Люди против нелюди - Николай Михайлович Коняев

до конца, служит и то, что Власов отверг вариант самоубийства и в сорок пятом году, когда второй раз сдался в плен, теперь уже советским войскам. На этот раз никаких иллюзий по поводу собственной судьбы у него не могло быть. Власов знал и о неизбежных мучениях и о столь же неизбежной, предстоящей казни, но, и зная все наперед, самоубийством опять не воспользовался. Такого выхода для него просто не существовало.

Повторяю, что нам ничего наверняка не известно об Андрее Андреевиче Власове с того момента, как, разбившись на мелкие группы, остатки 2-й Ударной армии начали самостоятельно выходить из окружения… Все, сказанное здесь, — предположительно. Мы лишь отсекаем то, чего не могло быть. Занятие не слишком увлекательное, но в мифологизированной судьбе Власова необходимое. Сподвижники хотели видеть в нем героя, титана, бросившего вызов большевистскому режиму.

Власов не был ни героем, ни титаном. Но не был он и предателем, сознательно заведшим армию в окружение, чтобы сдать ее врагу. Это тоже миф, который усиленно навязывался советской пропагандой. Настолько усиленно, что он проник даже в формулировки судебного следствия, которое констатировало: «Власов… в силу своих антисоветских настроений изменил Родине и перешел на сторону немецко-фашистских войск, выдал немцам секретные данные о планах советского командования, а также клеветнически характеризовал Советское правительство и состояние тыла Советского Союза».

Нет нужды доказывать, что, проведя три месяца в окруженной армии, едва ли владел Власов какой-то представляющей для немцев интерес стратегической информацией. Тем более что уже следующая формулировка обвинения начисто отрицает предыдущую: «Клеветнически характеризовал… состояние тыла Советского Союза». Но ведь клеветническая характеристика подразумевает дезинформацию. Какие же планы тогда выдал Андрей Андреевич Власов, если он дезинформировал, путал немцев?

Это не казуистика.

Привычные уху советского человека надуманные формулировки обвинения заменяли формулировку истинной вины, которая ни в каких доказательствах не нуждалась. Генерал Власов сдался в плен и уже тем самым совершил тягчайшее преступление. Ведь еще 16 августа 1941 года в СССР был издан приказ № 270, согласно которому офицеры, занимавшие командные должности и сдавшиеся в плен, рассматривались как изменники, а их семьи арестовывались и подвергались репрессиям.

Об этом приказе знал А. А. Власов, и оказавшись в лагере военнопленных в Виннице.

19

Для западных исследователей, граждан так называемых цивилизованных стран, вопрос о причинах измены Власова решается просто и без затей.

«Если государство предоставляет гражданину защиту, — рассуждают они, — оно вправе требовать от него лояльности, а если гражданин лоялен к государству, оно обязано предоставить ему защиту».

Отказавшись подписать Женевское соглашение, Советское правительство лишило своих граждан необходимой защиты, а следовательно, и граждане не обязаны были сохранять в плену верность ему.

Рассуждение само по себе вполне логичное, но к Власову абсолютно неприменимое хотя бы уже потому, что большевистский режим снял с себя заботу не только о пленных, но и — это мы видим на примере 2-й Ударной армии — о солдатах, и о всех остальных гражданах…

Фашизм многое роднило с большевизмом. Тоталитаризм… Культ вождя… Об этом написано немало. А вот о том, что сходным в большевизме и фашизме было и отношение к русским, почти не пишут, хотя без этого невозможно разобраться в самой сущности вроде бы враждебных друг другу идеологий.

Ненависть эта была обусловлена тем, что страна наша не вписывалась и не могла вписаться в идеологию превосходства избранной (в фашизме — немцы, у большевиков — евреи) нации. Как известно из истории, Россию создали не столько даже цари и военачальники, сколько Святые и Подвижники русской православной церкви. И объединялась страна не по национальному признаку, а на основе русской Веры — Православия. Казак, встретив в степи незнакомца, никогда не спрашивал о его национальности, а просил лишь показать крест, ибо Крест Господень и соединял живущих здесь. Одновременно с оформлением государственности происходило и слияние православия с русской национальной идеей. Русский национальный тип в своих характернейших проявлениях — равнодушии к особенно тщательному обустройству земной жизни, безразличии к форме земного правления — тоже существенное проявление православия, осуществленного уже на уровне нового национального сознания.

Это же национальное сознание определяло и чрезвычайно высокий уровень патриотизма. Но в отличие, например, от той же Германии гордость возникала здесь не оттого, что ты — русский, а оттого, что ты православный, что твоя страна — хранительница истинных устоев христианства.

И в отличие от национального патриотизма, патриотизм этот действовал на другие нации иначе — не порабощая их, не подчиняя себе, а приобщая их к православию, вбирая их в православие, в русскость.

Именно православное сознание народа и обусловило ту трагедию, которая разыгралась в семнадцатом году. Идеи коммунизма были обманчиво близки идеям православной русскости. Ленин, Троцкий и их сподвижники, безусловно, обманывали массы, увлекая их не совсем теми идеями, которые предполагали осуществить на практике, но, обманывая, а затем и осуществляя свои подлинные замыслы, были вынуждены в известной степени корректировать их, приспосабливая под русское православное сознание, и не тут ли и надо искать источники их иррациональной ненависти к России вообще и к каждому русскому в частности. Со временем в истинных адептах большевизма, которые, и уничтожив церкви, не сумели разрушить русское православное сознание, эта «иррациональная» русофобия сделалась сущностной, превратив сами большевистские идеи в простой антураж.

Этот экскурс в историю необходим для понимания русского человека сорок второго года. Идеи большевизма были уже отторгнуты православно-русским самосознанием, и Сталин совершенно ясно понимал, что не поддерживаемый жестокой карательной системой большевистский режим потеряет всякое значение для населения оккупированных территорий. Поэтому своевременно были приняты меры, чтобы предельно обострить отношения населения с оккупантами. Многочисленные партизанские отряды совершали диверсии, цель которых, кажется, только в том и заключалась, чтобы вызвать ответные репрессии, и тем самым лишить русское население возможности искать и находить в немцах союзников, а не врагов. Замысел этот, если не принимать во внимание его поразительную — о какой лояльности правительству может тут идти речь? — бесчеловечность, можно отнести к самым гениальным изобретениям Сталина, и реализация его вполне уравновесила упущенную стратегическую инициативу. Население вынуждено было защищать ненавистный режим, поскольку оккупационный режим был еще более жестоким.

Нельзя сказать, чтобы немцы не поняли своей ошибки. Йозеф Геббельс еще 25 апреля 1942 года записал в своем дневнике, что правильнее было бы вести войну против большевиков, а не против русского народа. Увы… Мнение Геббельса так и не превратилось в четко выраженную политическую линию, поскольку противоречило самой сущности фашистской идеологии.

Тем не менее на уровне эксперимента идея эта прошла проверку. И проведен эксперимент был на Андрее Андреевиче Власове…

20

Опытным