Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

удержания стратегического плацдарма на Босфоре. Плацдарма, завоевание которого равнозначно эпохальному «удару меча по гордиевому узлу», ставшему раковой опухолью европейской и мировой политики, многовекового, вечно кровоточащего, южного, черноморского, турецкого, наконец – исламского фактора безопасности не только православной империи, но и всей Европы.

Предлагая замысел стратегической операции на юге континента, российский Генеральный штаб рассчитывал, что при таком развитии событий главный и наиболее сильный противник-немецкая армия – из кожи лезть не будет, ибо, как завещал Бисмарк, «для Германии Балканский вопрос не стоит костей одного померанского гренадера».

Так сложилось, что на первых межсоюзнических конференциях доминирующую роль играли представители французского командования. Вероятно, сказывался фактор «преимущества своего поля»: хозяева изначально имеют больше шансов на успех, чем приглашенные гости. Исходя из этого, на совещаниях повышенное, даже трепетное внимание регулярно уделялось западноевропейскому, а в его рамках – французскому театру военных действий. Военные мероприятия на других театрах рассматривались в качестве второстепенных, вспомогательных, призванных обеспечивать успех на французско-германском фронте.

Поэтому неудивительно, что хоть и не безупречный, но совершенно идеальный для России план русского Генерального штаба на конференции не прошел и был отклонен. Настоять на его принятии Жилинский не смог.

Очень жаль, ибо план стал поистине гениальной стратегической военно-политической ловушкой для всех: противников в лице Германии, Австро-Венгрии и Турции, а также временных, снисходительно ненавидящих все русское союзников – Англии и Франции.

План стал логическим развитием составленных в конце 1880-х годов Главным штабом «Соображений о планах ведения войны». Их главное содержание состояло в стратегии сдерживания противника на одном театре военных действий и одновременной подготовке решительного наступления на другом. В начале кампании выгоднее придерживаться оборонительного образа действий против Германии и наступательного-против Австро-Венгрии.

План, предложенный Ставкой, вполне можно и должно оценивать на уровне вершины военно-стратегической мысли начала XX века, исторически последовательно воплотившим в себя замыслы по оборонительному сдерживанию Германии на западе, наступлению на Австро-Венгрию на юго-западном театре военных действий с конечной целью завоевания Босфора. План конкретизировал в условиях современной оперативной обстановки основные идеи ВОЕННОЙ ДОКТРИНЫ Российской империи, сформулированные и детально разработанные в конце XIX века под руководством начальника Главного штаба Николая Николаевича Обручева: низкий поклон ему и его подчиненным – канувшим в вечность безымянным военным разведчикам, операторам, направленцам, генерального штаба капитанам, полковникам и генералам.

Отдадим должное геополитическим расчетам наших вечных противников, вынужденно, только под страхом топора германской военной машины ставших союзниками.

Союзниками, как показала ранее Крымская война, а позднее – война Гражданская, всегда готовыми не без злорадного удовлетворения пустить русскую кровь и от души пограбить Россию.

Союзниками, затаенно и твердо держащими отточенный кинжал за запахнутым плащом, неважно, какого он покроя – с Елисейских Полей или с Сэвил-Роу. Хотя внешне отношение к России и ее вооруженным силам выглядело просто сказочно: 18 декабря 1915 года Верховному Главнокомандующему Русской армией Николаю II присвоено звание фельдмаршала Британской армии.

Английские и французские военные аналитики, а среди них были выдающиеся личности, РАЗГАДАЛИ в русском плане закамуфлированное стремление Российской империи, используя подходящий момент тревожной нестабильности, неопределенности и неустойчивости, крайне затруднительного экономического и внутреннего социально-политического положения всех без исключения держав коалиции, катастрофы на фронтах, фундаментально забетонировать свои позиции на Балканах (хотя о каких позициях можно было говорить, если славянские братушки – болгары, освобожденные не так давно русской армией от османского ига, успели переориентироваться и воевали против России на стороне Германии и Турции) и создать благоприятные условия для последующего проникновения в Персию, Ирак, а затем и, чем черт не шутит, в свято оберегаемую Британской короной Индию.

Впрочем, непоколебимого единства среди представителей высшего англо-французского командования на стратегию войны против Центральных держав не было и в помине.

6 августа 1914 года военным министром Великобритании назначен фельдмаршал Герберт Китченер – выдающийся военный администратор и полководец с солиднейшим боевым опытом, главнокомандующий британскими колониальными войсками в Судане и Египте, позднее – в Индии. Войска Китченера неизменно отличались жестоким обращением с пленными, а сам командующий – пренебрежением исламскими традициями, местными обычаями и даже надругательством над могилами. В Судане при подавлении восстания махдистов – сторонников мусульманского проповедника Мухаммеда Ахмеда, Китченер, полностью разгромив вооруженную группировку неприятеля, приказал вырыть из могилы тело их духовного лидера и бросить его в Нил. На это варварство Черчилль в присущем ему колком, язвительном стиле отзовется о Китченере: «Он великий генерал, но никто еще не обвинял его в том, что он великий джентльмен». Вскоре Китченер подтвердит реноме КАРАТЕЛЯ, когда во время Англо-бурской войны организует концентрационные лагеря для местного населения.

Сторонник осторожных военных действий фельдмаршал Китченер во многом разделял взгляды русского командования на кампанию 1916 года, считая главным нанесение ударов по германо-австро-турецкой коалиции на второстепенных театрах военных действий при консервации сложившегося позиционного характера войны на русско-германском и франко-германском фронтах. Своего мнения и уважительного отношения к России и ее армии Китченер не изменит до конца жизни, стремясь всеми возможными способами улучшить эффективность координации армий Антанты.

Неудовлетворенный итоговыми решениями межсоюзнических конференций в Шантильи и полнотой информации, поступающей из Франции, 5 июня 1916 года в обстановке строгой секретности военный министр Китченер отбывает с северной британской базы ВМФ Скапа-Флоу с конфиденциальным визитом в Россию, где его с нетерпением ожидает император Николай II. Тема переговоров на высшем уровне – обмен особой важности данными о положении противника, наращивание объемов военно-материального снабжения союзниками русской армии, тщательное изучение обстановки на фронтах русской армии, корректировка совместных стратегических военно-политических планов.

Далеко не все желали прямого доверительного общения главнокомандующего русскими армиями и всемогущего, решительного английского военного министра.

Едва отойдя от пирса, крейсер «Хэмпшир» идет на дно, причем взрыв был такой силы, что защищенный броненосный корабль буквально разнесло на куски: из 520 человек, находившихся на борту, погибли все, кроме чудом спасшихся 12 матросов. По одной из версий, «Хэмпшир» торпедировала германская подводная лодка, по другой – не первой свежести корабль подорвался на мине, которыми германский флот нашпиговал атлантическое побережье Британии, по третьей – немецкие диверсанты смогли тайно установить в артиллерийском погребе дредноута взрывное устройство с часовым механизмом еще во время стоянки на базе английского флота.

Вернемся во Францию, под Париж, в Шантильи, в утопающий в степенной роскоши замок принца Конде.

Убедить союзников в важности принятия плана, разработанного в Могилевской Ставке, не удалось во многом еще и потому, что российскую делегацию на межсоюзнической военной конференции возглавлял Я.Г. Жилинский – хотя и бывший начальник Генерального штаба, но фигура среди союзников малоавторитетная, с изрядно подмоченной после грандиозного поражения войск