к берегу, и ты был в ней один.

Неприятный холодок пробежал по телу. Казалось бы, уж за кого не следует волноваться, так это за юмеми, наверняка чувствующего себя на Острове Бессмертных так же привычно, как в квартале Поздних Хризантем Южной Столицы Кёо. Ведь, если поразмыслить: он знал и направление, не отрицая, что бывал здесь прежде, и доставил наше судёнышко по назначению, пока я дремал. Не его ли стараниями, кстати? И… о боги, а я всё думал, что за странное ощущение? На мне же ханьские штаны и куртка, и теперь даже смутно вспоминается, что родные лохмотья я примечал где-то на корме. Но во что тогда одет Ю? И, главное, куда он запропастился?