Факап - Михаил Харитонов

День 112

Сегодня совсем было собрался вылезти наружу. Да, в ГКК61Л-4. Да, я его надел. Хорошо сидит. Даже баллон прицепил без постронноей помощи. И уже в силовом узле сообразил, что не знаю, как открыть шлюз. То есть не как открыть. Аварийная разгерметизация там есть, конечно. Разбиваешь стекло, жмёшь три раза аварийную кнопку и ура. Но мне-то надо выйти аккуратно, чтобы из станции воздух не вышел. И ещё потом обратно зайти. Как — непонятно. Так что пришлось разоблачаться. Кстати, снять гермик труднее, чем надеть. Я полчаса пыхтел, реально. Потому что все эти вакуумные застёжки закрываются на раз, а вот открываются — хрен сообразишь. К тому же, пока я с этими застёжками возился, мне припёрло пописать. Еле утерпел.

Теперь надо бы инструкции почитать, а мне не хочется. Ну вот лень, извините. Так что снова про Арканар.

Итак, король остановился на покушении. Причём покушении, которое в какой-то момент все должны счесть практически удавшимся. То есть все, включая ближайшее окружение, не посвящённое в заговор, должны были поверить, что он вот-вот умрёт и нужно начинать драку за опустевший трон. Разумеется, предполагалось, что официального — то есть подставного — наследника убьют сразу же. Правда, многие знали или догадывались, что официальный наследник не настоящий, а при дворе его держат исключительно в качестве жертвенного ягнёнка. Но это только добавляло в ситуацию неопределённости. В общем, аристократия должна была заняться дележом трона. Желательно было, чтобы появилось несколько реальных претендентов, и чтобы одного из них поддерживала "эсторская партия", а другого — "ируканская". Впрочем, появление таковых было, можно считать, гарантировано. Они просто не могли не появиться. Хотя, скорее всего, соответствующие кандидатуры были уже подобраны и предварительно разгуляны — то есть ободрены и профинансированы — хранителем королевского ночного горшка и его сотрудниками. Король такие вещи не оставлял на самотёк.

Потом в бунтующие массы вбрасывалась версия, что короля погубили благородные доны. Из-за его любви к народу, например. А теперь, изведя законного правителя и его династию, они будут править сами. Угнетая народ и всячески его изводя.

Кстати сказать. Король и эту тему тщательно проработал. Благодаря его усилиям, а также трудам предшественников, отношения между благородным сословием и всеми остальными слоями общества были испорчены донельзя. А в последние годы правления Пица Шестого — особенно при доне Рэбе — антагонизм стал открытым и демонстративным. Проявлялось это во всём. Например, участились бессмысленные издевательства над простолюдинами. Особенно в столице. Раньше этого тоже хватало, но теперь благородный дон просто не мог пройти по улице, чтобы не сбить с ног какого-нибудь мужика, отнять товар у уличного торговца и вывалить его в грязь, а то и сломать кому-нибудь руку или выбить глаз. Население восприняло такую моду однозначно: благородные вконец обнаглели. Отпор смели давать только "охранные отряды" дона Рэбы. Неудивительно, что они были популярны, а сам дон Рэба приобрёл репутацию защитника народа... Или вот ещё штришок: среди той части аристократии, которая владела грамотой, вошли в моду безумно-хамские рассуждения о простолюдинах. В том числе в письменном виде. Моду задал всё тот же дон Рэба, написав и опубликовав трактат "О скотской сущности земледельца". В котором крестьяне именовались низкими, тёмными, дикими, грязными, бессмысленными, лишёнными стыда и ничем не отличающимися от свиней. Его Величество отреагировало на сочинение положительно и наградило сочинителя значительной денежной суммой. Это сподвигло благородных донов, владеющих пером, на аналогичные эпистолярные упражнения — в надежде на аналогичные милости. Но был нюанс. Оскорблённые доном Рэбой крестьяне были в массе своей неграмотными, а горожан автор не задевал. Зато его подражатели, охотно проедающие доходы со своих земель, но не заглядывающие туда годами, принялись оскорблять именно тех, кого видели каждый день, то есть городских жителей. Дело дошло до предложений и обращений на Высочайшее имя — например, запретить неблагородным сословиям ходить по улицам в светлое время суток. Король, разумеется, на этот бред не тратил времени. Зато всякое подобное обращение почему-то немедленно делалось известным широким массам. Причём в крайне преувеличенном виде... Короче, в святом деле разжигания классовой ненависти не пренебрегали буквально ничем. Ни единой мелочью.

Но это так, деталь в общей картине. Которая должна была смениться бунтом горожан, поддержанным и направляемым "серыми ротами" и уголовниками Ваги, потом — волшебным воскрешением короля, вводом войск Святого Ордена. И далее по всем пунктам.

Проблема была ровно одна. Имитация "почти успешного" покушения должна была быть убедительной. Что подразумевало либо очень тяжёлое ранение, либо смертельное заболевание. Причём то и другое должно было быть реальным: в таких случаях никакая театральная постановка, лежание в постели и стоны на весь дворец никого не убедили бы. Благородные доны были, может, и не очень умны, но в вопросах жизни и смерти они разбирались. Как и королевские знахари, отлично умеющие отличать живого от умирающего — и при этом купленные-перекупленные всеми заинтересованными сторонами.

Конечно, умирать Пиц Шестой не собирался. Но устроить себе по-настоящему убедительную хворь он придумал как. Нужно было всего-то — эффектное, с тяжёлыми симптомами, но ни в коем случае не смертельное отравление.

Разумеется, это тонкая работа. Которую абы кому не поручишь. Но верные слуги короля — то есть хранитель ночного горшка и дон Рэба — обратились к лучшему специалисту в Запроливье, которого можно было купить за деньги.

 А именно — к знаменитому знахарю Будаху Ируканскому.

День 113

Весь день читал инструкции. Вроде бы разобрался. Оказывается, ничего сложного. Это я сам себя перемудрил. Просто кнопки обычного выхода находятся возле самого люка. А чтобы до него добраться, нужно отключить гравик. Но сегодня уже не пойду, неохота.

Слушал Шопена. Особенно второй концерт для фортепиано с оркестром пошёл хорошо. Слушал и представлял себе второй комконовский орбитальный блок, где у меня техника и артефакты складированы. Не то чтобы прослезился, это я не умею. Но хочется. И какое-то щемящее чувство в груди.

Я вот даже задумался. Вот что такое для меня родина? Не в смысле "где родился", а такое место, которое я чувствую своим? Так вот — пожалуй, именно склады. Хотя нет, не родина. Царство, что-ли? Или хозяйство? Ну в общем — место, в котором всё создано мной и я там всё могу. Хотя этокомконовское имущество. А всё-таки моё. Я там каждый угол знаю.