Водоворот жизни - Эрин Пайзи

– Естественно, – согласилась Рейчел. – Но они все равно рано или поздно обрушиваются на голову. Возможно, если бы я была посмелее раньше, – я имею в виду других людей и взаимоотношения с ними – со мной не произошло бы этого срыва.

– Рейчел, – голос Анны был решительным. – Ничего бы не изменилось, кроме, скорее всего, того, что ты поняла бы, каким дерьмом был Чарльз с самого начала. Я это поняла.

– Знаю. Ты всегда недолюбливала его.

– Не только недолюбливала. Я его ненавидела, Рейчел.

– В самом деле? Даже так?

– Такие мужчины, как Чарльз, превращали моих подруг в истеричек. Многие из них были травмированы настолько, что могли только вопить от боли. Вот почему мне пришлось уехать из Лондона. Все вопли и плачи превращались в такую всеобщую ненависть к мужскому полу, что мне стало необходимо уехать и взвесить все самой. Самое ужасное, все чарльзы этого мира получают истинное удовольствие дать женщине зуботычину.

Рейчел кивнула.

– Ты знала про Антею? Анна немного смутилась.

– Да, знала, только потому что я была одной из активных сторонниц фонда защиты Розы Джонсон. Ты была для нее навязчивой идеей, которую ей во что бы то ни стало надо было претворить в жизнь.

– Так значит, Чарльз говорил ей обо мне. Анна кивнула.

– Это было частью игры. Я уверена, что, если бы ты встретила Чарльза сейчас, то он бы стонал, что изнывает от Антеи.

– Несколько недель назад я бы тебе ни за что не поверила, но, побывав в клинике, несмотря на то, что все мы были одурманены снотворным, я запомнила достаточно разговоров, чтобы у меня сложилась жуткая картина происходящего сегодня вокруг нас. Знаешь, – Рейчел сделала паузу, – я сделала вывод, насколько же унизительно вдруг обнаружить, как то, что считала уникальным способом общения, оказалось ни больше, ни меньше, как эпизод любовных похождений мужчины. Чарльз тайком у меня за спиной таскался по всему миру, трахался, потом нагло врал мне и вдобавок ко всему еще получал удовольствие от этого. На самом деле, если поразмыслить хорошенько, очень сомневаюсь, что он получал наслаждение от интимных отношений с женщинами. Думаю, что он больше всего упивался моментом, когда какая-нибудь дуреха говорила ему фатальные слова «Я люблю тебя». Тогда он тратил остальное время на то, чтобы хорошенько ей насолить. Как только можно быть таким жестоким? Мне иногда даже становится жаль Антею. Кстати, а что случилось с Розой?

– Ты все время была то без сознания, то на лекарствах, когда разворачивались все события этой драмы. – Анна поморщилась и вздохнула. – Бригада ярых участниц движения свела все наши усилия насмарку. Мы умоляли их не организовывать демонстраций. Но они настаивали, что дело не в Розе, а в причине. Судья пытался попасть в Олд Бейли, а они пикетировали его на улице и изводили присяжных. К концу третьего дня терпение у присяжных лопнуло. Они вынесли решение, что Роза является расчетливой экстремисткой, как улюлюкающая толпа у здания суда. Разве мог судья по-доброму отнестись к лозунгам, на которых было написано: «Все мужчины – насильники» или «Все мужчины – развратники». По-моему, ясно, что он скажет после этого в своей заключительной речи. Можешь представить, верно? – Рейчел кивнула. – Так или иначе, но присяжные признали ее виновной в совершении тяжкого преднамеренного убийства, и судья вынес приговор о пожизненном заключении.

– Вы подали апелляцию?

– Мы думали об этом, но с таким сборищем кто может поручиться, что не повторится подобное представление? Они никак не упустят шанса продемонстрировать еще разок свои лозунги. Все равно Роза спятила после суда. Обвинение зачитало письмо, которое она оставила Антее незадолго перед тем, как убить Стефана. Там был такой маниакальный бред. На самом деле она умоляла нас оставить ее в покое. Она говорит, что тюрьма Холлоуэй – великое совершенство реальной жизни.

– Ты шутишь.

– Да, нет же. Довольно странно, она говорит, что война между мужчинами и женщинами приняла столь внушительный размах и настолько ужасна, что ей нравится покой и тишина Холлоуэйя, потому что там ей не нужно сражаться с мужчинами.

– Могу представить. – Рейчел налила себе еще один стакан вина. Анна сидела на полу, привалившись спиной к обитому ситцем дивану. Рейчел смотрела на знакомые стены, увешанные картинами с изображением беговых лошадей и гончих. – Почему ты не рассказала мне про Антею?

Анна нахмурилась:

– Я давно еще думала тебе об этом рассказать, но потом поняла, что этим я сделаю то, что всегда делала для тебя: я буду предопределять твою жизнь. Я рассказала бы тебе, чем занимался Чарльз, а потом бы ты сама занялась этим. – Анна покачала головой. – Поверь мне. Гораздо тяжелее сидеть в стороне и ждать, пока он сам все расскажет тебе. Я знала, что ему придется тебе все рассказать, потому что Антея только и каркала об этом, поэтому ждать было бы недолго. Я действительно боялась, что, если вдруг расскажу тебе, ты можешь простить его и вернешься. Случившееся, я имею в виду, что он был вынужден сам во всем признаться, думаю, оказалось тяжелее для тебя, но в этом случае тебе самой пришлось принимать решение.

– Ты была абсолютно права. Видишь ли, может показаться довольно смешным, но одна фраза запала мне в память. Он сказал, что любит только меня, остальные женщины – пустышки. В то время я не очень задумывалась над смыслом этой фразы, но сейчас, по прошествии времени, поняла, что, если он так легко списывает всех этих женщин, для меня тоже остается мало надежды, в любом случае. Смешно, но, когда вижу в газетах фотографии крикливо-привлекательных обольстительниц, я смущаюсь.

Какая-то часть меня абсолютно ненавидит то, что они делают с большей половиной прекрасного пола, отпугивая огромное количество женщин. Но существует и такая частичка души, которая теперь понимает их боль и совершенно невольно примыкает к их движению под сенью их знамен. Мой лозунг: «Все мужчины – мерзавцы».

Анна заворчала. Она положила руку на живот.

– Ой, мой живот, так жмет.

Рейчел, свернувшись клубочком, сидела на диване. Услышав стоны Анны, она протянула руку и прикоснулась к ее животу.

– Здорово, там прямо футболист.

– Девочки тоже играют в футбол, – возразила Анна и вернулась к своей излюбленной теме. Если бы у меня сейчас было знамя, то я бы на нем начертала что-нибудь оптимистическое, типа: «Любите людей!»

Рейчел ухмыльнулась:

– Мы с тобой поменялись ролями, Анна. Обычно ты у нас выступаешь против мужчин.

Анна пожала плечами.

– Я прошла в жизни огонь, воду и медные трубы, а обрела покой сейчас только в себе. Если быть абсолютно откровенной, то мне пришлось столкнуться с фактом, что я не могу больше направо и напева костерить всех мужчин подряд за их грехи, скопище грехов, когда существуют и такие женщины, как Юлия, настраивающие своих сыновей против всего мира.