Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова

в остальных своих качествах. Вероятно, сыграла роль их первая встреча, поразившая её ещё полудетское сердце. Да они все тут мечтали о ней. И этот Рудольф, тогда ещё ценимый Франком, возможно, был и худшим из всех для неё. Он и сразу-то вёл себя довольно бесцеремонно. Приходил, когда она спала без одежды под прозрачной сферой медкапсулы, и откровенно изучал её спящую, пока Франк его не выпроваживал. Конечно, тогда Франк многое списывал на его молодость. Ему ведь не было и двадцати пяти ещё. А голод по женщинам давал себя знать и не такому ярко выраженному самцу, как Рудольф. Ведь и сам Франк полюбил эту девушку. Но тайно. Без всякой надежды, довольно быстро переведя эту любовь в русло отеческой.

Когда все считали их уже состоявшимися мужем и женой, Франк знал, что это не так. Она, Гелия, долго не шла на близкие отношения с Рудольфом. Часто, сидя у Франка в его медотсеке, она ему, как самому старшему здесь, (она ведь считала Франка старым) и самому доброму, простому, рассказывала, что хочет с ним, с Рудольфом, только дружбы. Хочет повторения тех полётов на их орбитальную станцию «Ирис» над Паралеей, и не хочет того, что он ей предлагает. А если я, говорила она, не буду ему этого давать, он обещает отнять у меня свою дружбу. Франк впервые вынужден был обратиться к её просвещению в таких, казалось бы, естественных вопросах, о которых она в диких горах ничего не знала. А родители и не думали ей ничего объяснять. И для неё эти отношения были шоком, и она не хотела их упрямо принимать в принципе. А может быть, думал потом Франк, её тонкая природа дала ей некий знак, что Рудольф Венд не был её человеком. Конечно, она не могла, в конце концов, не уступить напору Рудольфа. К тому же она уже и жила в его отсеке. Но довольно скоро их отношения стали, мягко говоря, мало гармоничными. Он у всех на глазах её прогонял от себя, отсылал в пещеру к родителям, чтобы она не мешалась тут никому, путаясь вечно под ногами. Но она никому и не мешала. Все были по-прежнему рады ей, как рады люди лучу солнца, мерцающему в пасмурный день из-за прорехи в облаках. Она уходила покорно, страдая в душе, Когда она возвращалась, спустя время, и находила его во время их вечернего отдыха в столовом отсеке, где они вели свои совсем уже не рабочие беседы, Гелия доверчиво садилась к нему на колени и замирала от счастья. И он лишь снисходительно позволял ей это. Все же вокруг замолкали и расходились, неся в душе свою зависть к нему, или сожаление о ней. Возможно, этот человек и не умел иначе проявлять свою любовь. А то, что он любил, не было ни для кого секретом.

Но однажды Хагор увёл её, никого не предупредив, да он и не общался ни с кем, своим секретным ходом на их старое место обитания, где они жили ещё до их поселения в колонии беженцев Архипелага. Она пропала неожиданно и надолго, Рудольф носился по всем горам, но не мог найти никого. Видимо, мудрый старик понял натуру Рудольфа и, видя страдания дочери, уговорил её на время скрыться от него. И она подчинилась. Рудольф не мог найти их целый месяц, страшно похудел, перестал есть и толком спать. И все тогда увидели, что его внешнее отношение к ней было его своеобразной игрой. Она же ему невероятно дорога и необходима, как кислород. А потом они вдруг объявились у колонистов-беженцев. И он с ликованием привёз её назад, и уже не отпускал от себя к Хагору. Вскоре опять вернулось привычное и развязное его отношение к ней. Его нельзя было переделать. А оторвать её от него, это было не под силу Хагору. Она уже сама не могла жить без него. Над всей их жизнью внутри базы и на поверхности, где был их совместный с местными научный проект ЦЭССЭИ, возглавляемый в то время Рудольфом Горациевичем Разумовым, по кодовому обозначению «ГОР»,(имелось в виду его верховное владычество, а не случайное созвучие с его отчеством, а также и с его умом и справедливостью), существовал всесторонний контроль со стороны искусственного мозга — суперкомпьютера. Он всё записывал, всё фиксировал. Но важным было лишь то, что касалось деятельности и безопасности в рамках обеспечения их земной миссии. Всё остальное сбрасывалось в подсознание компьютерного мозга. И коды доступа туда были лишь у специальной секретной структуры в системе ГРОЗ. Но Франк давно понял, что Рудольф Венд в течение своей жизни тут, когда стал заведовать подземным городом, вскрыл секретные коды, и умел зачищать ту информацию, которую считал для себя компрометирующей и опасной. Поэтому все последующие художества его, сваливающейся куда-то вниз, в личное падение, жизни не были никому известны. И о них можно было лишь догадываться. А догадывался только Франк. Самый старший, самый проницательный.

Как-то раз Франк заметил у Венда зарубцевавшиеся шрамы от пуль.

— Откуда?! — спросил потрясённый врач, — почему не пришёл ко мне?! Это же могло иметь и последствия.

Но Рудольф, усмехаясь, сказал, что это ерунда, пули были выпущены неумелой рукой.

— Местные бандиты, — пояснил он Франку. На поверхности, в их столице случалось всякое, там было опасно, много неустройств, уголовных сообществ, перенаселённости и бедности, чреватой грабежами и преступлениями. Но спустя ещё некоторое время он, белый как мел, принёс Гелию в медицинский отсек к нему, Франку, доверяя ему больше, чем другим врачам. Она была без сознания, а он не захотел ничего объяснить, сказав лишь, что это издержки её жизни в столице, где в порочном мире её душу давно покалечили, а тело это пустяки по сравнению с остальным. И Франк стал лечить, и увы! периодически, травмы несчастного ангела, и молча плакал своей душой, всё уже поняв. Разум старого добряка очень долго отталкивал от себя подозрения, пытаясь обмануть себя спецификой жизни актрисы в этом инопланетном «Вавилоне», долго не веря в садизм главного космодесантника. И чем сильнее жалел он прекрасную, но и беспутную, как внушал ему Рудольф, женщину, тем сильнее ненавидел самого Рудольфа, уже давно не общаясь с ним так глубоко и искренне, как прежде. Вскоре он для него окончательно умер как человек, прибывший сюда, а этого, кем он стал, Франк и знать не хотел. И Венд, поняв его отношение, как-то сказал, издеваясь:

— А хотелось бы тебе попробовать, как это бывает с такими волшебными женщинами.