Аэропорт. На грани катастрофы - Артур Хейли

управления имитируют всю процедуру управления полетом в различных условиях. Оператор-инструктор может без предупреждения создавать для пилота крайне неблагоприятные условия, имитируя всевозможные аварийные ситуации, начиная от перебоев в работе двигателей и кончая пожаром, воздушным порывом, нехваткой горючего, повреждением электропроводки, взрывной разгерметизацией, выходом из строя приборов и прочими аварийными положениями. Даже столкновение в воздухе может быть имитировано. Иной раз тренажеры используются для того, чтобы пилот сумел задним числом разобраться в причинах аварии.

Иногда оператор-инструктор может создать для пилота несколько критических ситуаций одновременно, в результате чего пилот вылезает потом из тренажера совершенно измочаленный и взмокший от пота. Большинство пилотов тем не менее успешно проходят эти испытания, те же, кому это не удается, получают соответствующую пометку в своей служебной характеристике; им назначается новая проверка, и за их работой в дальнейшем ведется пристальное наблюдение. Проверки в тренажере проводятся систематически несколько раз в год на протяжении всего срока службы пилота, вплоть до его выхода на пенсию.

В результате этих тренировок при возникновении того или иного ЧП пилоты крупных рейсовых авиалиний точно знают, что им надлежит делать, не теряются и не тратят зря ни секунды драгоценного времени. Именно это наряду с некоторыми другими факторами и сделало рейсовые лайнеры наиболее безопасным средством передвижения за всю историю человечества. Вот почему и Энсон Хэррис мгновенно, автоматически, начал применять все необходимые меры для спасения самолета.

В процессе тренировки на разгерметизацию от членов экипажа требуют соблюдения одного основного правила: они прежде всего обязаны позаботиться о себе. Вернон Димирест выполнил это требование. Точно так же поступили Энсон Хэррис и Сай Джордан.

Прежде всего – кислород; им – даже раньше, чем пассажирам. А когда нормальная деятельность мозга будет обеспечена, можно уже принимать решения.

У каждого пилота на спинке кресла с наружной стороны висела кислородная маска, похожая на маску бейсбольного вратаря. Привычным, тысячу раз отработанным движением Хэррис сорвал с головы наушники и закинул руку за спину. Он дернул с такой силой, что отодрал держатель, и мгновенно натянул маску на голову. В маску, подсоединенную к цистерне с кислородом, вмонтирован микрофон. Для приема же Хэррис, после того как снял наушники, включил на большую громкость динамик над головой.

Сай Джордан, сидевший позади, молниеносно проделал то же самое.

В следующем автоматическом движении Энсона Хэрриса проявилась забота о пассажирах. В случаях разгерметизации система кислородного снабжения работала автоматически. Но из предосторожности – на случай, если она не сработает, – над головой у каждого из пилотов имелся выключатель. Он обеспечивал автоматический выброс кислородных масок пассажирам и подачу к ним кислорода. Хэррис щелкнул выключателем.

Затем правой рукой он взялся за секторы и уменьшил подачу топлива. Скорость снизилась.

Необходимо было снизить ее еще больше.

Слева от секторов находилась рукоятка воздушных тормозов. Хэррис до отказа взял рукоятку на себя. На обоих крыльях самолета поднялись спойлеры, создавая дополнительное сопротивление, способствуя уменьшению скорости.

Сай Джордан выключил сигнал тревоги.

До этого мгновения все действия производились автоматически. Теперь настало время решать, как быть дальше.

Прежде всего необходимо было снизить самолет, перебраться в те слои атмосферы, где человек может дышать. С двадцати восьми тысяч футов над землей самолет должен спуститься на три с половиной мили – там воздух не так разрежен и можно уже существовать без кислородной маски.

И вот перед Хэррисом встала дилемма: снижаться постепенно или пикировать?

Еще два года назад инструкция безоговорочно предписывала пилотам при разгерметизации в результате взрыва немедленно пикировать. Однако выполнение этой инструкции уже привело к тому, что один самолет разлетелся на куски, в то время как при медленном снижении, быть может, и удалось бы избежать катастрофы. Теперь пилотам было сказано: сначала проверьте серьезность повреждений. Если самолет сильно поврежден, пикирование может привести к аварии, в таком случае снижайтесь медленно.

Но и это было чревато опасностями. И Энсон Хэррис сразу понял, чем грозит им медленное снижение.

В фюзеляже, несомненно, образовалась пробоина. Это доказывала внезапная разгерметизация; только что прогремевший – меньше минуты назад – взрыв мог произвести большие разрушения. При других обстоятельствах Хэррис немедленно послал бы Сая Джордана выяснить, насколько серьезны повреждения, но отсутствие в кабине командира корабля предписывало бортмеханику оставаться на месте.

Однако независимо от величины повреждений одно было неоспоримо и, быть может, наиболее важно. Температура окружающей среды приближалась к пятидесяти градусам ниже нуля. Судя по парализующему холоду, который ощущал Хэррис, температура в самолете упала примерно до такого же уровня. При подобной температуре и при отсутствии специальной одежды продолжительность жизни для любого человека измерялась минутами.

Каков же выбор: погибнуть от холода или рискнуть и спикировать?

Приняв решение, правильность которого могло подтвердить или опровергнуть только будущее, Энсон Хэррис крикнул в микрофон Саю Джордану:

– Предупредите КДП! Мы пикируем.

И тут же резко положил самолет в правый крен, одновременно переведя рычаг шасси вниз, на выпуск. Вираж перед пикированием преследовал двойную цель: пассажиры и стюардессы, стоявшие или не успевшие пристегнуться, будут удержаны на месте центробежной силой, в то время как при прямом пикировании их подбросило бы к потолку. И второе: вираж уведет самолет в сторону от трассы и, надо надеяться, от других воздушных кораблей, следующих тем же курсом, но ниже.

Выпущенное же шасси должно еще больше затормозить самолет и позволить ему круче спикировать.

Из репродуктора у себя над головой Хэррис услышал голос Сая Джордана, монотонно оповещавшего о бедствии:

– Майский день, майский день, говорит «Транс-Америка», рейс два. Разгерметизация от взрыва. Мы пикируем, пикируем!

Хэррис резко отдал штурвал и крикнул в микрофон:

– Проси десять!

– Прошу дать эшелон десять тысяч футов, – передал в эфир Сай Джордан.

Энсон Хэррис переключил радар на семьдесят семь – радарный SOS. Теперь там, на земле, на экранах всех радаров вспыхнет «двуцветка» – сигнал, не оставляющий сомнения в том, что самолет терпит бедствие, и точно указывающий, где именно.

Самолет пикировал, обезумевший альтиметр раскручивался, как часы со сломанным анкером. Двадцать шесть тысяч футов… двадцать четыре… двадцать три… Вариометр показывал спуск восемь тысяч футов в минуту… Сверху, из динамика, раздался голос диспетчера Торонтского центра:

– Все эшелоны ниже вас свободны. Как только сможете, сообщите ваши намерения. Держитесь, мы с вами…

Хэррис, выведя самолет из виража, круто пикировал; предпринимать что-либо против холода не было времени. Если они успеют достаточно быстро спуститься, люди могут выжить… Лишь бы самолет не рассыпался… Хэррис уже заметил, что тяги руля высоты и руля направления неисправны: руль направления заедало… Двадцать тысяч… девятнадцать… Судя по поведению самолета, взрывом была повреждена хвостовая часть; насколько