Приключения Перигрина Пикля - Тобайас Смоллет

Пока не кончился процесс, все друзья моего возлюбленного выражали беспокойство и опасения касательно исхода дела; тогда как он сам вел себя с отменной твердостью и давал мне доказательства расположения и привязанности, что увеличивало мою благодарность и укрепляло узы искренней и верной любви.

Вскоре после окончания процесса я опасно заболела; меня посетил отец и лечили два врача, один из которых отчаялся в моем спасении и отказался от дальнейшего лечения. Но второй врач, доктор С., продолжал меня пользовать и, по всей вероятности, спас мне жизнь — обстоятельство, которое весьма повысило его репутацию. Тем не менее, несмотря на его помощь, я была прикована к постели на десять недель, в продолжение коих скорбь лорда Б. была безгранична, а заботливость и великодушие беспредельны. Когда я находилась в такой опасности, мистер С., тронутый моим печальным положением, воскресившим его нежность, просил разрешения повидать меня и лорд Б. согласился бы на его просьбу, если бы не было признано, что я слишком слаба и не вынесу волнения, связанного с этим свиданием. Здоровье начало возвращаться ко мне. Как только лихорадка меня покинула, я отправилась в охотничий домик, принадлежавший моему возлюбленному, откуда, после того как я окрепла, мы переехали в замок Б., где держали открытый дом. Пока мы там жили, лорд Б. получил письмо от моего мужа, помеченное ноябрем и заключающее вызов на поединок в мае на границе между Францией и Фландрией.

Этот вызов был послан в результате того, что произошло между ними задолго до моей болезни при встрече в какой-то таверне, где они поссорились, и в разгар драки мой возлюбленный швырнул противника под стол. Я посоветовала ему не обращать внимания на это бахвальство и угрозу, которую, как я знала, он отнюдь не намерен привести в исполнение; и лорд Б. был достаточно рассудителен, чтобы последовать моему совету, решив, однако, поймать моего мужа на слове, если тот отважится и повторит вызов.

Пробыв некоторое время в замке, мы вернулись в другое поместье, в котором лорд Б. раньше жил и где он столь увлекся охотой и другими мужскими забавами, что я стала подумывать, не пренебрегает ли он мною, о чем ему и сообщила, уверив его вместе с тем, что от него уйду, как только у меня укрепится это подозрение.

Мои слова не возымели никакого влияния на его отношение, которое стало столь холодным, что даже мистер Р., живший с нами, заметил угасание его любви. Когда я вернулась в Лондон, обычным моим спутником был его кузен либо сей джентльмен, а лорд Б. редко дарил меня своим обществом. Более того, когда я снова должна была отправиться в Бат для поправления здоровья, он отпустил меня одну, что и убедило меня в его охлаждении. Но я ошибалась. Я была избалована отношением моего первого мужа и мистера С., которые не только никогда меня не покидали ради развлечения, но пренебрегали неотложными делами, чтобы не расставаться со мной хотя бы на несколько часов. Я считала, что каждый, кто меня любит, должен так поступать; права я была или нет — предоставляю судить более мудрым казуистам. Сомневаться нельзя в одном: такие жертвы и преданность суть лучшее доказательство любви Voyez moi plus souvent et ne me donnez rien[64] — одно из самых любимых моих изречений. Мужчина может давать деньги, потому что он расточителен; он может неистово влюбиться, потому что натура у него сангвиническая; но если он дарит мне свое время — это несомненное доказательство, что я целиком завладела его сердцем.

Мое появление в Бате и отсутствие лорда Б. вызвало всеобщее удивление и способствовало тому, что мужчины стали надоедать мне своими искательствами; каждый новый поклонник рассчитывал преуспеть в своих домогательствах, выставляя на вид невежливое поведение его лордства. Это была самая чувствительная струна, какую они могли затронуть. Была задета моя гордость, и я оказалась настолько слаба, что стала прислушиваться к одному человеку, который задумал вкрасться ко мне в доверие. Это был высокий, крепкого телосложения мужчина с очень светлыми волосами песочного цвета, слывший за красавца, хотя, на мой взгляд, он едва ли заслуживал такую репутацию. Он был богат, любил строить козни и ни перед чем не останавливался для достижения своих целей; одной из излюбленных его забав было ссорить любовников. Он с великим усердием ухаживал за мной и столь успешно подавлял мое негодование, что мне понравились его манеры, я выслушивала его клятвы без отвращения и, короче говоря, обещала ему обдумать его предложение и сообщить письменно свой ответ.

С таким решением я вернулась в Уилтшир к лорду Б., куда последовал за мной претендент на мое сердце, посетивший нас, чтобы завязать знакомство. Но когда я поразмыслила над тем, что сделала, я признала свое поведение нескромным, хотя ничего в сущности меж нами не произошло, и возненавидела его в той же мере, в какой осудила себя, понимая, что очутилась в затруднительном положении, из которого нелегко будет выйти. Все же мне удалось отложить решение. Мой поклонник принял объяснение, и я возвратилась в Лондон с лордом Б., который снова получил вызов от прежнего своего противника.

Х-н — руководитель, советчик и управитель сего маленького героя — явился к лорду Б. и заявил, что его лордство раздумал ехать во Фландрию и ждет с ним встречи в такой-то день и час на кладбище, неподалеку от площади Красного Льва. Лорд Б. принял вызов и сообщил мне о происшедшем; но его предупредил посланец, пытавшийся разбудить мои опасения касательно последствий, дабы я приняла меры для предотвращения поединка. Я поняла его уловку и откровенно сказала ему, что мой муж отнюдь не хочет подвергать опасности свою особу, в ответ на что посланец стал меня уверять, будто его хозяин намерен действовать решительно и пойти на все. Своего мужа я знала хорошо, не верила его решимости довести дело до опасной развязки и страшилась только предательства со стороны Х-н, чья низость была мне также хорошо известна. Я высказала свои соображения мистеру Б., который охотно сопровождал бы своего родственника на место поединка, но считал, что может навлечь на себя обвинение, если что-нибудь случится с лордом Б., так как он был его законным наследником. По этой причине он разумно уклонился от участия, и мы остановились на графе Э., дяде его лордства, который согласился оказать эту услугу.

В назначенное время они прибыли на место встречи, где им не пришлось долго ждать; мой муж появился в новом розовом атласном камзоле, надетом для данного случая, и со шпагой подмышкой; его сопровождал управитель, а в наемной карете, остановившейся на некотором расстоянии, находился хирург, привезенный мужем на случай нужды. Снаряженный таким образом, он приблизился к противнику и предложил выбрать место. На это лорд Б. ответил, что если ему суждено быть убитым, то не все ли равно где.

Наш маленький герой, увидев, что он весел и решителен, обратился тогда к лорду Э. и пожелал с ним переговорить, дабы облегчить свою душу перед началом смертного боя. Они отошли в сторону, и муж дал ему понять, что он вызвал лорда Б., ибо тот силой удерживает его жену.

Граф Э. уверил мужа в ошибочности этого суждения, ибо его-де племянник отнюдь не задерживает меня в своем доме силой либо другими неподобающими средствами, но вместе с тем и не намеревается удалять меня из дому.

Это объяснение вполне удовлетворило моего мужа, заявившего, что он и не ждал от лорда Б. такого нарушения гостеприимства; он желает-де только одного, — чтобы его жена поступала соответственно своим склонностям. Вслед за этими заявлениями мир был заключен, и они расстались без кровопролития. Такова была вся эта история, рассказанная мне графом Э. и заставившая меня от души посмеяться, так как я никогда не сомневалась в том, что мой муж найдет способ избежать дуэли, хотя и удивлялась, откуда он набрался смелости зайти так далеко.

Не желая, чтобы он причинял нам беспокойство, мы решили поехать для развлечения во Францию, куда я отправилась одна в надежде встретиться вскоре с возлюбленным, который должен был остаться на некоторое время в Англии для устройства своих дел. Он был столь огорчен предстоящей разлукой, хотя и непродолжительной — всего на несколько недель, — что пришел в полное отчаяние; и его страдания вновь пробудили мою нежность, так как являлись несомненным доказательством любви. Я писала ему из Франции с каждой почтой; я ничего от него не скрывала и поэтому просила сохранять все письма, полученные на мое имя после отъезда из Англии.

Не следовало возлагать на него эту обязанность: выполняя ее, он случайно вскрыл письмо от сэра Т. Э., с которым, как было упомянуто, я встречалась в Бате. Согласно обещанию, я дала сему джентльмену окончательный ответ, объявив, что решила оставить все по-прежнему; но лорд Б. не знал о моих чувствах и, заключив по этому письму, что между нами что-то произошло и меня настойчиво умоляют его покинуть, пришел в крайнее изумление, и его объяла тревога; королевским разрешением на отъезд из Англии он запасся заранее и в ту же ночь выехал во Францию, оставив все свои дела в полном беспорядке.