Экзотические птицы - Ирина Степановская

— Да. — Тина не захотела ничего скрывать от него.

— Бывает, — понимающе кивнул Михаил Борисович. — А что, вам надоела врачебная работа?

— Можно сказать и так, — задумалась Тина. — Я как-то оказалась не в силах больше пребывать в больнице.

— Я всю свою жизнь терпеть не могу больных! И не делаю из этого тайны, — сообщил доктор Ризкин. — Но я очень люблю медицину! И патанатомия — эта та ее область, которая может дать полное удовлетворение этой любви.

Тина слушала его молча, не понимая, куда же он клонит.

— Я ведь не зря стал вас спрашивать про опухоли. Вы показали высший балл, не будучи морфологом. Короче, вы та женщина, которая мне нужна. — Тина изумленно посмотрела на него. — В качестве сотрудника, разумеется. Пока. Если вы не захотите чего-нибудь еще. Я старый холостяк и, честно говоря, после того случая с легкими баб терпеть не могу! Но поговорить с вами для меня удовольствие. Идите ко мне на работу! Я быстро вас научу! Месяца через четыре уже начнете смотреть простенькие случаи. Вскрывать не будете. Я и сам не вскрываю; хоть и не по правилам, но у меня теперь это делают санитары, я только смотрю. Должны же они, в конце концов, оправдывать те бабки, которые получают с родственников больных, — усмехнулся Михаил Борисович. — Потом официально пройдете учебный цикл в институте усовершенствования, получите сертификат, и заработаем с вами на славу. Неплохая перспектива! Денег мы тоже получаем все-таки побольше, чем в обычных отделениях.

— Зачем я вам? — спросила Тина. — Ведь вы можете взять уже подготовленного патологоанатома.

— Мне скучно, — сознался Ризкин. — За столько лет работы новое уже попадается редко, все случаи повторяются в той или иной мере. Даже такую опухоль, как у вас, я видел за свою жизнь пять или шесть раз. Неинтересно. А с вами я бы мог отвести душу. В вашем лице я вижу благодарную слушательницу. Патанатомия — самая изящная из медицинских наук. Я столько мог бы вам рассказать!

— Так возьмите девочку в клиническую ординатуру! Молоденькую, хорошенькую!

— Я брал два раза. К несчастью, попадались дуры. — Михаил Борисович вздохнул, отвернулся и посмотрел в окно. — Как я понял, вы отвергаете мое предложение?

— Я вам благодарна, — сказала Тина. Ризкин усмехнулся. — Нет, правда благодарна. — Тина подумала, что этот человек, которого побаивается вся больница, в сущности, очень одинок. — Но знаете, — тон у нее стал извиняющийся, — наверное, патологоанатомом надо родиться. У вас там царство мертвых, а мне вдруг подумалось, что если работать врачом, то лучше помогать еще живым. И если я верчусь в медицину, то опять буду лечащим врачом, со всеми плюсами и недостатками этой работы.

— Ну-ну, — сказал Михаил Борисович. — Не разочаровывайте меня окончательно вашими разглагольствованиями о царстве мертвых. Во-первых, я смотрел вашу опухоль, что принципиально важно для вас, а вы ведь, слава Богу, пока живы. И такого материала в нашей работе половина. Во-вторых, реаниматологом с одним надпочечником вы работать все-таки не сможете, слишком велика нагрузка. А в-третьих, настоящее искусство — а моя специальность, без сомнения, искусство в медицине — бессмертно. А ваше деление на живое и мертвое бессмысленно, потому что жизнь все равно коротка. А искусство вечно.

Тина замолчала, потому что опять не знала, как ему отвечать.

— Жизнь коротка, это правда! — наконец сказала она. — С тех пор как мне сделали операцию, прошло всего несколько дней, но мне кажется, что в эти дни я по-новому научилась общаться со временем. Я больше не позволю ему бессмысленно утекать. Потому что все-таки, как жизнь ни коротка, она — прекрасна.

— Тут мне нечего возразить! — Михаил Борисович отвесил ей легкий поклон и вышел из комнаты. А через минуту к Тине вошла мать и захлопотала в кухонном отсеке с кастрюльками.

— Мама, меня здесь кормят! Не надо столько еды! Ты и так устала, — попробовала возражать Тина.

— Вот выпишут тебя — отдохну! — безапелляционно заявила мать и стала выкладывать на тарелку теплые домашние пирожки. — Кроме того, я еще и Машу угощу, и Аркадия! — Мать наложила полную тарелку пирожков и, прежде чем отнести в ординаторскую, сказала: — А для тебя есть сюрприз!

— Приятный? — спросила Тина.

— Замечательный. Вот он. — Мать вышла в коридор, а на ее месте в дверном проеме вдруг возникла знакомая, родная фигура сына.

— Алеша! Как ты повзрослел! Когда приехал?

— Когда бабушка сказала, что тебе операцию сделали. Я здесь уже два дня, да бабушка разрешила к тебе сходить только сегодня. Боялась, что тебе от волнения хуже станет.

Тина смотрела на него и не могла наглядеться.

— Совсем большой! Совсем взрослый! — повторяла она.

— Чего, двадцать лет все-таки! — пожимал независимо плечами ее мальчик.

— Как быстро вырос! — заглядывала внутрь себя Тина. — Вырос, и все!

— Чего все-то? — глухо басил Алеша. — Жизнь только начинается!

— Ну да! Ну да! — кивала головой Тина. — Просто мне непривычно, что ты такой большой. Я почему-то все время представляю тебя маленьким. Ты учишься?

— Ну да.

— Слава Богу! Как папа? Как бабушка с дедушкой?

— Они ничего, здоровы. Отец женился.

— Женился? — изумилась Тина. — На ком? — Она и сама понять не могла, почему так смутило ее известие о женитьбе бывшего мужа. Наверное, мешало дурацкое представление, бытующее у многих женщин, что, разведясь, мужчины будут страдать о бывших женах всю оставшуюся жизнь.

— Да там, на местной. Та бабушка сосватала. Сказала, чего это в сорок лет бобылем ходить!

— Ну и как тебе… мачеха? — Тина с трудом выговорила это слово.

— Да ничего. Все время чего-то печет, жарит, вареники делает. Толстенькая такая. Отцу вроде нравится.

— А тебе?

— А мне чего? Я уже взрослый. Пусть делают что хотят.

— Алеша, — сердце Тины наполнилось тоской оттого, что теперь ее сын, ее единственный сын, будет жить с мачехой, — ты кушай вареники-то, кушай! Голодом не сиди! Вареники полезны для здоровья. И ведь ты всегда можешь жить со мной! Хоть квартирка и маленькая, но нам места хватит!

— Да чего там! — пробурчал сын. — Я ведь все равно большую часть времени в Краснодаре. А они за городом.

«Жизнь идет своим чередом, — подумала Тина. — Все правильно».

— Я желаю папе счастья, — сказала она.

— Он тебе передал на первое время, — Алеша протянул ей конвертик с деньгами, — но тут немного. Свадьба, то се, повышенные расходы…

«Да, он никогда не был щедрым», — про себя улыбнулась Тина.

— А это вот от меня возьми. У меня теперь хоть и маленький, но свой бизнес! — И Алеша с гордостью положил сверху еще один конверт.