Экзотические птицы - Ирина Степановская

— А это вот от меня возьми. У меня теперь хоть и маленький, но свой бизнес! — И Алеша с гордостью положил сверху еще один конверт.

— Ты бабушке деньги отдай, спаситель ты мой! — Она не могла сдержать две слезинки, выкатившиеся из-под век. — Я так счастлива, что вижу тебя!

— Я тоже! — ответил сын. — Сейчас бабушку разыщу да пойду. Мне в компьютерный магазин надо. Тетя Лена просила ей картридж купить. Она, между прочим, детектив написала. Классный! Я прочитал.

— Леночка? Детектив? — Тина очень обрадовалась за сестру и за то, что Алеша стал с ней общаться. Раньше он не мог выносить ее инвалидности. Злился или плакал. — Принеси почитать!

— Бабушка принесет. Я завтра уезжаю. Занятия не хочу пропускать.

«Вот теперь он летает самолетами Аэрофлота вместо меня!» — подумала Тина. Мать вошла в комнату.

— Ушел?

— Ушел. Как вырос мальчик! Совсем мужчина.

— Мужчина! Знаешь, что он вчера отчудил? — Мать подошла и села на постель к Тине. Дочь прочитала в ее глазах чувство вины.

— Что такое?

— Я не уследила. Вечером зазвонил телефон. Он подошел. А я как раз тесто для пирожков замешивала. Говорит, там спрашивают тебя. Я и сказала, как ты велела. Отвечай, мол, что мама уехала отдыхать. А он и говорит в трубку: «Мама больше в Москве не живет, уехала к мужу в Краснодарский край!» Я кинулась к нему: «Зачем ты так сказал? Тем более что отец только что женился». А он и говорит: «А я узнал, кто звонил. Тот козел, из-за которого все и вышло два года назад. Из-за него родители развелись. Теперь моя мама одна, а у нас дома какая-то чужая тетка все комнаты жирными котлетами провоняла». Я говорю: «Но ведь маме, может быть, тот человек нужен?» А он в ответ: «Может, ей он и нужен. Да она ему — нет». Я спрашиваю: «Почему ты так думаешь?» А он: «Так ведь он, козел, до сих пор на ней не женился! Уже все сроки вышли. Ну и пусть отваливает!»

— Юношеский максимализм, — улыбнулась Тина. — Но, по сути, Алеша прав.

— Жизнь еще длинная, — рассудительно сказала мать и налила Тине в чашку бульон. — Поживем — увидим!

— Замечательный бульон! — отозвалась Тина. А пирожки показались ей такими вкусными, будто она раньше никогда ничего подобного в жизни не ела.

В предродовой палате положение пока было все то же. Время от времени в палату все так же входила акушерка. Все так же читал журнал Борис Яковлевич. Но схватки постепенно стали учащаться, и обе женщины уже лежали на спинах, держась за животы.

— Ленка, ты чё там делаешь? Я по тебе скучаю! Я жить без тебя не могу! — надрывался мобильник брюнетки.

— Иди ты на… — хрипло визжала ему в ответ девушка, едва вздохнув после очередной схватки, и швырнула в сердцах мобильник подальше.

Он полетел под кровать и стукнулся об стену так, что соседка подумала, что он раскололся. Ей тоже было несладко, но она как-то приспособилась сдерживать себя. Когда не было схваток, она не разговаривала, просто дышала и отдыхала.

— Ты спортсменка, наверное, — с завистью сказала ей темноволосая. — Умеешь собраться. А я так готова поубивать сейчас всех мужиков! Чтобы им хоть разок потерпеть такие муки!

Блондинка не ответила ничего, подошел очередной спазм, и она больше не могла ни о чем думать. Ей просто казалось, что все ее внутренности сейчас вывернет, как чулок, наизнанку.

— Терпите, девушки, осталось ждать часа три-четыре! — Акушерке было и жалко их, и в то же время она досадовала на то, что делают с собой эти женщины.

— Ну и дура я, что не сделала вовремя аборт! Заснула бы на игле, проснулась — все уже кончено! — в сердцах опять сказала темноволосая, когда акушерка ушла. Блондинка молчала.

— У тебя там внутри плод шевелится? — наконец спросила она.

— Еще как. Уж скорее бы перестал! — отозвалась соседка. Ее ужасно угнетало, что блондинка была не расположена к разговорам. За болтовней время всегда пролетает быстрее. «А на миру и смерть красна», — считала брюнетка.

— Перестанет ворочаться — значит, умер, — ни к кому не обращаясь, сказала блондинка.

— Все равно уже теперь, лишь бы скорее! Назад хода нет! Блондинка не ответила, а у темноволосой опять пошла схватка, и она, замолчав, схватилась за живот. Беленькая же внезапно горько заплакала и стала вытирать слезы маленькими крепкими кулачками. Потом она успокоилась на время и снова невидящим взглядом уставилась в потолок. Когда же в палату снова вошла акушерка, блондинка сказала:

— Не делайте мне больше укол! Позовите врача! Я хочу сохранить беременность!

— У-у-у! Додумалась! — ответила ей акушерка. — Раньше надо было соображать, а теперь уже поздно. Ребеночек-то уже того! — И она сделала руками характерное движение крест-накрест.

— Позовите врача! — заколотила изо всех сил блондинка кулаком о кровать. — Вы ничего не понимаете! Он шевелится — значит, живет!

— Он уже не шевелится, — сказала ей, вздохнув, акушерка. — Это матка сокращается, и возникает такое ощущение. Теперь уже все. На этой беременности поставь крест до следующего залета.

Блондинка схватилась руками за волосы, забилась на кровати, завыла. Акушерка побежала за успокоительным. Брюнетка, опешив от такого поворота событий, примолкла и уставилась на соседку во все глаза.

— Если ты сейчас оставишь беременность, ребенок может родиться инвалидом! — сказала она. Но блондинка не слушала, продолжала кричать и звать врача.

На шум пришел Борис Яковлевич.

— Пойдем-ка в родовую, посмотрим! — Он крепко взял блондинку за руку, поднял ее, встряхнул и повел в соседнюю комнату. После щелчка выключателя вспыхнули лампы, и в течение нескольких минут раздавались только междометия гинеколога да позвякивание инструментов, брошенных в тазик. — Беременность оставить уже нельзя! Поздно! — наконец сказал доктор. — Иди в палату. Скоро снова станешь небеременной и свободной.

Блондинка теперь заплакала тихо, но по крайней мере перестала выть и биться головой в подушку.

— Сделай ей успокоительное да не спускай с нее глаз. Даже если пойдет в туалет, — предупредил Борис Яковлевич акушерку. — Еще возьмет да руки на себя наложит. Вот будет история. Эти молчаливые, бывает, молчат, молчат, потом — бац! И выкинут фортель! Хорошо, если просто жалобу напишут, а то могут и из окна сигануть. Или повеситься.

Акушерка пообещала бдить, а Борис Яковлевич снова сел за свой стол. Не нравилась ему его нынешняя работа, ох как не нравилась. Ехать за город, черт знает куда, всю ночь сидеть без Ларочки. Он представил жену, ее кругленькое плечо, высовывающееся из-под одеяла, кудрявую и вспотевшую со сна голову сына и вздохнул. Они с Ларочкой так хотели поехать зимой в Словакию покататься на горных лыжах! И Сашку пора приучать. Взять ему инструктора. Каждый час небось стоит столько же, сколько все его нынешнее дежурство… Ничего, как-нибудь! И не на таких дежурствах бывали. Подумаешь, две девчонки! По сравнению с тем, как работал он раньше, это отдых! Маета от скуки, покуда всерьез рожать не начнут. А как разродятся, так он еще успеет часа два поспать. Тоже дело.