Сердце Проклятого - Ян Валетов

Он метнулся к встроенному в стену сейфу и быстро набрал код доступа. Щелкнул замок. Ну…

Вот она!

Он успел открыть пусковой блок, откинул защитную планку и оглянулся через плечо, чтобы удостовериться в том, что все еще остается в комнате в одиночестве. Но Хасим был уже не один.

Дверь с грохотом рухнула, в облаке пыли мелькнули тени — словно взлетающие птицы взмахнули крыльями. И из этого облака в плечо Хасиму прилетела нога, одетая в армейский ботинок. Хозяина ботинка хакер не увидел, но, судя по мощи пинка, парень был куда крупнее среднего.

Хасим практически выключился. Мир потерял резкость, в голове загудели колокола и последней внятной мыслью пронеслось, что для уничтожения всей информации ему не хватило всего пары секунд — компьютерный гений полетел в сторону стены, размахивая руками в тщетной попытке обрести равновесие. Тяжелая электромагнитная мина выпорхнула из его ладоней и загрохотала, прыгая по полу. Хасим врезался в стену, затылок взорвался оглушительной болью, из носа хлынула кровь.

Мина! Найти мину!

От попытался встать на четвереньки, но не удержался и завалился на бок, как загнанная лошадь. Сверху на него рухнул человек в защитной форме, прижал, выкрутил руку, заставляя Хасима перевернуться на живот. Совсем рядом кто-то хрипло задышал, заперхал, хватанув штукатурную пыль горлом и бронхами. Вжикнули, затягиваясь, пластиковые наручники, кожу на запястьях обожгла огненная петля. Хакер задергался, пытаясь вывернуться, но получил такую плюху, что замер, зажмурившись от боли и унижения.

Лежа на полу лицом вниз, он видел только подошвы армейских ботинок — массивные, рифленые. Одна такая подошва давила ему на загривок, прижимая разбитой физиономией к доскам пола. Хасиму почему-то было совсем не страшно. Он понимал, что кошмарный сон любого, связанного с терроризмом, сбылся — он попал в руки израильских спецслужб. Что делают в таких заведениях с пособниками врага, особенно не скрывалось, достаточно было малейшего подозрения — и жизнь человека превращали в ад. Здесь же шла речь не о подозрениях — в руки «Шабак» попали все мыслимые доказательства его вины. Ну, почему? Почему Аллах не дал ему несколько лишних мгновений? Ведь догадываться и знать — это разные вещи! Но страха не было! Злость была. Жаль себя было до слез. Но испугаться, да так, чтобы в голове настала абсолютная адреналиновая ясность, не получалось.

Он лежал под ботинком спецназовца, сучил ногами с грацией полураздавленного жука, а из горла вместо угрожающих криков вытекал жалкий хрип.

Чьи-то сильные жесткие руки рывком подняли его с пола, но лиц он не успел увидеть — черный тканевой мешок уже закрыл от его всех участников штурма. Приклад врезался Хасиму в ребра, он согнулся, пытаясь вздохнуть, и тут же связанные руки рвануло к затылку, выворачивая суставы. Он был вынужден двинуться вперед, неловко семеня, перекошенный, незрячий, ошеломленный ударами и падением. Он мог только слышать, и то, что слышал, не оставляло ему даже малейшей надежды на благополучный исход дела: среди бойцов группы захвата явно были технари, которые споро обесточивали технику — отключали системные блоки от бесперебойников, вынимали батареи из лэптопов — на всякий случай, если вдруг он, Хасим, успел привести в действие программу-уничтожитель.

Но он не успел. Он ничего не успел.

Его — гения компьютерной слежки, великого взломщика паролей и разрушителя файрволов — тащили вниз по лестнице, словно простого боевика. Как мальчишку, малолетнего бойца Интифады, швырявшего камни в израильских солдат.

Это неправильно. Нечестно. Несправедливо!

Мешок мерзко пах дезинфикатом, и от этой химической вони и от жалости к себе Хасим заплакал. Он рыдал и кусал себе губы, пока его волокли по лестнице, швыряли в отдающее потом и металлом чрево микроавтобуса, пока везли прочь от дома…

И когда с него наконец-то сорвали этот черный чехол и в красные воспаленные глаза ударил яркий солнечный свет, Хасим увидел взгляд человека, сидящего напротив него в удобном офисном кресле, и испугался.

Испугался даже больше, чем хотел.

Израиль. Хайфа

Наши дни

— Ты их видишь?

— Да.

— Что делают?

— Судя по всему, вооружаются. Подошел еще один микроавтобус — шастают в него по двое.

— Далеко от объекта?

— Рукой подать. Они не очень скрываются. Наверное, сразу будут атаковать.

Два специалиста по зачистке стояли на крыше отеля «Дан Панорама» в тридцати шагах друг от друга и переговаривались с помощью гарнитур, подключенных к «уоки-токи».

Установленные на складных сошках винтовки швейцарской фирмы «В&T» смотрели на город внизу через линзы мощных электронных оптических прицелов. Оружие было пристреляно на дистанции до километра и снаряжено специальными боеприпасами «matchgrade»[83].

Татуированный выдал им два чемоданчика со «снайперками» и протащил на крышу отеля одним ему известным способом.

Наверху сам он задерживаться не стал. Самодовольно усмехнулся, сунул руки в карманы джинсов и сказал:

— Буду с нетерпением вас ждать. Банкет продолжается, так что после выполнения задания — милости прошу вниз! В мои обязанности входит вывезти вас из страны, но только в том случае, если вы сделаете свою работу. Понятно, братья-охотники? Меняю результат вашей работы на деньги и благополучный выезд за рубежи гостеприимного Израиля. Пушки я вам доставил, на позицию вывел — о чем еще может мечтать человек вашей профессии? Отстреляйтесь по-человечески и валите пить дайкири. Ну, так я пошел?

Специалист по обеспечению сделал ручкой, повернулся и, не торопясь, прошествовал мимо снайперов к выходу с крыши.

— За дверью присматривайте, — посоветовал он на прощание, — я ее закрывать не стану, иначе не выберетесь.

Крышу уже припекало солнце и воздух над ней начал дрожать. Внизу — от горизонта до горизонта — раскинулась жемчужно-зеленая Хайфа, нарядная и сверкающая, в оправе из невозможно синего моря, белой пены волн, набегающих на берег, и пышной зелени склонов. У изогнутой, как лук, причальной стенки приткнулись уставшие корабли, от порта вверх по зеленым склонам взбирались сотни домов с квадратиками солнечных батарей на крышах, навстречу зданиям струились лестницы Бахайских садов, утыкавшиеся в золотисто-шоколадную шапку усыпальницы Баба, некогда безосновательно утверждавшего вслед за Федором Михайловичем Достоевским: «Красота спасет мир!».

Увы, мир спасти не удалось! Основатель бахайской религии давно спал вечным сном в окружении геометрически правильных клумб, опрятных каменных дорожек, белых балюстрад и стриженой «под ежик» травы, а чистильщикам, как, впрочем, и миллионам других людей, было не до красот.