Сумма теологии. Том XII - Фома Аквинский

Вопрос 88. О ВОЗВРАЩЕНИИ УСТРАНЕННЫХ ПОКАЯНИЕМ ГРЕХОВ

Теперь мы исследуем возвращение устраненных покаянием грехов, под каковым заглавием наличествует четыре пункта: 1) возвращаются ли устраненные покаянием грехи просто в связи с последующим грехом; 2) возвращаются ли некоторые из грехов особым образом из-за неблагодарности; 3) остается ли долг наказания за возвращенные подобным образом грехи таким же; 4) является ли та неблагодарность, из-за которой возвращаются грехи, особым грехом.

Раздел 1. ВОЗВРАЩАЮТСЯ ЛИ ПРОЩЕНЫЕ ПРЕЖДЕ ГРЕХИ ВМЕСТЕ С ПОСЛЕДУЮЩИМ ГРЕХОМ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что прощеные прежде грехи возвращаются вместе с последующим грехом. Так, по словам Августина, «Господь ясно научает в Евангелии, что отпущенные грехи возвращаются к человеку, в котором нет братской любви, и приводит пример раба, которому хозяин приказывает отдать прежде прощеный ему долг, поскольку тот отказался простить долг своему товарищу»[260]. Но братская любовь уничтожается любым смертным грехом. Таким образом, устраненные покаянием грехи возвращаются вместе с любым последующим смертным грехом.

Возражение 2. Далее, Беда, комментируя слова [из евангелия от] Луки: «Возвращусь в дом мой, откуда вышел» (Лк. 11:24), говорит: «Этот стих должен повергать нас в трепет, его не истолкуешь иначе, как только так, что по небрежению своему человек дает пристанище греху, который он полагал устраненным, и вновь становится его рабом». Но этого бы не было, если бы он не возвращался. Следовательно, устраненные покаянием грехи возвращаются.

Возражение 3. Далее, Господь говорит: «Праведник, если отступит от правды своей и будет поступать неправедно… все добрые дела его, какие он делал, не припомнятся» (Иез. 18:24). Но одним из праведных дел, какие он делал, является его прежнее покаяние, поскольку ранее (85, 3) мы показали, что покаяние является частью правосудности. Поэтому когда тот, кто покаялся, согрешит, его прежнее покаяние, благодаря которому он получил прощение своих грехов, ему не припомнится. Следовательно, его грехи вернутся.

Возражение 4. Кроме того, прошлые грехи, как говорит апостол, ссылаясь на слова псалма: «Блаженны, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты» (Пс. 31:1), покрываются благодатью (Рим. 4:7). Но последующий смертный грех устраняет благодать, вследствие чего совершенные прежде грехи обнажаются, что, похоже, означает, что они возвращаются.

Этому противоречат следующие слова апостола: «Дары и призвание Божие – непреложны» (Рим. 11:29). Но грехи раскаявшихся устраняются даром Божиим. Следовательно, устраненные грехи не возвращаются вместе с последующим грехом, иначе дарованное Богом прощение не было бы непреложным.

Кроме того, Августин говорит, что «когда тот, кто отвратился от Христа, достигает конца этой жизни, будучи чужд благодати, куда идти ему, как не на вечные муки? Однако и ему не будет вменено ни то, что было ему прощено, ни первородный грех».

Отвечаю: как уже было сказано (86, 4), смертный грех содержит в себе две вещи, а именно отвращение от Бога и прилепление к сотворенному благу. Затем, если говорить о смертном грехе как таковом, то к чему бы ни обращал каждый из них, отвращение общо всем смертным грехам, поскольку любой смертный грех отвращает человека от Бога, и потому последующее лишению благодати пятно и долг вечного наказания общи всем смертным грехам. Именно это имеет в виду [Писание], когда говорит: «Кто… согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2:10). С другой стороны, в том, что касается прилепления, они отличаются друг от друга и подчас даже противоположны. Отсюда очевидно, что со стороны прилепления последующий смертный грех не обусловливает возвращения ранее упраздненных смертных грехов, в противном бы случае тот, кто согрешил расточительностью, возвращался бы к прежде упраздненному навыку или расположению к жадности, то есть одна противоположность причиняла бы другую, что представляется невозможным. Но если рассматривать в смертном грехе то, что прилепляет к отвращению абсолютно, то тогда последующий смертный грех обусловливает возвращение того, что имело место в прежних смертных грехах до их отпущения постольку, поскольку последующий смертный грех возвращает человека в предшествующее состояние, лишая его благодати и делая заслуживающим вечного наказания. Однако коль скоро отвращение смертного греха некоторым образом обусловливается тем, к чему он прилепляет, то все то, что прилагается к отвращению, разнится с точки зрения различия этого прилепления как своего рода различия своей причины, что привносит различие в отвращение, различие в пятно, различие в долг наказания сообразно различию акта того смертного греха, из которого они возникают. Из этого следует вопрос, действительно ли пятно и долг вечного наказания, обусловленные актами ранее прощеных грехов, возвращаются вместе с последующим смертным грехом.

В связи с этим некоторые утверждали, что даже и так они возвращаются просто. Но это невозможно, поскольку дело Божие не может быть уничтожено делом человека. А между тем прощение прежних грехов было делом божественного милосердия, и потому оно не может быть упразднено последующим человеческим грехом, согласно сказанному [в Писании]: «Неверность их уничтожит ли верность Божию?» (Рим. 3:3).

Поэтому другие, тоже разделявшие мнение о возможности возвращения грехов, говорили, что Бог прощает грехи кающимся, которые впоследствии снова будут грешить, не согласно Своему предвидению, а только согласно Своей нынешней правосудности, поскольку Он предвидит, что наказание такого человека за его грехи будет вечным, и все же посредством Своей благодати ныне делает его праведным. Но это [мнение] необоснованно. Ведь если причина установлена абсолютно, то абсолютно установлено и следствие, и потому если отпущение грехов производится благодатью и благодатными таинствами не абсолютно, а относительно (в зависимости от того, что может случиться в будущем), то из этого следует, что благодать и благодатные таинства не являются достаточными причинами отпущения грехов, каковое [мнение] является еретическим как умаляющее благодать Бога.

Следовательно, возвращение пятна прошлых грехов и навлеченного ими долга наказания как обусловленных такими актами невозможно. Однако подчас случается так, что последующий греховный акт виртуально содержит в себе долг наказания за предшествующий грех, поскольку когда человек согрешает вторично, он, похоже, согрешает более тяжко, чем в первый раз, в связи с чем читаем: «По упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева» (Рим. 2:5), а именно потому, что презирается призывающая нас к покаянию милость Божия. А особенно милость Божия презирается тогда, когда грех, будучи прощен, совершается повторно, поскольку прощение греха является большей милостью, чем примирение с грешником.

Поэтому последующий покаянию грех в определенном смысле возвращает долг наказания за прощеные прежде грехи, но как обусловленный не теми прощеными уже грехами, а этим последним совершенным грехом, который отягчается ввиду тех предшествующих грехов. Это означает, что возвращение грехов происходит не просто, а в ограниченном смысле, а именно в той мере, в какой они виртуально содержатся в последующем грехе.

Ответ на возражение 1. Эти слова Августина, похоже, относятся к возвращению грехов со стороны долга вечного наказания как такового, а именно, что согрешающий после принесения покаяния навлекает на себя такой же долг вечного наказания, что был и прежде, но не совсем по той же «причине». Поэтому Августин, сказав, что «ему не будет вменено ни то, что было ему прощено, ни первородный грех», добавляет: «Однако за эти последние грехи он будет осужден на ту же самую смерть, которую он заслужил претерпеть за прежние», поскольку он навлекает на себя наказание вечной смерти, которое он заслужил своими предшествующими грехами.

Ответ на возражение 2. Сказанное Бедой означает, что прощеная уже вина порабощает человека, но не посредством возвращения его прежнего долга наказания, а посредством повторения акта.

Ответ на возражение 3. Следствием последующего греха является то, что прежние «добрые дела» не припомнятся в той мере, в какой они заслуживали вечной жизни, а не в той, в какой они препятствовали греху. Поэтому если человек совершит смертный грех после своего воздаяния, то он не станет виновным так, как если бы не воздал; и уж тем более прежнее покаяние не может не припомниться в смысле прощения вины, поскольку это – дело не человеческое, а Божие.