Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

На этот раз лже-Хорус перехватил древко огромной рукой, закованной в бронированную рукавицу. Затем он взглянул на Медведя и произнес зловещее не-слово энунции, после чего из горла чудовища хлынула кровь, смешанная с маслянистой жидкостью.

Вся секира сверху донизу мгновенно окуталась зеленовато-желтыми огоньками святого Эльма, которые в самые темные зимние ночи порой освещают верхушки деревьев и концы мачт. Пламя перекинулось и на левую руку, опаляя плоть Медведя, заставив его взвыть от боли. Лже-Хорус мстил Астартес за свою утраченную руку. Он был хищником, играющим со своей жертвой, прежде чем убить ее.

Я схватил лежавшую на полу секиру. Я ни секунды не колебался. Подскочив к ним, я отрубил левую руку Медведя чуть ниже локтя, пока зло не распространилось по всему телу. Он спас меня, отрубив руку чудовища. Я не мог не отплатить ему за это, как и за молчаливую и неустанную защиту, какую он оказывал мне с момента нашей первой встречи на краю ледяной равнины, когда я по ошибке принял его за демона.

Теперь я знал, как выглядит настоящий демон.

Медведь откатился в сторону, скрипя зубами от боли. Я попытался оттащить его к выходу. Полагаю, я больше ничего не мог сделать, лишь отсрочить нашу неминуемую гибель.

К тому времени Аун Хельвинтр ощутил присутствие темных сил, бушующих в храме. Грозный и величественный в черном длинном одеянии и шкуре, с изогнутыми рогами из покрытых лаком белых волос, он вступил в хрустальный зал и начал творить руками известные всем рунным жрецам изгоняющие и оберегающие жесты. Лже-Хорус изрыгнул кровь и содрогнулся, но его сила значительно превосходила могущество гордого жреца.

Именно поэтому Хельвинтр пришел к нам на помощь не один.

Правая стена зала вдруг взорвалась ослепительным каскадом стекла. Через секунду то же самое произошло с левой стеной. В огромные пробоины ворвались дым и отблески идущего снаружи сражения. С потолка осыпалась часть стеклянной облицовки.

В правом проломе возник огромный темный силуэт. Это была двуногая машина пяти метров высотой, приземистая и массивная, надежно защищенная адамантиевой броней и носящая цвета Влка Фенрика. По обе стороны от основного корпуса в поисках цели медленно поворачивались орудийные установки.

Второй дредноут вошел через пролом в левой стене и тоже повернул орудия. Машины немного продвинулись вперед, заставив оказавшегося меж двух огней лже-Хоруса отойти в самый конец зала. Пол вздрагивал от каждого их шага.

Они открыли огонь одновременно, подчиняясь единой мысленной связи. Яростный шквал снарядов штурмовых орудий и сдвоенных лазеров обрушился на лже-Хоруса. Его буквально разнесло в мелкие клочья, и те немногие зеркала, что еще сохранились за его спиной, покрылись толстым слоем раздробленной плоти, словно плесенью.

Но в эпицентре обстрела что-то металось, что-то обретало новую форму взамен уничтоженной человеческой фигуры Хоруса. На нас дохнули порывистые ветра и потоки энергий. Воздух наполнился роями мух.

Из огненного шара, образованного залпами дредноутов, что-то медленно поднималось. На это создание было трудно смотреть, оно не поддавалось зрительному восприятию, словно во сне, когда ты не в состоянии обернуться, чтобы увидеть лицо преследователя.

Появившееся существо не имело четких очертаний, это была тень, отбрасываемая тенями. Отдаленное сходство с человеческой фигурой нарушалось искаженными пропорциями, недоступными органической природе. Все в нем было настолько извращено, что смещало все ощущения и растлевало разум. Оно состояло из хрящей и разложившейся плоти, волдырей и выпирающих внутренностей, покрытых язвами языков и гниющих зубов. Повсюду мигали глаза — либо огромные, словно кубок для вина, либо мелкие, собранные в кучки, как икра земноводных. И еще у него имелись рога — два длинных, загнутых наверх рога.

В зале вдруг появилось слишком много теней. Тучи мух стали гуще, насекомые забивались нам в глаза, ноздри, рты и в открытые раны.

— Аун Хельвинтр, — раздался голос. — Ты не учишься на своих ошибках. Ты решил избавиться от меня и привел двух могучих воинов, но мне известны их имена, и потому я имею над ними власть. Я назову их обоих. Патрекр Большой Клык. Кормек Дод.

— Я понял свою ошибку и постараюсь ее исправить, — ответил Хельвинтр, и я с удивлением заметил на его лице усмешку.

В полуразрушенный зал через сделанные дредноутами проломы ворвались новые фигуры. Десяток нуль-дев. Два десятка. С поднятыми мечами. Их командир Дженетия Крол подняла руку и указала на нависшую над нами громадную тень.

Существо ощутило, что его сила нейтрализована, и испустило протяжный истошный вой. Ген парии, имеющийся у членов Безмолвного Сестринства, блокировал мощь его колдовства и изгнал зло. Ветер немедленно стих. Рои мух замертво посыпались на пол, покрыв пол толстым слоем, не уступающим слою битого стекла.

— Разбейте его и обрежьте нить, — приказал Аун Хельвинтр, и дредноуты возобновили обстрел.

Они не прекращали огонь, пока не погасла последняя дьявольская искра.

Глава 15

НИТИ

Братья, я не верю, что мы его уничтожили. Я не верю, что Изначальному Разрушителю может причинить тяжкий вред обычный смертный. Но мы остановили его и изгнали. По крайней мере, мы избавились от него на некоторое время.

Когда мы вышли, сражение уже закончилось. Король Волков в беспримерном поединке схватился с Магнусом и сломал ему хребет. А потом, в тот самый момент, когда мы одолели демона в храме, весь разгромленный мир наполнился колдовством. Хлынул кровавый дождь. Алый Король и те его Сыны, кто еще остался в живых, исчезли, скрывшись при помощи своей запретной магии.

Только так они могли избежать полного истребления воинами Стаи.

Этот урок нельзя забывать.

Мы начали перегруппировку, а кровавый дождь все еще не кончался. Небо стало непроницаемо-темным, черным, как перья ворона, и на нем играли отсветы пожаров, охвативших стеклянный город. Богудар уже достаточно оправился от своих ран, и вместе с ним мы стояли рядом с Медведем, пока волчьи жрецы занимались его рукой.

Лицо Медведя оставалось бесстрастным. Жрецы орудовали крючьями и пилами, обрабатывая культю, а он даже не показывал, что ему больно. Со временем ему поставят аугментическую конечность. Но я заметил, как он слегка поморщился, глядя на окутанный паром дредноут, топавший мимо нас.

По лицу Медведя стекали капли кровавого дождя.

— Дело не в руке, — проворчал он. — Я не об этом.

— А о чем? — спросил я.

— Это считается великой честью, — сказал Богудар, кивнув в сторону удаляющегося дредноута. — Но кто захочет лишиться столь многого, чтобы в конце концов уподобиться им? Это не лучший способ добиться бессмертия.

Медведь угрюмо кивнул.

— Чего я никак не могу понять, — сказал я, — так это твоей невосприимчивости к заклинанию. Он знал все наши имена, но над тобой власти не получил.

— Возможно, это из-за того, что он узнал наши имена от тебя, скальд, — сказал Богудар. — А ты никогда не знал его истинного имени, ни разу не слышал его с того дня, когда впервые появился среди нас.

Я уже отметил, что те, кто заложил в мой разум способность понимать вурген и ювик, проделали большую, но не лишенную недостатков работу. Время от времени, в минуты сильного стресса или задумчивости, я ошибаюсь, и некоторые слова произношу на низком готике из своей прошлой жизни. По неизвестным мне причинам это чаще всего проявляется в отношении названий птиц и животных.

С самого начала мой мозг запечатлел его имя как Медведь, но так звучал перевод с низкого готика. Заблуждение прочно вошло в привычку, а Медведь с присущим ему чувством такта не считал нужным поправить меня.

На языке Влка Фенрика его имя произносится как Бьерн.

Я понял свою ошибку и постараюсь ее исправить.

Когда Просперо сгорел, мне стало очень жаль Волков. Не из-за их потерь, хотя и весьма значительных и достойных скорби, а из-за возникшей опустошенности. Их гнев рассеялся, и победа, хотя и бесспорная, казалась пустой. Они стояли вокруг меня среди обугленных развалин, молчаливые и ссутулившиеся, то ли люди, то ли волки, омываемые кровавым дождем. Ярость утихла, поскольку противников не осталось и убивать было уже некого.

Они казались потерянными, словно не знали, что делать дальше. Им не придется участвовать в реконструкции и восстановлении. Не придется исправлять последствия.

Влка Фенрика умела делать только одно.

Искры улетают в небо. Воспоминания сжимаются, как мертвая кожа на трупе, обтягивая выступающие кости, раскрывая челюсти в безмолвном крике. В глубоких озерах с темной водой мы наблюдаем за движением звезд. Я вижу потомков Волков, последних стражей древнего царства, настолько старого и запущенного, что оно превратилось в не подлежащие восстановлению руины. Но они продолжают стеречь его, словно псы, оставленные охранять дом, хотя смысл этого задания им не понятен.