Записки мертвеца - Георгий Апальков

колени. Аркадий и ухом не повёл: всё сидел себе там и шептал под нос то же самое, что бормотал до этого.

— Что они там с вами делали? — спросил я, не в силах держать больше этот вопрос в голове.

Ангелина снова посмотрела на меня и даже шевельнула губами, будто бы намереваясь что-то сказать. Но подполковник её опередил:

— Ладно, главное сейчас — это отдохнуть. И не беспокойтесь ни о чём: всё самое страшное уже позади.

Потом он встал со стула, направился к выходу и увлёк меня за собой. Мне хотелось остаться, хотелось расспросить обо всём своих старых знакомых, хотелось узнать доподлинно, что творилось в Радуге после того, как я оттуда ушёл: всё, что я знал об этом, базировалось на пьяных россказнях Лёхи тем днём, когда я встретил его в Гроссбухе. Но у замполита, похоже, были другие планы.

— Сейчас пойдём к Старкову, — говорил он, — Ему расскажешь всю ту хрень, что там творилась, и о которой ты лично знаешь. Ему, понял? Ребят, так и быть, не будем пока этим донимать: им и так, видимо, досталось. Судя по рассказам этих радужных — тех из них, кто заговорил, — там у этих скотов такой послужной список, что для них и в прежние времена мораторий бы сняли, и всех бы нахрен на плаху.

Слова подполковника меня успокоили. Я, наконец, уверовал в неминуемость наказания для тех, кто захватил Радугу, и на душе сделалось чуточку легче. Но не только — и не столько — оттого, что я утолил в себе жажду справедливости. Отнюдь. Я был в ужасе от одной только мысли о том, что с Тохой, который на моих глазах убил двоих человек и ухом не повёл, мне придётся ходить по одним улицам.

Когда мы прибыли в кабинет Старкова, я обратил внимание на настенные часы. Было уже девять часов, и я поразился тому, как долго тянулся этот день. Впрочем, ничего удивительного: так, пожалуй, всегда и проходит первый день на новом месте, будь то прежний мир или в нынешний. Старков указал жестом на стул перед его столом, таким образом велев мне сесть. Я сел. Подполковник встал рядом со своим начальником, нависавшем над расстеленной на столе картой города. Я снова не мог отделаться от параллелей со всякими карикатурными геостратегами из старых игр или фильмов.

— Завтра — по плану? — спросил подполковник.

— Да. Спорткомплекс на севере. Это приоритетная задача: не нравится мне там плотность этих банд. Расплодились, как кошки по весне. Надо быстрее тракт под контроль брать полностью, по нему рассредоточиваться и заходить уже вглубь, — говорил Старков.

— Про тот район, кстати: парня вот привёл, как ты просил. Который в том торгцентре был и знает, что к чему.

— В каком? Где банду сегодня накрыли?

— Да. Где ещё двоих замученных откопали в подсобках.

— Ну, ну, помню-помню.

Старков перевёл взгляд на меня, и я, сам не отдавая себе в этом отчёта, вытянулся на стуле, сложив руки на коленях, словно ученик перед ответом учителю.

— Ты, вроде, говорил, — начал полковник, — Что присутствовал на какой-то разборке ваших с этими гопниками, которых сегодня привезли. Что они двоих ещё при тебе прибили. Только забыл вот: они гражданских убили или полицейского тоже?

— Гражданских. Одного мужчину сорока лет, одного восемнадцатилетнего парня. Убил один из них по приказу главного. Зовут Антоном. Он в Радуге был всё это время и каким-то образом в сговор с ними вступил, или был в сговоре с самого начала. Я всего точно не знаю, товарищ полковник — только то, что видел пересказываю.

— А старший у них кто тогда был?

Я описал Старкову внешность человека из Восхода, который отдал команду Тохе воткнуть нож в шею Юриного отца. Внутри меня вспыхнула надежда, вскоре охватив своим пламенем всё тело. Сидя здесь, в главном кабинете штаба, и давая свои показания, я чувствовал, что мир начинает приходить в норму. И скоро он обязательно в неё придёт: убийцы, грабители и воры непременно будут наказаны за всё, что они натворили, и, когда на улицах не станет больше мертвецов, мы не продолжим ходить по ним согнув спину, с животным страхом внутри остерегаясь опасности, которая будет теперь исходить от живых. Я возрадовался тому, что операция по зачистке города Старковым и его подчинёнными предполагает зачистку обстоятельную и основательную, и что я, будучи сам теперь его подчинённым, тоже стою у истоков нового, лучшего порядка вещей.

— Значит, действительно он, — сказал Старков, когда я закончил описывать человека из Восхода, — Ясно. Всё ясно. Ладно, боец, свободен.

— Что с ними будет? С этими людьми из Радуги? — спросил я. Старковское «свободен» не предполагало дополнительных вопросов или какого-либо продолжения диалога с ним, но я не удержался. Он, в свою очередь, явно остался недоволен моим выпадом, но, выдержав паузу в несколько бесконечных секунд, решил, всё же, мне ответить.

— Совет командиров сегодня решит. Завтра на утреннем разводе объявим, перед распределением задач. Ещё вопросы?

— Никак нет, — ответил я, решив больше не испытывать судьбу.

Дойдя до номера отеля-казармы, я тут же рассказал обо всём Ире. Она удивилась тому, как долго продлился мой перекур, но все её вопросы отпали сами собой, едва она услышала мою историю целиком.

— Сказал бы мне — я бы с тобой пошла.

— Да я подумал, зачем тебе мотаться. И так день тяжёлый, лучше отдохнуть.

— Какой уж тут отдых… Пока форму в порядок приведёшь, обувь высушишь. Хорошо если в десять спать лечь удастся.

— Я как-то не подумал.

— О таких вещах надо думать, — вставил свои пять копеек Лопатин, — А то из-за мокрых ног и ангину схватить можно. Да и салом топлёным от тебя за километр пахнет! Как мы тут спать теперь будем?

— За собой следи, — огрызнулся я.

— Я и слежу.

— Вот и следи!

— Силы некуда тратить? — укоризненно смерив взглядом нас обоих, сказала Ира, — Завтра неизвестно ещё, куда забросят и что делать скажут. Лучше автоматы проверьте как следует.

Лопатин и я повиновались и принялись заниматься каждый своим делом, стараясь больше не контактировать друг с другом. Я постирал вещи, развесил их на балконе и лёг спать, уповая одновременно на то, что форма успеет высохнуть до утра, и на то, что завтра я увижу, как Старков расстреляет всю банду из Радуги к чёртовой матери.

День 110

— Это так не работает, — шепнула мне Ира, когда мы уже стояли в строю после завтрака, и когда я поделился с ней своими чаяниями.

— Должно работать! Око за