Аэропорт. На грани катастрофы - Артур Хейли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тяжело, с трудом, но самолет все же подчинился управлению… Хэррис с силой тянул на себя штурвал. Нос самолета начал подниматься, система управления сработала, самолет выходил из пике. Двенадцать тысяч футов – теперь они уже снижались медленнее. Одиннадцать тысяч… десять с половиной… десять!
Самолет вышел из пике! Пока что все прошло благополучно. На этой высоте уже можно было нормально дышать, дополнительного кислорода не требовалось. Термометр показывал минус пять градусов – все еще холодно, конечно, но уже не тот убийственный холод, как там, на высоте.
Весь их спуск продолжался две с половиной минуты.
Динамик над головой снова ожил:
– «Транс-Америка», рейс два, говорит Торонтский центр. Как у вас дела?
Сай Джордан подтвердил прием. В разговор включился Энсон Хэррис:
– Вышли из пике на десяти тысячах, возвращаемся на курс два-семь-ноль. Взрывом поврежден фюзеляж, степень повреждения не выяснена. Запрашиваем погоду, трассу Торонто – Детройт – аэропорт Линкольна. – Перед мысленным взором Хэрриса промелькнули аэропорты – достаточно крупные для «Боинга‑707» по своим наземным возможностям, отвечающие требованиям, обеспечивающие необходимые условия для посадки.
Вернон Димирест, перешагнув через сорванную с петель дверь и кучу еще каких-то обломков, быстро вошел в кабину и опустился на кресло справа.
– Нам не хватало вас, – сказал Энсон Хэррис.
– Машина слушается управления?
Хэррис утвердительно кивнул.
– Если не отвалится хвост, мы еще можем выкарабкаться из этой передряги. – Он добавил, что руль направления заедает. – Кто-то из пассажиров решил устроить небольшой фейерверк?
– Вроде того. И пробил в самолете довольно-таки большую дыру. Забыл измерить.
Их беспечно-небрежный тон был лишь маской, и оба это понимали. Хэррис все еще продолжал выравнивать самолет, удерживая его на постоянной высоте и на курсе. Он сказал, желая приободрить коллегу:
– План у вас был отличный, Вернон. Все могло бы пройти как по маслу.
– Могло бы, но не прошло. – Димирест повернулся ко второму пилоту. – Ступайте в туристический салон. Осмотрите повреждения и доложите по внутреннему телефону. Потом помогите, чем сможете, людям. Нам надо знать, много ли пострадавших и насколько серьезно. – И только тут впервые Вернон Димирест позволил себе сформулировать ту мысль, которая подсознательно жгла его мозг: – И выясните, что там с Гвен.
С Торонтского центра начали поступать сведения, которые запросил Энсон Хэррис: аэропорт Торонто все еще закрыт – все взлетно-посадочные полосы заметены снегом. В детройтском аэропорту все взлетно-посадочные полосы закрыты для регулярных рейсов, но в случае крайней нужды и экстренной посадки снегоуборочные машины могут расчистить полосу три, левую. На полосе – пять-шесть дюймов снега, под ним – лед. Видимость в Детройте – шестьсот футов и перемежающийся шквальный снегопад. В аэропорту Линкольна все взлетно-посадочные полосы расчищены и могут быть использованы, кроме полосы три-ноль, которая заблокирована и потому временно закрыта. Видимость – одна миля, ветер северо-западный, порывистый, тридцать узлов в час.
Энсон Хэррис сказал Димиресту:
– Я не намерен выливать горючее.
Димирест понял ход мыслей Хэрриса и утвердительно кивнул. Даже если им удастся довести самолет до аэропорта, посадка неизбежно будет трудной и опасной из-за большого запаса горючего, которое они должны были израсходовать в полете до Рима. Тем не менее при наличии повреждения выливать горючее еще рискованнее. В результате взрыва и поломок в хвосте могло возникнуть короткое замыкание или трение металла о металл, вызывающее искры. При сливе горючего в полете одной искры будет достаточно, чтобы лайнер превратился в пылающий жертвенный костер. Оба пилота рассуждали так: лучше не рисковать в воздухе и пойти на тяжелую посадку.
Однако по тем же соображениям посадку в Детройте – ближайшем крупном аэропорту – можно было производить лишь в самом крайнем случае. При большом весе самолет приземлится на повышенной скорости. Нужна длинная посадочная полоса, чтобы за время пробежки успеть затормозить. А полоса три, левая – самая длинная в Детройтском городском аэропорту, – покрыта снегом и обледенела, условия – хуже не придумаешь.
Было и еще одно обстоятельство: где бы ни совершил посадку поврежденный самолет, нельзя было предугадать, в какой мере он будет управляем при неисправности руля направления – а то, что он неисправен, пилоты знали, хотя не знали, насколько.
Наиболее безопасные условия посадки мог предложить только аэропорт Линкольна. Но до него оставался еще по меньшей мере час лета. Они летели теперь со скоростью двести пятьдесят узлов, то есть значительно медленнее, чем на большой высоте, и Энсон Хэррис продолжал снижать скорость, чтобы не усугублять повреждений. К несчастью, и это не облегчало их положения. На десяти тысячах футов самолет начало трясти и появилась вибрация в хвостовой части. На этой высоте все еще бушевала снежная буря, для которой в более высоких слоях атмосферы самолет был недосягаем.
Таким образом, основным и решающим был сейчас вопрос: смогут ли они продержаться в воздухе еще час?
Трудно было поверить, но с момента взрыва и начала разгерметизации прошло меньше пяти минут.
А тем временем воздушный диспетчер запрашивал снова:
– «Транс-Америка», рейс два, сообщите ваши намерения.
Вернон Димирест ответил, запросил курс на Детройт и добавил, что размеры повреждений еще уточняются. А где они будут садиться – в Детройте или где-либо еще, – он сообщит через несколько минут.
– «Транс-Америка», рейс два, вас понял. Детройт освобождает от снегоуборочных машин полосу три, левую. Впредь до дальнейших указаний там будут готовиться к экстренной посадке.
Звякнул телефон внутренней связи. Говорил Сай Джордан, стараясь перекричать рев ветра:
– Капитан, здесь большая пробоина, примерно в шесть футов, позади задней двери. Кухня, туалеты и все вокруг завалено обломками, но, насколько я могу судить, машина пока не рассыпается. Бустер оторвало к черту, но тросы управления как будто в порядке.
– А плоскости оперения как? Видно вам что-нибудь?
– Похоже, сорвало обшивку, она попала на стабилизатор, и его заклинило. Помимо этого, я вижу снаружи несколько дыр и вмятин, – по-моему, от обломков. Но так вроде ничего не болтается – по крайней мере на виду. Основная сила
