Солнце мертвых - Алексей Атеев

Превозмогая брезгливость, сердобольный Володя протянул к животному руку, намереваясь погладить, и в этот момент что-то словно щелкнуло, и замерший на секунду кадр снова двинулся вперед. Жизнь продолжалась.

Володя тряхнул головой, отгоняя наваждение, и решил, что испытанное состояние – следствие того, что он целый день просидел в полутемном прохладном музее и, выйдя на улицу, испытал нечто вроде мгновенного солнечного удара. Но сейчас все снова стало на свои места.

Собачонка продолжала тереться возле ног Володи, видимо, проникшись к нему доверием, и он вспомнил, что в музее остались обрезки колбасы и кусок хлеба, сохранившиеся от обеда. «Надо отдать объедки собаке, – решил он, – все равно зачерствеют и испортятся».

Возвращаться не хотелось, но Володя, еще раз взглянув на худющую псину, достал из кармана ключ от музея. При этом он машинально посмотрел на часы. Большая стрелка почти доползла до цифры двенадцать. Маленькая застыла на пяти. Следовательно, прошла всего минута с того момента, как он закрыл музей. Странно, а ему показалось – не меньше получаса.

Собака с невероятной жадностью, даже не жуя, проглотила хлеб и колбасу и воззрилась на Володю. В глазах ее читалась благодарность и надежда получить что-нибудь еще. Но директор музея развел руками и, не обращая больше на нее внимания, двинулся по своим делам. Собачонка поплелась следом за благодетелем.

От музея до слободки было не больше получаса хода. Торопиться особенно не стоило, и Володя медленно побрел по мягкому, как пластилин, асфальту, рассеянно поглядывая по сторонам.

По случаю жары народу на улицах было немного. Редкие прохожие обливались потом и старались не выходить из дырявой тени чахлых лип, росших вдоль тротуара.

На углу, возле столовой, немолодая продавщица с могучей грудью и огромным задом, туго обтянутым грязноватым халатом, торговала одновременно горячими пирожками и мороженым. Ей было очень жарко, и она неистово обмахивалась каким-то журналом.

Володя купил и того и другого, хотя и поморщился, когда продавщица сообщила ему цену.

– Все свежее! – пророкотала она, не так истолковав его гримасу.

Но Володя не стал обсуждать качество товара, а молча достал из пакета пирожок и протянул его собаке.

– Ишь, барин какой! – с насмешливым неодобрением произнесла продавщица, недовольная пренебрежительным отношением к ее пирожкам. – Лучше бы вон тому дал! – и она кивнула на стоящего поодаль странного человека в пестром восточном халате и засаленной чалме. Толстый слой грязи на лице восточного человека бороздили мутные ручейки пота, он стоял с протянутой рукой и пытливо вглядывался в лица прохожих. Услышав высказывание продавщицы, он брезгливо поджал губы и отвернулся от Володи. Видимо, пирожок его не интересовал.

Володя некоторое время с интересом разглядывал экзотического нищего, а потом зашагал дальше, по пути размышляя о путях миграции населения, видимо, напрямую связанных с путями перестройки. Ободренная пирожком собака с неожиданной живостью трусила следом, стараясь не попадаться под ноги. Минут через десять внимание добросердечного директора музея привлекла еще более странная компания. На тротуаре, перед украшенными изображениями русалок дверьми частного ресторана «Ассоль» – самого известного в городе злачного места – стояли четыре человека: два чернокожих и два – европейского обличья. Одного из них Володя немножко знал. Он был руководителем информационного центра городской администрации. На невнятном английском языке тот что-то горячо объяснял своим спутникам и показывал на вызывающую дверь, видимо, заманивал их внутрь. Однако иностранные граждане (а что это иностранцы, Володя догадался почти сразу) почти не реагировали на бурные речитативы главы городской информации. Они рассеянно смотрели по сторонам, впитывая впечатления. Поодаль, возле бровки тротуара, стоял большой ненашенский автомобиль. «Делегация», – решил Володя и хотел было прошествовать мимо, но тут один из иноземцев показал пальцем на псину, вытаращившую на незнакомцев ореховые глаза. По-видимому, животное до этого мгновения никогда не видело чернокожих.

– Рашен дог! – заявил иностранец и захохотал, как показалось Володе, с явной издевкой.

Оскорбленный пренебрежительным отношением к русской собаке, Володя уже было хотел заступиться за животное, но прикусил язык, вглядевшись в одного из иностранцев. Человек, на которого он обратил внимание, был немолод, но строен, даже худ и жилист. Лицо его оживляла жидкая бородка. Одет он был очень просто, в легкую, песочного цвета летнюю рубашечку и такие же брюки. Массивные золотые часы с браслетом украшали левое запястье человека, на пальце поблескивал причудливой формы перстень. Володя обратил внимание на эти предметы потому, что черный человек поднял руку, как бы прикрывая рот. При этом он пристально посмотрел на собаку. Животное тоже вело себя довольно странно. Шерсть его вздыбилась, и слабое, но грозное ворчание послышалось из полуоткрытой пасти. Ворчание явно не соответствовало тщедушной комплекции собаки. Так мог бы ворчать какой-нибудь сенбернар или, на худой конец, ротвейлер, но только не эта заморенная псина.

Пожилой негр толкнул своего соплеменника и что-то ему негромко сказал. Тот испуганно посмотрел на собаку и попытался перекреститься, во всяком случае, Володе показалось, что именно перекреститься. Пожилой негр перевел взгляд на Володю, и на лице его появилась недобрая улыбка. Он хмыкнул и снова посмотрел на собаку.

– «Лупгару», – негромко произнес пожилой.

– О! – воскликнул тот, что помоложе. Он быстро и сбивчиво залопотал, обращаясь к пожилому. Тот приложил палец к губам, призывая к молчанию. Теперь и белый иностранец, еще минуту назад пренебрежительно отозвавшийся о Володином четвероногом спутнике, заинтересовался происходящим. Он стал что-то настойчиво спрашивать по-английски у обоих негров. Пожилой по-прежнему молчал, другой коротко ему ответил. Тем временем пожилой молча повернулся и проследовал к автомобилю. За ним двинулись и остальные. Только начальник городской информации никак не мог понять, что же произошло. Он растерянно вертел по сторонам головой и наконец тоже неуверенно направился к автомобилю. Собака его явно не заинтересовала. Перед тем как сесть в машину, пожилой негр снова посмотрел на Володю с той же странной улыбкой и… погрозил ему пальцем. Машина мягко зарокотала и, шурша шинами, рванулась прочь.

Володя в растерянности стоял на тротуаре, смущенный непонятной сценой. Он неплохо знал французский язык, но смысл произнесенного пожилым негром слова остался ему непонятен. «Лупгару»? Луп – безусловно, волк. Может быть, черный старикан увидел в захудалой шавке страшного русского серого волка, о котором по миру ходит столько легенд? Володя снова посмотрел на лохматое чудище, умильно виляющее хвостом, и засмеялся. Точно – волчара! Надо обязательно посмотреть, что такое «гару». Впрочем, эти двое говорили на каком-то почти непонятном французском, скорее всего на диалекте. Он почти ничего не понял из пространной реплики того, что помоложе. Что-то вроде того, что, мол, информация подтверждается. Интересно, что за информация? Впрочем, какое ему дело. И, не думая больше о странном происшествии, Володя отправился дальше. Собака следовала по пятам.